Глава 4
Во флорентийском отеле, в гостиной роскошного номера-пентхауса путь от входной двери до стены был, словно хлебными крошками, отмечен валяющимися предметами одежды, а сама стена, прежде пустая, сейчас таковой не была. Воздух наполняли стоны и ритмичные звуки характерных движений. Они парили над элегантными мужскими ботинками ручной работы, черным лифчиком, костюмом, сшитым на заказ и в данный момент брошенным поверх кофейного столика, и платьем из тафты, превратившимся в ярко-синюю лужицу…
Человек с детективным складом ума заметил бы, что среди этих «крошек» недостает женских трусиков и туфель.
В гостиной стоял густой аромат апельсиновых цветков, одеколона «Арамис», перемешанный с мускусным запахом пота и обнаженного тела. Было темно; даже лунный свет с террасы не проникал туда, где у стены сплелись два обнаженных тела. Мужчина стоял, поддерживая женщину, чьи ноги обвились вокруг его бедер.
– Открой глаза, – умолял Габриель.
Его мольба прорывалась сквозь какофонию других звуков: тел, трущихся друг о друга, отчаянных криков, приглушаемых губами, судорожных глотаний воздуха и легких ударов спины Джулии о стену.
Джулия слышала, как он стонет при каждом движении внутри ее, но ее способность говорить исчезла, поскольку сейчас она сосредоточилась на единственном ощущении – ощущении наслаждения. Она наслаждалась каждым движением своего любимого, даже трением своих грудей о его грудь и крепостью его рук, удерживающих ее в воздухе. Она балансировала на самом краю удовлетворения, затаив дыхание и зная, что каждое новое движение приближает ее к оргазму. Ближе, ближе, ближе, ближе…
– Тебе хорошо? – спросил Габриель.
Он тяжело дышал, и эти слова вырывались у него изо рта, как крик, поскольку малейший поворот ее ступней отзывался острой болью от каблуков, впивавшихся ему в ягодицы.
Джулия запрокинула голову. Приближаясь к оргазму, она издавала нечленораздельные звуки. Там, где соприкасались их тела, рождались мощные волны. Они разносились по ее нервам, пока не заставили вибрировать все тело. Габриель, естественно, почувствовал, когда она кончила. Еще два глубоких толчка, и он выкрикнул ее имя, уткнувшись губами в ее шею. Все его тело сотрясалось от оргазма.
– Ты меня напугала, – шепотом признался он потом.
Теперь Габриель лежал на спине, занимая середину громадной белой кровати. Его сонная возлюбленная свернулась калачиком, положив голову на дракона, что был вытатуирован у него на груди.
– Почему? – спросила Джулия.
– Глаз не открываешь. Не произносишь ни слова. Я уж испугался: вдруг я был слишком напорист?
Пальцы Джулии, лежавшие у него на животе, опустились ниже и принялись лениво перебирать волоски, что начинались за его пупком.
– Ты не сделал мне больно. Просто на этот раз все ощущалось куда интенсивнее. Каждое твое движение внутри меня вызывало удивительное чувство. Я просто не могла открыть глаза.
Габриель облегченно улыбнулся сам себе и прижался губами к ее лбу.
– Эта поза дает более глубокие ощущения. И потом, не забудь нашу музейную прелюдию. Весь банкет моим рукам было не оторваться от тебя.
– Это потому, что ты знал: я сижу без трусиков.
– Это потому, что я тебя хочу. Всегда, – с легкой улыбкой добавил он.
– Каждый новый секс с тобою лучше, чем было в прошлый раз, – прошептала Джулия.
– Но ты так и не произнесла моего имени, – вздохнул Габриель.
– Я постоянно повторяю твое имя. Просто удивительно, что к тебе не пристают никакие уменьшительные имена. Ни Гейб, ни Данте, ни профессор. Наверное, тебе хочется, чтобы я называла тебя каким-нибудь ласкательным именем.
– Я совсем не об этом. Когда ты кончаешь, ты не произносишь моего имени.
Джулия приподнялась, чтобы видеть его лицо. Выражение на нем соответствовало интонации Габриеля: такое же грустное и беззащитное. Маска уверенности была сброшена.
– Твое имя для меня как синоним оргазма. Я теперь начну называть оргазмы «эмгазмами».
Габриель громко и искренне засмеялся. У него сотрясалась вся грудь, и Джулии пришлось сесть. Она тоже засмеялась, радуясь, что разогнала его меланхолию.
– А у вас, мисс Митчелл, недурное чувство юмора.
Габриель чуть задрал ей подбородок, чтобы еще раз совершить поцелуй-поклонение, после чего упал на подушки и быстро заснул.
