Ты же кочевая? Не смей сдаваться так просто!
Подумаешь, два дня никуда не выходила. От этого не умирают.
Этой же ночью мне не спалось, по крыше бил дождь, гремела гроза, а в щели задувал пронизывающий ветер.
Куцего одеяла не хватало, чтобы накрыться, и от этого забившись в самый угол своей кровати-подстилки, я поджимала под себя ноги.
Даже мыши сегодня не вылетели на охоту, решив, что погода нелетная.
Внезапный грохот о крышу заставил меня вздрогнуть. Будто что-то тяжелое свалилось сверху.
«Может, большая градина?» – подумала я, но грохот повторился совершенно нехарактерным звуком.
Будто что-то или кто-то попал в пространство между настилом крыши и балками и теперь бился там.
Решив, что это заблудившаяся мышь, я даже не шелохнулась: сама вылезет. Но когда к звукам царапания присоединился жалобный писк, я все же заставила себя выползти из своего укрытия.
Звук шел откуда-то из забитых наглухо досками пространств. Недолго думая, я попыталась руками оторвать их, но ничего не вышло. Исцарапав пальцы в кровь, я схватила оставшуюся после обеда ложку и попробовала поддеть доски ею. Спустя долгие минуты усилий и мучений у меня все же вышло.
Старое дерево со скрипом поддалось и осталось в руках. Из получившейся дыры сверху на меня рухнуло что-то мокрое, страшное и всклоченное.
Рухнуло и испугалось меня еще больше, чем я его. Дернулось в сторону, цепляясь раскинутыми крыльями за все подряд, пытаясь взлететь, но терпя неудачи.
Правое крыло сразу показалось мне сломанным.
И нет, это точно была не мышь.
Два огромных испуганных желтых глаза выдали в птице слетка совы, явно недавно вставшего на крыло.
И что-то у него этой ночью явно пошло не так… Иначе бы он точно не оказался здесь со мной на одной крыше.
– Цыпа-цыпа-цыпа, – попыталась позвать я птенца, но, разумеется, совенок – не курица. Ко мне ни на полдюйма не подошел.
Пришлось ловить.
Благо уставшая птица была не столь прытка, и вскоре мне удалось аккуратно поймать ее и взять на руки. Ощупав крыло, я поняла – дело плохо. Оно явно было сломано, и как в таких случаях поступают с дикими слетками, я не знала.
Мы с Агве никогда не разводили ни кур, ни цесарок, предпочитая покупать их тушки за деньги, которые выручали на ярмарках. Жизнь кочевника не предусматривала долгих стоянок и заведения курятника. Но что-то мне подсказывало: даже опытные крестьяне, знакомые с домашней птицей, не стали бы церемониться с курицей-инвалидкой и лечить той крыло. Свернули бы шею, чтобы не мучилась, – и в котел.
С совенком же я поступить подобным образом не могла.
Завернув птицу в тряпки, я решилась на первую вылазку вглубь замка за все время, что прошло с болезни короля.
У меня родилась идея обратиться за помощью к Кэрлайлу – лекарю, одному из немногих в этом месте, кто воспринимал меня не как прокаженную.
Ночью коридоры были пустынны и тихи, лишь факелы потрескивали и чадили, рождая пугающие тени на стенах.
Крадучись, я спускалась по лестнице на нижние этажи, туда, где был замковый лазарет. Сама я там ни разу не была, лишь пробегала мимо с ведрами и тряпками, пока занималась служаночьими делами.
Птица в моих руках притихла, и я слышала только, как дрожит ее тельце от страха, а еще колотится сердце – даже через слои ткани, в которую я обернула пичугу. Мое сердце никогда так не билось… всегда ровно и размеренно, даже сейчас, хотя я очень боялась, что кто-то из охранников встретится мне по пути.
Ничем хорошим сейчас бы это не закончилось. Обвинили бы в очередных кознях и наведении магии, а совенка, сказали бы, на кровавую жертву приготовила.
К счастью, мой путь до самой лекарской был свободен. Уже стоя у пошарпанных от времени дверей, я прислушалась к тому, что происходило внутри.
Тишина… Будто и не было никого. Разве что тонкая полоска света пробивалась из щели снизу.
Набравшись решительности, я постучалась.
Когда никто не открыл, толкнула дверь сама, и та со скрипом отворилась.
Внутри было тихо, так тихо, что каждый мой шаг отдавался глухим эхом. Несколько деревянных кроватей для больных пустовали, а единственный источник света исходил от горящей свечи за пустым столом.
Никого нет, решила я и приготовилась уйти, но внезапный шорох откуда-то из глубины комнаты, куда не доставал свет свечи, заставил меня замереть.
– Ахр… хр…
Взяв в свободную руку свечу со стола, я двинулась на храп. А это точно был храп!
Источник обнаружился быстро: в дальнем углу, привалившись к стене, спал Кэрлайл. Скрестив руки на груди, он, кажется, видел сны и что-то неслышно бормотал, шевеля губами, а ресницы его чуть подрагивали.
Почему лекарь не спал на свободных кроватях, было решительно непонятно, но я сюда не в его странностях разобраться пришла. Присев рядом, я толкнула мужчину в плечо.
Тот резко вздрогнул и открыл глаза, не моргая уставившись на меня.
– Ты что тут делаешь? – без всяких предисловий спросил он, осматриваясь по сторонам. – Ты что, одна сюда пришла?
– Одна, – кивнула я. – Хотя не совсем, мне просто пришлось выйти.
– Дурная девка, – закатил глаза к потолку Кэрлайл, поднимаясь на ноги. – Мало на тебя кухарка с ножом кидалась? Чего выперлась? Да еще ночью, через ползамка! Жить надоело? Все знают, что тебе запрещено покидать твою комнату или где ты там обитаешь?
Я насупилась. Отчитывать меня как девчонку могла только Агве, больше такой наглости я никому не позволяла. Тоже мне, папочка нашелся.
– А если мне понадобился лекарь? – наклонив голову набок, с вызовом произнесла я. – Ну вот чисто по женскому упрямству. Взяло и понадобилось.
Глаза Кэрлайла округлились.
– По женскому – это как? – не понял он. – Только не говори, что поймала какую-то болячку. Сыпь есть? Чесотка? Нагноения? И вообще, что ты там за пазухой прячешь, только не говори, что это опухоль…
Я даже отшатнулась на шаг от таких перспектив. Почему этот человек сразу думал о каких-то ужасах?
– Нет! – покачала головой я. – Там только сова. Вот, держите.
С этими словами я раскутала голову совенка из-под тряпья и всучила в руки обалдевшему лекарю.
– Это что? – осоловело хлопнул глазами мужчина.
– Мое женское дело. Я не умею лечить птиц.
– И я тоже, забери. – Кэрлайл попытался отдать совенка мне.
Я отскочила назад.
– Что значит не умеете? Вы ж лекарь! – прозвучало обвинительно.
– И-и-и? – Голос Кэрлайла стал тихим и вкрадчивым. – Если я лекарь, то должен лечить всех подряд, что ли? Ты бы мне еще таракана сюда приволокла. Откуда у тебя вообще птица? Ты же не выходишь из замка.
– С неба свалилась, – призналась я. – Через крышу. Ну так что, вы поможете? Пожа-а-а-луйста!
Последнее слово я протянула так жалостливо, что Кэрлайла, кажется, проняло. На миг его суровое лицо смягчилось, и он сдался.
– Да я понятия не имею, что делать с птицей, – мужчина направился к своему столу, бурча себе под нос. – Да у Жако больше опыта по разделке цыплят, чем у меня с этими крылатыми тварями. Тоже мне, нашла добряка…
Пока Кэрлайл недовольно выражал свое отношение ко всему происходящему, я наблюдала со стороны, как он очень аккуратно положил птенца на стол, освободил его полностью от тряпья, погладил по мягкой голове, где перышки всклочились особенно сильно.
– Только клюнь меня, курица-переросток! – продолжал мужчина. – На суп пущу. Интересно, из сов вообще варят супы? Или лучше сразу на жаркое… Хотя сколько в тебе того мяса: кожа да кости… А ну, не трепыхайся! Так, это крыло в порядке, а это… похоже, сломаны две кости. Но я понятия не имею, как тебя лечить. Чем вообще кормят сов?
Кэрлайл обернулся и вопросительно посмотрел на меня.
Я пожала плечами.
– Подозреваю, что мясом, – кивнула на огромные когти птицы. – Не думаю, что такими мощными лапами она ковыряет коренья.
Лекарь закатил глаза к потолку и одними губами изрек неведомые мне проклятия.
И все же, несмотря на деланое недовольство, я видела, как в этом человеке проступают черты доброты, тщательно замаскированные под злой цинизм.
– Так, ладно! Убирай отсюда эту гадость, – приказал лекарь. – Это вообще-то для людей лечебница, а не конюшня.
– Ну так и птенец не конь, – возразила я. – Делать-то мне с ним что?
– Кормить, – пожал плечами лекарь, а после, немного подумав, добавил: – Завтра я подойду к королевскому егерю и спрошу совета. Он когда-то имел дело с охотничьими соколами. Возможно, подскажет что-нибудь.
– Спасибо, – благодарно прошептала я, начиная медленно приближаться к птенцу, чтобы забрать.
В этот момент из коридора раздался шум. Множество шагов, незнакомые голоса… И все они двигались в нашу сторону.
Я вопросительно глянула на Кэрлайла, а тот – суматошно на меня.
– Быстро под кровать, – прошипел мне он, дергая за рукав и таща под койку для больных. – Сиди тихо.
Дважды мне повторять не пришлось, я тихонечко забилась, подобрав под себя платье, чтобы не выглядывало наружу. Теперь с моей точки обзора были видны только сапоги Кэрлайла, а еще ножки соседней кровати.
Дверь тем временем скрипнула, и в лекарскую зашла, казалось, целая толпа стражников в нечищеных сапогах.
Я пыталась сосчитать по количеству ног, сколько именно, но стоило начать, тут же сбивалась.
– Расступитесь, – раздалось откуда-то из коридора.
Ноги пришли в движение, расходясь по периметру комнаты и образуя тем самым живой коридор для…
– Его величество король Ричард! – объявил неизвестный мне голос, и в комнату вошли начищенные до блеска сапоги с золотыми пряжками и шпорами.
Я нервно сглотнула, а в горле пересохло.
Принц… сюда пришел принц, по вине которого я заточена в замке.
– Ваше величество, – послышался голос Кэрлайла с нотами сомнения, и я увидела, как доктор преклонил колено.
– Встаньте, – повелительно произнес принц… или уже не принц.
Ведь если его называют величеством, значит, он уже король?
– Мой отец умер, – голос Ричарда раздался, будто похоронный набат для одной кочевницы. – И мне нужен лекарь, который осмотрит тело, чтобы подтвердить смерть вследствие болезни, а не какого-то там проклятия. Толковый лекарь!
Последнее было произнесено с ощутимым нажимом.
– Ваше величество, – отозвался Кэрлайл, – но главных лекарей Бернарда, Вольда и Сиспенсии нет сейчас в замке. Еще утром они покинули его ради срочных дел.
– Я же сказал, – вновь зазвучал голос принца, в этот раз очень недовольно, – мне нужен не главный, а толковый. Вы же Кэрлайл?
– Да, ваше величество, – согласился лекарь.
– Тогда за мной, – распорядился принц, сапоги его сделали крутой оборот, и, кажется, Ричард приготовился уйти, но неожиданно затормозил.
А я нутром ощутила, что он смотрит на стол, где до сих пор сидел совенок.
– Это еще что? – прозвучал его заинтересованный голос.
– Птица, мой король, – отозвался Кэрлайл.
– Вижу, не слепой. Что она делает в лекарской? Насколько знаю, тут положено находиться только людям.
Я невольно вжала голову в плечи. Сейчас лекарь выдаст меня со всеми потрохами, ведь если соврет, то подставится сам и ему явно не поздоровится, если он решит меня прикрыть.
– Я подобрал птенца на пути в замок, кто-то поранил ему крыло, – совершенно невозмутимо ответил доктор. – Думаю, сову можно выходить.
– Хгм… – послышался задумчивый и невнятный звук из уст принца… – Что ж… значит, я в вас все же не ошибся, вы, похоже, в действительности толковый доктор. Собирайтесь, лекарь Кэрлайл, вернетесь к своей птице потом, сейчас вы нужны государству.
Ричард вышел из лекарской, за ним покинула ее и половина отряда охраны. Вторая же осталась ждать доктора. Сам Кэрлайл стоял у края стола, пока не произнес, обращаясь будто бы к совенку, а может быть, и ко мне:
– Сиди тихо, я скоро вернусь… Будет лучше, если я потом не стану ловить тебя по коридорам.
* * *
Шаги лекаря и охранников стихли в коридоре, а я облегченно выдохнула.
