С мыслями об Анне Юрик перевернул страницу и вздрогнул, как собака от близкого взрыва петарды. Глаза отказывались передавать в мозг сигналы об увиденном.
В журнале было опубликовано его письмо.
Если ты не голубой, нарисуй вагон другой
…Ну, письмо не письмо, а постскриптум – ещё два тетрадных разворота конструктивной критики пали жертвой безжалостной редактуры. Осознание этого пришло к Юрику сильно позже; сейчас он гипнотизировал очередной портрет Анны (туго натянутый на груди короткий жёлтый топик, приоткрытые пухлые губы и явно на что-то намекающие огромные синие глаза) и снова и снова бегал увлажнившимися глазами по знакомым строчкам: «ЗЫ… Мне не нравиться раздел хумор потому что Вы не рисуете смайлеки где надо смеяться… А без них многие Ваши читатели не понимают Вашего юмора… ИМХО ессно… Вообщем ЛОЛ!!!;))))))))» Письмо венчала гордая подпись: «Юрий Черепанов aka Dark Skull aka Череп, Западносибирск, Галактика Млечный путь» – к великому Юриковому сожалению, закорючку с глазами журнал воспроизвести поленился.
Далее следовал… Нет, этого просто не могло быть. У Гноя закружилась от счастья голова – если бы он не сидел, то непременно бы рухнул на вытертый палас (так почему-то в их семье принято было называть ковёр). Ему отвечала сама божественная Анна: «Дорогой Dark Skull! Конструктивно критиковать – проще простого, а ты попробуй сам написать что-нибудь! А мы посмеёмся! Чмоки!» Чуть ниже было изображено розовое сердечко, при виде которого Юрик начал проваливаться уже в натуральный обморок. Спасло его только то, что такие значки были пририсованы ко всем письмам, на которые отвечала богиня, – лёгкий укол ревности удержал Гноя в себе.
Остаток вечера прошёл в горячем тумане. В девять заскрежетал замок – пришла мама, полная белёсая женщина с высокой причёской и с брошью на бесформенной груди. Юрик дождался, пока она пойдёт на кухню греть ужин, и небрежным движением метнул «Манию страны навигаторов» на стол.
– Что это? – равнодушно спросила мать. Черепанов была фамилия уехавшего на Северный полюс папы; мама оставила за собой девичью – Неловко. Юрик не уставал благодарить судьбу за такой её поворот: до конца своих дней быть Юрием Неловко – это как-то уже слишком.
– Я в журнале!
Юрик думал, что мать разрыдается от избытка чувств или на худой конец попросит у него журнал, чтобы показать на работе (он бы, конечно, не дал). Вместо этого Елена Борисовна Неловко скользнула равнодушным взглядом по триумфу сына и молча поставила на раздел писем тарелку с сарделькой и слипшимися вчерашними макаронами системы «бантики».
На следующий день Гной шёл в школу с высоко поднятой головой. За спиной его словно выросли биоэнергетические крылья… Нет, лучше мощные фотонные турбодвигатели. Родной Западносибирск, казалось, затаил дыхание перед своим героем, чьё имя отныне было известно целым 35 тысячам (на самом деле, их было существенно меньше, но об этом Юрик узнал гораздо позже) читателям по всей России!.. Интересно, прикидывал сам с собой герой дня, а кто отбирает письма для публикации? Наверное, каждый вечер вся редакция отрывается от своих упоительных занятий и садится за белоснежный круглый стол. Перед ними разложены аккуратные стопки писем. Длинноногая Анна открывает первый конверт, пробегает глазами несколько строчек, улыбается перламутровыми губами и передаёт его Поплавскому: «Посмотрите, какие интересные замечания и глубокие мысли!» Редактор, должно быть, читает письмо и морщится: нет, это недостойно украшать страницы лучшего в мире журнала. Анна чуть хмурится: «А вот это?» Поплавский ошарашенно замирает. Он перечитывает письмо Гноя раз, другой, третий. С грохотом отодвигает стул: «Срочно в номер!!!» Начинается суета…
Здесь мимо Юрика промчался рейсовый автобус «Центральный рынок – Проходная металлопрокатного завода», по пояс обдав героя дня жирной грязью.