Джулия еще некоторое время смотрела на испуганного, растерянного мальчишку, который иногда появлялся вместо взрослого Габриеля. Это бывало редко и всегда неожиданно.
На следующее утро Габриель угощал Джулию ее любимым завтраком. Они сидели в кафе «Персео» – уютной gelateria[5 - Кафе-мороженое (ит.).] на пьяцца Синьория. Декабрьская погода словно опомнилась: за ночь заметно похолодало. Накрапывал дождь.
В этом кафе можно было сидеть днями напролет и смотреть на мир, движущийся за его окнами. Площадь окаймляли старинные здания. Рядом, за углом, находилась галерея Уффици. Площадь украшал большой фонтан и прекрасные статуи, в их числе копия «Давида» Микеланджело. Напротив крытой галереи стояла статуя Персея, держащего в руках отрубленную голову Медузы.
Джулия лакомилась мороженым, стараясь не смотреть на Персея. А Габриель старался не смотреть на легионы красивых флорентиек. Он смотрел на свою возлюбленную, и взгляд у него был голодный.
– Ты уверен, что не хочешь попробовать мороженое? Малина с лимоном – это невероятно вкусно.
– Я хочу попробовать, но не мороженое, – ответил Габриель, и его глаза вспыхнули. – Я предпочитаю более экзотическое лакомство.
Отодвинув чашку с эспрессо, он коснулся руки Джулии.
– Спасибо за вчерашнюю ночь и за это утро.
– Думаю, профессор, это мне нужно тебя благодарить. – Стиснув ему руку, Джулия вернулась к своему необычному завтраку. – Удивительно, что на стене не отпечатался силуэт моего тела, – добавила она и засмеялась, поднеся к губам Габриеля ложечку с мороженым.
Габриель позволил себя накормить. Потом он высунул язык, облизывая губы, и от этого жеста у Джулии закружилась голова. На нее нахлынули картины их бурного утра. Одна картина так и застыла перед ее мысленным взором.
«Боги, управляющие мужчинами, которые сами являются богами секса и которые наслаждаются тем, что доставляют удовольствие своим любимым… благодарю вас за это утро».
– Так у меня было впервые, – сглотнув, призналась Джулия.
– Но не в последний раз. Это я тебе обещаю.
Габриель облизал губы, намеренно провоцируя Джулию. Ему хотелось увидеть, как она начнет ерзать на стуле.
Джулия наклонилась, чтобы чмокнуть его в щеку. Однако Габриелю этого было мало. Он обнял ее за шею и притянул к себе.
Ее рот был сладким от мороженого и ни с чем не сравнимого вкуса, именуемого Джулией Митчелл. Габриель даже застонал, сожалея, что не может прямо сейчас увести ее в номер и повторить их ночной эксперимент или хотя бы то, что было в музее…
– Можно тебя спросить?
Джулия уткнулась в вазочку с мороженым, чтобы не встречаться с ним глазами.
– Конечно.
– Почему ты говорил, что я твоя невеста?
– Слово fidanzata имеет несколько значений.
– Но основное – это «невеста».
– Я не мог назвать тебя ragazza[6 - Девочка, девушка, молодая женщина (ит.).], поскольку это слово не выражает глубины моих чувств к тебе.
Габриель пошевелил затекшими пальцами ног: новые ботинки ему жали. Он мучительно думал, что? говорить дальше, если дальнейшие слова вообще требовались. Подумав, он решил хранить молчание. Если бы не ботинки, он бы вообще застыл на месте.
Джулия увидела его ерзанья, но истолковала их по-своему.
– Хочу извиниться за свои каблуки.
– Ты о чем?
– Когда ты утром одевался, я увидела следы на твоих ягодицах. Я даже не думала, что так тебя поцарапаю. Честное слово, я не хотела.
Габриель коварно улыбнулся:
– Неизбежный риск тех, кто сходит с ума по высоким каблукам. Но я с гордостью ношу свои любовные шрамы.
– В следующий раз буду осторожнее.
– Нет, ни в коем случае.
И вдруг глаза Габриеля страстно вспыхнули. Джулия удивленно посмотрела на него. Габриель поцеловал ее, потом шепнул:
– Хочу купить тебе туфли с еще более высокими каблуками. Мне интересно увидеть, какие чудеса ты совершишь с их помощью.
Они вышли из кафе, закрываясь от дождя одним зонтом, и пересекли Понте Веккьо. Габриель вел Джулию из магазина в магазин, пытаясь соблазнить копиями этрусских украшений, римских монет, золотыми ожерельями и прочими вещицами. Но Джулия лишь улыбалась и отказывалась, говоря, что ей более чем достаточно бриллиантовых сережек Грейс. Она не была падка на материальные блага, отчего Габриелю хотелось завалить ее сокровищами.
На середине моста Джулия сжала руку Габриеля и подвела к самым перилам. Они встали, глядя на реку Арно.
– Габриель, но есть то, что ты можешь мне купить.
Он с любопытством посмотрел на нее. Щеки Джулии раскраснелись от холодного флорентийского ветра. Она была сама доброта, свет, тепло и нежность, что не мешало ей быть просто невероятно упрямой.
– Назови, что ты хочешь.
Джулия провела рукой по перилам моста.
– Хочу удалить тот шрам.
Габриеля ее просьба почти удивила. Он знал, что Джулия стыдится следов укуса, оставленного Саймоном. Сегодня утром он видел, как она накладывала тональный крем. Он не сразу догадался и спросил зачем. Она ответила, но в ее глазах блеснули слезы.
– Я не хочу, чтобы этот шрам постоянно попадался мне на глаза, – не поворачиваясь к Габриелю, сказала Джулия. – Мне не нравится, что ты тоже вынужден на него смотреть. Пусть его уберут.
– Можно поискать пластического хирурга в Филадельфии, когда на Рождество поедем в Селинсгроув.
– Мы же там будем совсем недолго. Мне не хочется обижать отца и Рейчел.
Габриель переложил зонт в другую руку и крепко обнял Джулию. Он целовал ее, постепенно добираясь до места, где находился злосчастный шрам.
– Я с радостью исполню твою просьбу, и не только ее. Тебе достаточно попросить. Но и я тоже хочу тебя кое о чем попросить.
– О чем?
– Хочу, чтобы ты с кем-нибудь поговорила о случившемся.
– Но ведь я говорила с тобой, – напомнила Джулия, опуская глаза.
– Я имею в виду не такого придурка, как я. Можно найти хорошего врача, и он уберет шрам с твоей кожи. Но никто не сможет убрать внутренние шрамы. Важно, чтобы ты это поняла. Мне не хочется, чтобы ты чувствовала себя разочарованной.
– Я не буду чувствовать себя разочарованной. И прекрати называть себя придурком. Меня это огорчает.
Габриель кивнул:
– Думаю, тебе нужно выговориться. Рассказать кому-нибудь обо всем. Об отце, о матери, о нем и обо мне. Я ведь тяжелый человек и знаю это. – Он печально посмотрел на Джулию. – Мне кажется, если бы у тебя было перед кем выговориться, тебе это помогло бы.
Джулия закрыла глаза.
– Я согласна, но только если ты сделаешь то же самое.
Габриель застыл.
Джулия открыла глаза и скороговоркой продолжила:
– Я знаю, тебе не хочется откровенничать, и мне понятно твое нежелание. Но если ты предлагаешь мне, то тоже должен согласиться на такой же разговор. Вчера вечером ты не на шутку рассердился, и, хотя гнев не был направлен на меня, мне пришлось выдержать напор твоей злости.
– Потом я постарался все исправить, – напомнил Габриель и скрипнул зубами.
– Конечно, – согласилась Джулия, погладив ему подбородок. – Но меня огорчило, как ты вел себя с незнакомым человеком. Его неуклюжие попытки флиртовать со мной выбили тебя из колеи. И ты подумал, что секс погасит твой гнев и послужит доказательством моей принадлежности тебе.
По лицу Габриеля было видно: слова Джулии шокировали его. Он свои поступки объяснял иначе.
– Я бы не позволил сделать тебе больно, – сказал он, сжимая ее руку.
– Знаю.
Слова Джулии всерьез огорчили и испугали его, и страх не исчез в его глазах, даже когда она встала на цыпочки и принялась ерошить ему волосы.
– А ведь мы с тобой достойная пара, – улыбнулась она. – У каждого шрамы, тайны и проблемы. Кажется, это называется трагическим романом. – Она снова улыбнулась, пытаясь превратить все в шутку.
– Единственной трагедией было бы потерять тебя, – без тени улыбки сказал Габриель, слегка поцеловав ее.
– Ты потеряешь меня только в том случае, если разлюбишь.
– В таком случае я счастливчик. Ты останешься со мной навсегда. – Габриель снова поцеловал ее, затем обнял. – Помощь психотерапевтов была мне нужна, когда я лечился от наркомании. Сеансы продолжались год, если не больше. Помимо этого, я посещал еженедельные встречи по самопомощи. Сомневаюсь, что мне необходимо все это повторять.
Джулия нахмурилась:
