– В какую Курочкину? – перебил Макс.
– Ну в Ритку Курочкину.
– Что еще за Ритка?
Генка хмыкнул.
– Хорош, Горох, лопуха из себя строить. Как будто ты Курочкину не знаешь.
– Не знаю.
– Кончай прикалываться.
– Да кто прикалывается? Я вообще не врубаюсь, о ком ты говоришь.
– О Курочкиной из нашего класса.
– Нет у нас в классе никакой Курочкиной.
– А кто у окна сидит?
– Баринова.
– А рядом с Бариновой кто?
– Никто.
Генка начал заводиться.
– Горох, я тебя сейчас в луже утоплю!
– Да отвали ты, Самокат. Сказано те-бе – с Бариновой никто не сидит.
– Курочкина с ней сидит! – завелся Самокатов.
– Да нет у нас в классе никакой Курочкиной. Цыпцын – есть, а Курочкиной нет.
Мимо них как раз проходил Цыпцын.
– Толян, – схватил его за руку Горохов.
– Чего? – малость опешил Цыпцын.
– Курочкину знаешь?
– Какую Курочкину?
– Ладно, свободен. – Горохов повернулся к Самокатову. – Ну что, слыхал?
Прозвенел звонок, и ребята пошли на физику. Но Генке было не до учебы. Он озадаченно смотрел на окно; точнее, на пустой стул у окна. Где же Рита?.. Может, опаздывает?.. Но Курочкина не появилась и на втором уроке. И на третьем… Самокатов приуныл. Значит, поцелуи отменяются. А он настроился именно сегодня поцеловать Риту.
– Ну, и где твоя Курочкина? – ехидно спрашивал на каждой переменке Горохов.
– Отвали, Горох, – отвечал Самокатов.
– Нет, ты, и правда, думаешь, что у нас в классе есть какая-то Курочкина?
– Да, есть.
– Самокат, по-моему, ты совсем спятил.
– Сам ты спятил.
Генка подошел к Бариновой.
– Лен, ты Курочкину не видела?
– Какую Курочкину? – ответила Баринова точно так же, как Горохов и Цыпцын.
Оставшиеся уроки Самокатов просидел в полнейшем недоумении. И даже двойку у Нестеровой схватил – по русскому. А дома попытался привести в порядок свои беспорядочные мысли. Итак, Горохов, Цыпцын и Баринова в один голос утверждали, что Курочкиной в их классе нет. Но это же бред. Бред-то бред, но почему тогда Ритина фамилия не вписана в классный журнал, в который Генка заглянул по ходу уроков?.. И он-то – придурок! – не взял у Риты номер ее мобилки. Сейчас бы звякнул – и все дела.
Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля… – заиграл мобильник.
– Алло, – ответил Самокатов.
– Приветик, – сказала Курочкина.
Глава III. Рита + Гена = love
– Рита! – обрадовался Генка. – Это ты?
– Нет, не я, – хихикнула Курочкина. – С вами говорит автоприветчик.
Все Генкины тревоги сразу же – фьють! – и улетели.
– Рит, а чего ты в школу не пришла?
– А, решила прогулять, – беспечно ответила Курочкина. И спросила: – А ты от Московского вокзала далеко живешь?
– Нет, не далеко. На Лиговке. А что?..
– Приезжай тогда сейчас на Фарфоровскую. До нее минут десять на электричке. Давай, Генчик, в темпе. Я тебя буду на платформе ждать.
– А почему именно туда?
– Приедешь – узнаешь.
– О’кей! Еду!
И Самокатов помчался на вокзал. Он бы сейчас и на край света помчался, если бы Рита его туда позвала.
Примчался. Вскочил в электричку и снова помчался. На Фарфоровскую.
Настроение у Самокатова сделалось просто суперским! Генка больше не думал ни о своем кошмарном сне, ни о странностях в школе… Правда, он сегодня пару схватил. И если ее не исправить, то по русскому за год будет трояк. А это значит – гуд бай навороченный айфон. Так что придется подкатывать к Нестеровой насчет двойку исправить.
И вот уже – Фарфоровская.
Курочкина стояла у кассы и что-то писала маркером на стене.
– Привет, Рит! – подскочил Генка. – А что ты тут пишешь?
Курочкина закрыла надпись ладошкой.
– Ничего.
– Дай посмотреть.
– Не дам. Прочтешь, когда обратно поедешь.
– Ты что-то про меня написала?
– Про тебя и про себя.
– А можно я сейчас посмотрю?
– Нельзя.
И Рита увлекла Генку к скамейке.
– Посидим?
– Посидим.
Они сели. Курочкина достала из рюкзачка пакетик изюма в шоколаде и протянула Самокатову.
– Угощайся, Генчик.
Генка начал угощаться.
– Рит, а чего ты сегодня в школу не пришла? – снова спросил он.
– Так я ж тебе сказала: решила прогулять.
– Но мы же договорились после уроков пойти в океанариум.
– Ой, извини. Забыла.
Генка был уязвлен.
– Я ведь тебе три раза напоминал.
– А у меня в одно ухо влетело, а из другого вылетело, – захихикала Рита.
Да, стыдить Курочкину было явно бесполезно. И Самокатов сменил тему.
– А ты что, здесь живешь?
– Ага, под платформой, – продолжала хихикать Рита.
– Ну, в смысле, около Фарфоровской? – уточнил Генка.
Курочкина не успела ответить. К ним подошел мужчина в черном костюме и с белым букетом.
– Вы не подскажете, как пройти на собачье кладбище? – спросил он.
Рита стала объяснять:
– Идите прямо, потом налево, затем направо…
Мужчина пошел. А Генка спросил:
– Что еще за собачье кладбище?
– Там собак хоронят. И еще кошек, хомячков… Короче, домашних животных; я своего Крыжовника тоже там похоронила.
– Какого Крыжовника?
– У меня был кот по имени Крыжовник… – Курочкина печально вздохнула.
Мимо платформы несся скорый поезд. Когда он унесся, Рита сказала:
– Ген, у меня для тебя не очень приятная новость… – Курочкина замялась.
«У нее есть другой пацан!» – сверкнула догадка у Самокатова. И он тут же выпалил:
– У тебя есть другой парень, да?
Рита взъерошила Генкины волосы.
– Никого у меня нет, дурачок. Я люблю только тебя.
Генка смутился.
– Любишь?..