Задача на сегодня была достойна настоящего кибер-витязя: высидеть шесть уроков (среди которых – ненавистный русский язык и ещё более неприятная физкультура), не сойдя с ума. Дома ожидали два вырванных из общей тетради разворота и удивительное чудо техники – ручка со встроенными в колпачок электронными часами. Гэджет подарил Гною Виктор Сулейманович – просто так, безо всякого очевидного повода. Юрик ручкой не пользовался: делать такой уроки было жалко, а в школу носить – чистый суицид: Лёша Корявый отнял бы на первом же уроке и ещё потом гнусаво хохотал бы на переменах, рассказывая своим долговязым друзьям из параллельного класса про «лоходрома с нездоровыми распонтовками». По той же причине работу над статьёй (так Юрик называл вообще все тексты, публикуемые периодическими изданиями) нельзя было начинать на уроке: запалит Динозавр или её товарки, – будет такой позор, что лучше сразу в петлю.
Оскорблённый вчерашним предательством Петрозаводской Юрик постановил себе не производить сегодня Манёвров: пусть мерзавка знает, что больше не имеет для автора лучшего в мире журнала решительно никакого значения. Кто она, в конце концов, такая?! Ему написала «чмоки» сама Анна!.. Минуте на десятой первого урока стало понятно, что без Манёвров кибер-богатыря ожидает смертельная тоска. Юрик покосился на парту: там змеилась нарисованная шариковыми ручками цепочка корявых прямоугольников и было выведено: «Если ты не голубой, нарисуй вагон другой». Гной хотел было отвернуться, но краем глаза поймал на себе свербящий взгляд Корявого. Вчерашнее унижение у турника было слишком живо в памяти, и Dark Skull начал выводить очередной, двадцать третий по счёту вагончик.
– Черепанов! – взревела историчка Ольга Михайловна, комплекцией напоминавшая игрока в американский футбол в полной спортивной выкладке, а редкими чёрными усиками – отрицательного героя телесериала «Богатые тоже плачут».
Гной замер.
– Ты покупал эту парту, чтобы её портить?!
Через плечо Юрику беспардонно перегнулся Корявый, увидел незаконченный вагон и прошипел: «Пидор чуханский». Все попытки Гноя обелить свою репутацию, таким образом, пропали зря. Ольга Михайловна продолжала бесноваться:
– …напишу докладную в ГорОНО!!!
Чем было страшное «гороно», никто толком не знал, но все чувствовали: ничем хорошим общение с организацией, носящей такое имя, закончиться не может.
– Вон из класса! Иди расскажи завучу, чем ты занимаешься на уроках!
Юрик понуро поплёлся к выходу, по пути нарушив данную самому себе клятву и покосившись на Алину. Та что-то писала в тетради, не обращая внимание на очередное испытание, выпавшее на долю Тёмного Черепа.
Ни к какому завучу Гной, конечно, не пошёл: историчкино буйство обычно не имело никаких особенных последствий и было (хоть об этом никто из учеников не знал) вызвано скорее гормональными причинами, чем педагогическим рвением. Добредя до пустого мужского туалета, Юрик сел там на подоконник и вынул из рюкзака томик боевой фантастики «Операция “Коловрат”» – предстояло как-то убить двадцать минут до перемены. Надо заметить, что ничего, кроме «славянского фэнтези» и «русских космических опер», Гной никогда по своей воле не читал – вообще все стихи были, по его твериградому убеждению, проделками гомосексуалистов, а всяким там достоевским с гоголями вообще делать было больше нечего, как писать сотнями страниц заунывную нудистику про крестьян и жирных старух. Особенно Гной ненавидел описания природы, лирические отступления и «про любовь» – в тех книгах, которые читал он, любовь сводилась к действиям, описываемым при помощи таких словообразований, как «её высокие налитые груди», «его воспрявшее естество» и даже «с её губ срывались страстные стоны».
Едва Юрий успел погрузиться в энергичные приключения русской (заметно было страстное желание автора книги всегда писать это слово с заглавной буквы) звёздной армады, гоняющей по чёрному космосу слизистых гнидогадоидов, как в туалет вошёл хмурый учитель труда Сергей Валентинович и, не глядя на Гноя, начал рассупонивать брюки. Кабинок и перегородок в школьном туалете не было – только ряд отверстий в кафельном полу. Трудовик уселся над одним из них на корточки, оглушительно пустил газы и раскрыл принесённую с собой газету «Аргументы и факты». Гной закрыл книгу и, потупясь, вышел. День, определённо, предстоял непростой.
Он уже решил, что именно напишет для «Мании страны навигаторов». В прошлом номере журнала авторитетный автор, скрывавшийся за псевдонимом Игорь Шварцнеггер, скверно отозвался о свежей игре Diablo II. Гной в неё сам не играл, но много раз видел, как это делают завсегдатаи клуба «Матрица», так что ему было что возразить – уже не терпелось добраться до приготовленных дома письменных принадлежностей. Юрик даже не волновался: если ты настоящий геймер, прикидывал он сам с собой, то написать «объективную статью» должно быть проще простого. Юриков любимый журнал придерживался им же самим придуманной теории: существовали «объективные» и «субъективные обзоры». Объективными назывались материалы, исполненные, как квартальный отчёт, строго по одному шаблону: главки, названные «Графика», «Звук», «Управление», «Игровой процесс» и «Выводы» (в некоторых исключительных случаях к ним прибавлялись ещё «Атмосфера» и «Мультиплеер»). Метафоры, аллюзии, гиперболы, а также сложносочинённые и сложноподчинённые предложения в «объективных статьях» не приветствовались – мысли надо было излагать рубленым слогом отставного прапорщика, уволенного из армии за служебные злоупотребления. В таких материалах обязательно было употребление самых дремучих изо всех возможных речевых штампов: если «отсутствует», то обязательно «как класс»; если «дождь», то непременно «как из ведра»; а уж «персонажи» непременно были «полюбившимися». Единственной стилистической вольностью, которую мог себе позволить подлинно объективный автор, был псевдостарославянский языковой мусор вроде «сей», «ибо» и «оный» – для солидности. «Субъективистов» в «Мании страны навигаторов» принципиально не публиковали и презирали, называя «эстетствующими» (подразумевалось «эстетствующими педрилами», но об этом Юрик узнал гораздо позже), – чтобы заполучить такое страшное клеймо, достаточно было употребить в тексте слово, состоящее из четырёх и более слогов.
Особенно свирепствовал главный ненавистник «эстетствующих», седовласый редактор раздела симуляторов «Мании» по прозвищу Фельдмаршал. Деталей своей биографии он не раскрывал – только иногда намекал, что в молодости командовал то ли подразделением спецназа, то ли особо секретной атомной подводной лодкой. С открывающей раздел фотографии исподлобья смотрел пожилой господин с орлиным суворовским взглядом и мощными бровями; в колонках Фельдмаршал рубил сплеча: «эстетствующие графоманы» писали о своих никому не нужных мыслях и переживаниях вместо скрупулёзного изложения фактов, которое, как известно, и есть первоочерёдное дело каждого журналиста. Гной Фельдмаршала дистанционно побаивался и сразу дал себе слово не допустить в «статью» ни одной мысли и переживания, а буде таковые всё-таки случатся (он немного опасался раздела «Выводы» – русичка Ольга Олеговна постоянно перечёркивала красной ручкой последний абзац его сочинений и ругалась на его «атрофированные способности к анализу», что бы это ни означало), непременно предварить их волшебной формулой «ИМХО, ессно».
Юриковы мысли о заголовке «статьи» (он остановился на «Иногда они возвращаются» – так в «Мании страны навигаторов» были озаглавлены почти все публикации об играх с цифрами в названии) прервал звонок: пора было идти на физкультуру. Гной поёжился: ничего хорошего это не предвещало.
В мужскую раздевалку он старался проскочить последним, когда одноклассники уже носились по залу, стуча баскетбольными мячами и резко выкрикивая специальные спортивные слова типа «Взял!!» или «Закрой!!!». Сегодня повезло: в кисло пахшей потом и давно не стиранными вещами раздевалке было пусто. Юрик быстро стянул зелёные шерстяные штаны (легонько пахнуло прелостью и мочой), натянул поверх полосатых «семейников» тренировочные брюки и стащил с себя свитер, под которым обнаружилась жёлтая майка с надписью «ЛОТТО МИЛЛИОН».
Жилистый невысокий физрук Иван Иваныч (за кумачового цвета нос и образ жизни в целом прозванный Стакан Стаканычем) не сказать чтобы сильно фиксировался на физической подготовке вверенных ему учеников: после краткой пробежки и унизительных занятий вроде прыжков через козла класс получал баскетбольный мяч, делился на две команды и в меру сил изображал увиденное накануне в передаче «Лучшие игры НБА», параллельно глазея на девочек – они в другом конце зала прыгали через скакалку под руководством жены Стакан Стаканыча, физручки Натальи Сергеевны. Для Гноя тут были плюсы и минусы: с одной стороны, шанс увидеть Алину и других красоток класса (длинноногую Ольку Носоглазову и квадратноватую, зато грудастую Насибову) практически в нижнем белье, а с другой…
– Гной, лови! – донёсся вопль с площадки.
Юрик рефлекторно вытянул руки и схватил баскетбольный мяч. Рецепторы ещё не сделали своё дело; Гной догадался, что происходит что-то нехорошее только по хоровому смеху Корявого, близнецов Кабановых и каратиста Костика Кима. На мяч, перед тем как отдать Гною пас, кто-то от души плюнул так называемым зеленцом.
Тут пробуксовало даже мысленное обращение к футуристическому кибер-витязю Юрию Черепу: было затруднительно представить, что бы он сделал в такой ситуации. Наверное, выпустил бы из пальцев бронескафандра бешено вращающиеся дрели и высверлил бы обидчикам глаза!.. Тут перед мысленным взором Гноя нарисовались неожиданные персонажи: главный редактор Поплавский и грозный Фельдмаршал. «Ты нужен нам, – сказали они хором. – Пощади этих «эстетствующих» недоделков. Тобой очень интересуется Анна, она не расстаётся с твоим письмом». Почуяв стремительную подростковую эрекцию, Гной выронил мяч и кинулся в туалет – успокоиться и вымыть руки.
Это Сан-Франциско, город, полный риска
Сразу после школы Юрик для верности направился в игровой клуб «Матрица» – ещё раз посмотреть на Diablo II и, если посетителей будет мало и админ Сергуня окажется в хорошем настроении, даже минут 10 поиграть. Как и все заведения такого типа, «Матрица» находилась в скверно пахнущем подвале. Полтора десятка 15-дюймовых мониторов (Сергуня панибратски называл их «моньками»), по столько же покрытых слоем коричневой грязи полустёршихся клавиатур и едва ездящих по засаленным коврикам мышей. За самым дальним «монькой» всегда сидел тихий онанист Дядя Володя и смотрел порно, думая, что об этом никто не знает. Гной, стараясь не глядеть в его сторону, прошмыгнул в небольшую каморку – единоличное царство Сергуни.
Девятнадцатилетний администратор заведения был самым настоящим геймером и от этого казался Юрику полубогом. Его стол был всегда завален коробочками, испещрёнными названиями самых свежих игр, логотипами «Фагус» и «Восьмой волк» и завлекательными фразами вроде «полная русифицированная версия». Пираты, сами того не зная, попали тут в точку: назвать их труд «переводом» было бы слишком уж неправильно. «Русифицирование» – это да. Даже эти огрызки игр Сергуня не покупал – ещё не хватало!.. Их в изобилии приносил хозяин клуба Ислам Ибрагимович, державший неподалёку точку по торговле пиратскими играми, видеокассетами и компакт-дисками с музыкой Михаила Шуфутинского и Ивана Кучина.
– Сергунь, я поиграю? – проблеял Гной, пытаясь заглянуть настоящему геймеру в глаза.
Тот сделал вид, что не услышал, и перевернул страницу свежего номера молодёжного развлекательного журнала «Дегенерат». Юрик покосился на издание: там рассказывалось о том, как украсть чужой номер ICQ и как следует напакостить бывшему владельцу; материал начинался с лихого восклицания: «Дарова, перец!»
– Серёжа, можно мне?.. – повторил гость.
Сергуня театрально вздохнул и, не поднимая глаз и не отрываясь от журнала, буркнул:
– Вторая машина, десять минут.
Гной почтительно посмотрел на выдранные из журналов постеры, украшавшие стены каморки: там была Божественная Лара Крофт (Гной давно дал себе слово, что женится только на её двойнике), страшные монстры, тоже страшные роботы и, конечно же, отважные эльфийские воительницы в металлических бюстгальтерах. «Мания страны навигаторов» слегка хитрила, превращая в постер центральный разворот журнала; Гной не уставал бичевать их в письмах за то, что на бумаге остаются дырочки от скрепок. Терпеть такой произвол становилось всё невыносимее!..
Diablo II сразу же подтвердила все опасения Юрика: Игорь Шварцнеггер, несмотря на свою несомненную объективность, в игре не разобрался. В голове Гноя сразу же сформировалась сентенция из будущей «статьи»: «Вот Вы говорите что очень низкое разрешение 640?480 и ничего не видно:((((… А на самом деле так играть гораздо удобнее потому что не отвлекаешся на постороннее:)))… А кому не нравиться тот пусть покупает приставку:)))))…» Гноя смущал коварный мягкий знак в глагольных формах с окончаниями «тся» и «ться», поэтому он на всякий случай всегда его ставил: пусть будет. Многоточия же были для глубокомысленности, чтобы читатель понял: он, Юрий Череп, своё дело знает.
Бесплатные десять минут щедрот от настоящего геймера промелькнули как всегда незаметно: едва Юрик разошёлся, как из каморки донёсся гнусавый голос администратора: «Время на второй!..» Гной начал было со вздохом выползать из подвала, но тут события приняли неожиданный и, как оказалось позднее, драматический оборот. Сергуня, вопреки своим правилам, подкинулся, догнал Гноя на ступеньках и возбуждённо спросил:
– Юрец, есть полтинник?
Гной настолько привык быть Гноем, что даже не сразу среагировал на записанное в собственном свидетельстве о рождении имя.
– Не… Двадцать есть. А тебе зачем?
Сергуня придвинулся к Гною вплотную (пахнуло три дня не чищенными зубами) и тихо сказал:
– У Длинного днюха, бухнём сегодня в офисе. Давай баблосы!
Длинный, который был сергуниным ночным сменщиком, называл себя «хардкорным геймером»: он играл только в походовые стратегии, вышедшие не менее пяти лет назад, и мог часами вести дискуссии на тему радикальных отличий Panzer General от Panzer General 2. Гной его в принципе уважал, но считал чересчур зацикленным: все игры, в которых были заняты девы в меховых либо стальных бюстгальтерах, Длинный называл «детсадовским говном», а с такой постановкой вопроса Юрик был в корне не согласен.
Дальнейшие события разворачивались с чрезвычайной быстротой. Гной как самый младший метнулся к киоску с избыточной вывеской «Коммерческий магазин» и на выданные Сергуней деньги купил несколько бутылок горькой настойки «Старорусская», три пакетика концентрата «Юпи» и банку кильки в собственном соку. Прижимая пакет к груди, Гной мчался в зловонный подвал в смешанных чувствах: его отношения с алкоголем как-то пока не складывались. Все одноклассники (кроме полудурочного слюнявого Васи Цыбина), судя по разговорам на переменах, давно уже «бухали по-синему» – Гной такие беседы поддерживать боялся по незнанию предмета. Те немногие дни рождения, куда его приглашали, обходились кислым дешёвым (а иногда и безалкогольным) шампанским; от пива он почти не пьянел, зато перманентно страшно хотел в туалет; водки же до сегодняшнего дня Юрику пить не доводилось.
Через полчаса заседание в «офисе» шло полным ходом: Длинный, так и не сняв покрытого катышками чёрного пальто, ловко вылил настойку в пустую пластиковую бутылку из-под напитка «Херши», добавил пакетик «Юпи» и энергично взболтал. Гною досталась грязная чайная чашка с надписью «Серёжа»; первый глоток он отпил с некоторой опаской и потом долго прислушивался к ощущениям. Внутри потеплело. Юрик выпил до дна и смело налил себе ещё. После первого тоста («За тебя, старик!» – рубанул Сергуня) уже не чокались и даже, кажется, забыли, по какому поводу собрались. Поначалу Юрик следил за разговором: Длинный рассказывал о своей ненависти к монополисту Биллу Гейтсу, неизменно называя его «Блин Гадс» – это остроумное выражение он вычитал в молодёжном журнале «Дегенерат». В разгар пламенного монолога Гной вдруг услышал свой голос:
– А я, это, статью пишу. В «Манию навигаторов»!..
Сказать, что собеседники потрясённо замолчали, было никак нельзя: Длинный только недовольно дёрнул правым редким усом, а Сергуня и вовсе не обратил внимания. «Завидуют», – понял Юрик и снова потянулся за пластиковым сосудом.
Скоро всё стало восприниматься в слегка замедленном темпе и пошло волнами, будто смотришь на мир через мутноватое стекло. Ощущение было не сказать чтобы неприятным, поэтому Гной широко открыл рот и захохотал от счастья. Детство кончилось! Он, уважаемый и всенародно известный журналист, сидит в обществе своих взрослых состоявшихся друзей, степенно выпивает и беседует на возвышенные темы, о которых тупые одноклассники не имеют ни малейшего понятия. Юрик потянулся пластиковой вилкой за килькой, подцепил рыбку, но до рта не донёс: пища покатилась по ЛОТТО МИЛЛИОН (свитер он снял, упрев), оставив жирный след. Странным образом настроение Гноя от этого только улучшилось, хотя смеяться сил больше не было. Он свесил голову на грудь и повёл пальцем по траектории килечного падения. Длинный тем временем продолжал свой обличительный монолог.
– Понимаешь, старый, это реально паскудство с его стороны. DOS ещё не выработал всех своих возможностей. Гребсти деньги под себя – это некузяво, надо думать о людях!..
Гной мысленно поставил галочку напротив слова «некузяво» – надо будет впредь обязательно использовать при каждом удобном случае. Смешанная с «Юпи» настойка пилась уже как вода – вкуса он не чувствовал и выпитые чашки считать давно перестал. В теле образовалась непривычная лёгкость: казалось, взмахни руками – и взлетишь, никаких фотонных двигателей не надо. Именно это Юрик немедленно и проделал – взмахнул руками.
Последствия превзошли даже самые смелые его ожидания.
Запястье кибер-витязя задело край картонки, на которой был накрыт стол. Банка кильки с грохотом перевернулась Гною на колени, оросив его вонючим жиром. Пластиковая бутылка с напитком богов грохнулась на пол и извергла из себя всё содержимое – почему-то именно это снова повергло Юрика в истеричный, захлёбывающийся хохот.
В этот миг дверь в «офис» отворилась и в неё вдвинулось наряженное в тесный кожаный пиджак туловище, без предупреждения переходившее в бритую голову.
– Вы что тут творите, гондоны ебучие?! – взревело туловище.
Гной продолжал биться в пароксизмах хохота, скорчившись на стуле. Сергуню словно разбил паралич: он не сводил выпученных глаз с вошедшего Ислама Ибрагимовича (а был это именно он). Длинный вскочил и официальным тоном сказал Сергуне:
– Ну бывай, Сережа. Я ж тебе сразу сказал, что на минутку заскочил – а ты «выпьем, выпьем».
С этими словами геймер просочился мимо потрясённого Ислама Ибрагимовича и деловито поспешил вверх по ступенькам. Будь Гной чуть трезвее, он понял бы, что именно поэтому Длинный с самого начала не снимал пальто: предвидел такую возможность развития событий.
– Хули ты молчишь, сучонок?!
Сергуня открыл рот, посидел так с полминуты и снова молча закрыл. Могильную тишину нарушали только всхлипы бьющегося в истерике Гноя и тяжёлое дыхание новоприбывшего.
Первый страшный удар выбил из-под Гноя стул – пьяный кибер-витязь рухнул в лужу настойки, слившейся с остатками кильки в большое грязное озеро. Второй пинок пришёлся в грудину парализованному Сергуне. Тихо хрюкнув, тот вместе с креслом опрокинулся навзничь.
– Быро отсюда, недоделок, – рявкнул Ислам Ибрагимович, не глядя на Гноя. – А с тобой мы щас отдельно пообщаемся. Это уже Сергуне.
Юрик, не переставая хихикать, на четвереньках пополз к выходу. На полпути чуть изменил траекторию, сгрёб валявшийся на полу «бомбер» и рюкзак с дискетой; свитер валялся где-то аккурат посреди театра военных действий – искать его было бы самоубийством.
Ледяной ветер на улице чуть привёл кибер-витязя в себя: стало понятно, что в таком виде возвращаться домой нельзя. Идти больше было некуда. Кроме… дискотеки! Гной блаженно улыбнулся, зачерпнул прямо с тротуара грязный снег и растёр по лицу. Сегодня вечером в школе праздничная дискотека! Обычно он подобными мероприятиями брезговал (плюс, конечно, боялся «шпал» от Корявого и его друзей), но теперь-то!.. Теперь-то он знаменитость!..
Гной икнул, споткнулся и повалился в грязь.
Путь к школе в памяти не сохранился: перед Гноем проплывали обрывки странных, никак между собой не связанных событий. Вот он стоит на школьных ступеньках, во весь голос распевая «Марш космических десантников», опубликованный в «Мании страны навигаторов» пару месяцев назад. Вот он снисходительно говорит вахтёрше бабушке Нюре: «Пресса!.. Вход свободный». Вот его почему-то дружески обнимает за плечо Лёша Корявый, другой рукой поднося к губам полупустую пластиковую бутылку водки «Белый орёл».
Сознание вернулось к Гною внезапно. Ощущение было такое, словно он прижат к гигантской палке варёной колбасы «Останкинская», которая почему-то пахнет дешёвыми духами и конским потом. Было темно. Играла громкая музыка: «Это Сан-Франциско, город полный риска!! Это Сан-Франциско, тысячи огней! Мэйд ин Ю-Эс-Эй!!!» По лицу Гноя пробежал сполох стробоскопа – и вдруг стало ясно: он танцует медленный танец с Тушей посреди пустого актового зала.
То есть зал-то был полон – просто вокруг пары образовалась мёртвая зона.
– Это ж не медляк! – выдохнул Гной.
– Какая разница, – прошептала счастливая Туша, начиная очередной круг танца.
Мимо проплывали знакомые лица одноклассников. Близнецы Кабановы издевательски подняли большие пальцы: молодец мол, дуй до горы. Ещё недавно такой добрый Лёша Корявый дождался, пока Гной встретится с ним взглядом, и проартикулировал губами: «Пидор!» Полузнакомые девицы из параллельного класса шептались с выражением брезгливости на ярко накрашенных физиономиях. Показалась Бура – на Гноя она не смотрела, завистливо ловя выражение лица Туши.
Песня про Сан-Франциско подошла к концу, её сменил главный хит сезона – «Овощевод» группы Ace of Base. Одновременно с этим Гной встретился глазами с Алиной Петрозаводской и вдруг понял: он просто обязан объяснить ей всё. Что Туша – это так, мимолётное, что он вообще не знает, как это получилось. Что даже она, Алина, его вообще больше не интересует: у него без пяти минут роман с божественной Анной. Гной отшвырнул Тушу в сторону (точнее, попытался – партнёрша была его на голову выше, весила вдвое больше и не собиралась так скоро прерывать момент собственного триумфа) и направился к Петрозаводской. Его вело вправо и ужасно хотелось пить, «Овощевод» врезался в мозг адской дрелью. Юрик подумал, что футуристический богатырь (а уж тем более всенародный журналист) должен в любых обстоятельствах сохранять полнейшее хладнокровие и самообладание.
На глазах у изумлённой публики Гной доковылял до Алины и неожиданно для самого себя взял её за плечи (на самом деле, чтобы не упасть). Петрозаводская оторопела и даже не попыталась вырваться. По лицу Юрки снова мазнул стробоскоп. Соученики потрясённо молчали. Здесь Гной понял, что плачет навзрыд.
– Я… я тебя… как ты могла… носатый…
Алина пришла в себя и начала выдираться; её ярко-алые (сорок минут перед зеркалом!) губы начали было складываться в грязное ругательство, как Гной вдруг совершенно успокоился.
– Прости, – сказал он почти трезвым голосом. Потом оглушительно икнул. Потом его вырвало.
Следующее утро было самым чудовищным в жизни Юрия «Dark Skull» Черепанова aka Тёмный Череп. В голове (особенно в области затылка и над глазами) творилась ядерная война. В рот, казалось, забралось и сдохло какое-то животное вроде крупного хорька. Гной полежал какое-то время с закрытыми глазами, понял, что его начинает крутить, как бельё в стиральной машине (этот эффект знающие Юриковы одноклассники называли «вертолётики») и попытался разлепить веки.
Боль была чудовищной. Казалось, в глазницы забили два раскалённых гвоздя. Юрик взвыл было, но тут же умолк: у изголовья стояла мама, которой, несмотря на субботу, полагалось быть на работе: конец года, квартальный отчёт, Юрик не вникал.
– Сколько время… – простонал похмельный кибер-богатырь.
– Вставай.
Гной начал было выкарабкиваться из-под одеяла, в процессе чего понял, что из одежды на нём только один носок. Мать безжизненным голосом сказала:
– Через десять минут чтобы был готов.
Страдая, Гной привёл себя в минимальный порядок (в ванной выяснилось, что руки у него по локоть в грязи, под глазом расцвёл свежий фингал, а на щеке шариковой ручкой схематично нарисован член) и выполз на кухню.
– Ма… можно чаю…
– Одевайся. Директор вызвала.
Гной думал, что хуже ему уже не станет (умываясь, он вспомнил эпизод с Алиной), но, оказывается, стало, и ещё как.
Ноги по-прежнему заплетались: вообще говоря, он был до сих пор изрядно пьян. Мать держала его за руку – это было бы унизительно, если бы не Юриково текущее состояние. Школа встретила субботней тишиной, и Гной приободрился: может быть, как-то обойдётся. Тем более что нарисованный член удалось растереть до почти полной неузнаваемости!
Из кабинета директрисы доносились странные звуки. Юрик сначала увидел, как мать сжала тонкие губы, и только потом понял: Елена Георгиевна, могущественный директор школы, громко, с театральными подвываниями, рыдает. Мама постучала. Сквозь всхлипы донеслось приглашение войти. Не здороваясь и не обращая внимания на гражданку Неловко, Елена Георгиевна подняла совершенно сухие злые глаза, натужно всхлипнула и прошипела:
– Как ты мог, Черепанов. Такой позор!.. Перед всеми товарищами, перед комиссией из ГорОНО…
Ситуация, если только это было возможно, становилась ещё гаже. Мать попыталась ввернуть реплику:
– Елена Георгиевна, я приму меры…
Директриса явно упивалась моментом. Сделав вид, что не услышала, она воздвиглась за столом во весь свой гренадерский рост и с видимым удовольствием отчеканила:
