– Но вчера я оставила ее тут, – возразила Агнес из-под кровати. – Она должна быть тут… а вот и она! Моя Дженни!
– Ты была здесь вчера?! – подскочила я.
– Ага, – ответила Агнес, выползая из-под кровати и сдувая с куклы пылинки.
– Здесь? Вот прямо в этой комнате?
– Прямо в этой комнате.
– Ты ничего не путаешь, Агнес? Посмотри вокруг: кровать, занавески, вот эта картина на стене – все было так же?
– Ну да. Только тут лежали Дэмиен и Дженнифер, а не ты, балда.
Поверить в это не могу! С ума сойти! Умереть не встать!
– И сколько раз ты сюда заходила?
– Не помню.
– Один или два?
– Где-то примерно вот столько, – сказала Агнес и потрясла перед моим носом растопыренными пальцами обеих рук, вымазанными во что-то липкое. Судя по запаху – арахисовое масло.
– Ты была здесь десять раз?!
– Значит, примерно десять, – задумчиво ответила Агнес, сосредоточенно пересчитывая свои пальцы.
Скажите мне, что я не сплю! Что меня не держали под замком, совершенно позабыв про Агнес, которая тайком приходила сюда, сколько вздумается! Конечно, зачем же за ней присматривать? Ведь на пятилетнего ребенка чары Стаффордов все равно не подействуют. По крайней мере, пока на кухне есть арахисовое масло, а в телевизоре – «Свинка Пеппа»!
Агнес уселась на пол и стала причесывать куклу, щедро осыпая ее комплиментами:
– Ты такая красивая, Дженни. Ты просто изумительна…
«Изумительна – не слишком обычное слово для пятилетнего ребенка», – осознала я, наблюдая за сестрой. По крайней мере, я никогда раньше не слышала подобного из ее уст.
– Ты назвала куклу Дженни? – спросила я.
– Да, – кивнула она. – Дэмиен сказал, что это самое красивое имя на свете, и поэтому я решила так ее назвать.
Меня аж перекосило от умиления.
– А что он еще говорил?
Агнес склонила набок голову, как пташка.
– Что ему нравится мой нос!
– Да ладно! – рассмеялась я.
– Он так сказал. Дженни нравится ему вся, а из меня ему понравился мой нос.
– Прекрасно, – кивнула я. – Ну а ты? Ты сказала ему что-то приятное в ответ?
– Я сказала, что ему надо помыться, потому что он весь в краске.
– В какой еще краске?
– Дэмиен был фиолетовый почти везде.
– Ох, Агнес, – покачала головой я. – Это была не краска, а синяки… а он что ответил?
– Он сказал, что он шел по улице и попал в краску. Кто-то забыл на улице краску, и он в нее упал.
Ну надо же! Оказывается, у Дэмиена талант ладить с маленькими детьми.
– Но я думаю, что это неправда, – продолжила Агнес. – Я думаю, это Дженни пошутила и добавила ему в еду фиолетовый фломастер. Я видела, как странно она улыбалась, когда мы с Дэмиеном говорили…
Да знаю я, от чего улыбалась Дженни – от умиления. Женщины почти всегда его испытывают, глядя на парней, которые умеют общаться с детьми.
– Он понравился тебе?
– Почти весь, – ответила Агнес, серьезно хмуря лоб.
– Почти? – рассмеялась я.
– Он бы понравился мне больше, если бы не убегающая рука!
– Кто-кто?
– Убегающая рука, – шепотом повторила Агнес. – Я спросила, почему он привязал к себе руку, а Дэмиен сказал, что у него убегающая рука! И что если ее не привязать, то она убежит в Африку и съест там всех слонов.
Я повалилась на кровать, умирая от смеха.
– Дженни сказала Дэмиену, что я буду плохо спать ночью, если он и дальше будет рассказывать мне про убегающую руку. А Дэмиен сказал, что не беда, потому что он знает, как хорошо спать ночью, – надо просто кого-то обнимать. Я сказала, что буду обнимать свою куклу. А он тогда сказал, что будет обнимать Дженни… Но потом я забыла куклу тут и пошла ночью обнимать Сета… Кстати, Сет храпел, как чудовище…
– Иди сюда, Агнес. – Я помогла взобраться сестре на кровать, и мы легли, обнявшись.
– Я очень-очень завидую тебе, – прошептала ей я и легонько щелкнула по носу. – Как бы я хотела приходить сюда с тобой…
– Дэмиен тоже хотел, чтобы ты пришла.
– Что?
– Он сказал, что будет рад, если ты придешь, потому что он прийти к тебе не может. Но я сказала, что ты не можешь, потому что твоя дверь больше не открывается. Дженни спросила, почему она не открывается, и я сказала, что, наверно, эльфы украли ключ…
– Да, все было именно так, Агнес, – вздохнула я.
– Поганые эльфы! Я написала им письмо в их эльфийский почтовый ящик и попросила их вернуть ключ. Но они не вернули. Мои пушистые полосатые носки тоже куда-то пропали! И мои конфеты. Невыносимая дерзость, – заявила Агнес голосом Рейчел.
– Давай я им напишу письмо. Они сразу испугаются и больше никогда не будут воровать.
Агнес с сомнением посмотрела на меня и заявила:
– Дэмиен писал эльфам тоже, и они его тоже не послушали. А он пострашнее тебя будет. Особенно с фиолетовой краской.
– Дэмиен писал эльфам?! Точно?
– Писал, писал…
– А письмо где? В твоем эльфийском ящике?
– Да, я его туда отнесла. Но эльфы его даже не распечатали. Невыносимая дерзость… Эй, ты куда?!
Я добежала до комнаты Агнес, перевернула вверх ногами ее эльфийский почтовый ящик, доверху забитый всякими записками, и действительно обнаружила там свернутый лист бумаги, на котором было написано: «Для Кристи». Для меня! Пальцы тряслись, когда я развернула его…
Дорогая Кристи, я уверен, однажды мы снова встретимся и я смогу поблагодарить тебя лично за все, что ты сделала для меня. Твоему брату и Рейчел я уже успел сказать спасибо примерно триста раз – осталась ты. Жаль, что эльфы украли ключ. Невыносимая дерзость, как говорит твоя сестренка. Но знаешь что? Главное, чтобы открытым оставалось сердце, а закрытые двери не проблема. Они все однажды откроются.
Знаю, мы живем в мире, где проблемы легче всего решать с помощью ножа и пистолета, а проблем у нас – выше крыши. Но что, если есть какой-то иной путь и какие-то другие решения? Я не философ, но точно знаю: доброта так же заразна, как и ненависть, а пожимать руку – так же просто, как и жать на курок.
Пусть хранит тебя тот, в кого ты так сильно веришь, Кристи. А я помогу ему. Стаффорды больше не тронут тебя. Даю тебе слово.
Д.
Я перечитала это письмо много-много раз. Почти запомнила его наизусть. Мне даже показалось, что это лучшее из когда-либо прочитанного мной.
Дэмиен все же смог попрощаться со мной, и его не остановила даже запертая дверь! И еще он пообещал, написал своей собственной рукой, что Стаффорды больше не тронут меня! И я бы рассказала об этом целому миру, но боялась, что отец заберет и уничтожит это письмо.
* * *
После окончания осенних каникул я вернулась в школу Святой Агаты. Жизнь там стала еще невыносимей, чем была раньше. Маккензи отселили в другую комнату, а ее место заняла странная, нелюдимая девчонка по имени Мэри-Лу, которая, по слухам, шпионила за другими и все докладывала комендантам. Мисс Де Вилль отныне видела во мне крайне испорченное существо, которое способно на что угодно, лишь бы погулять ночью с мальчиками из другой школы, – даже подделать почерк мачехи! – и отныне стерегла меня, как цербер. Любую исходящую от меня информацию теперь перепроверяли, названивая моим родителям. Отличие от тюрьмы было одно: красивая бордово-золотая униформа. Ну и браслет на лодыжку пока не надели, спасибо большое!
Но я не унывала.
Всего три года – и мне исполнится восемнадцать. Я выберусь из этой школы, из этого города, а возможно, даже из страны. Никто больше не сможет шпионить за мной, приказывать мне, запирать на ключ и требовать письменные разрешения от родителей. Я найду работу и жилье, заведу друзей, собаку, куплю музыкальный плеер и – найду Дэмиена Стаффорда. Мы с ним разработаем план по примирению наших семейств, и все заживут спокойно и счастливо.
Я надеялась, что даже ангелов с демонами можно помирить. Все возможно, если захотеть этого по-настоящему (и немножечко помолиться Иисусу).
Глава 5
Пять лет спустя
После знакомства с Дэмиеном Стаффордом я словно парила над землей. Не знаю, была ли это влюбленность или просто огромная благодарность, но одно его имя приводило меня в трепет, и я усердно выискивала крупицы любой информации о нем: в машине всегда включала радио в надежде услышать что-нибудь о Стаффордах; проходя мимо газетных раскладок, внимательно читала заголовки; регулярно сбегала из дома в город и засиживалась в интернет-кафе, разыскивая свежие новости.
Хью Стаффорд, отец Дэмиена и глава клана Стаффордов, скончался от рака в своей постели в окружении родных. Об этом трубили все газеты. Для моего отца это известие стало и праздником, и головной болью. Он радовался, потому что был уверен, что Стаффорда наказал смертью сам Бог и не просто так, а услышав его, отцовские, молитвы. А нервничал, потому что совершенно не знал, чего ждать от «этой демонической бабы», как он называл жену Хью Стаффорда, Джовану. Она была деятельной, властной и ни черта не боялась. МакАлистеров в том числе.
Ее предвыборная программа, обещавшая Дублину легализацию практически всего, что только требует легализации, пользовалась огромным успехом – все только об этом и говорили. Отец считал, что Джована приближает апокалипсис, но ни его дурное настроение, ни вспышки раздражения, ни попытки разжечь во мне ненависть к Стаффордам – ничто не могло подрезать мои крылья и заставить ненавидеть их. Дэмиен спас меня. Я спасла его. И это протянуло незримую, но прочную нить между нами.
Рассказы отца о том, что Стаффорды едят детей и прислуживают Сатане с каждым днем казались мне все менее реалистичными. Они скорее были похожи на страшилки, которые рассказывают друг другу в ночь Хеллоуина, но уже на следующее утро вспоминают со смехом.
Да, в Стаффордах, в их внешности угадывалось что-то демоническое: высокий рост, загорелая кожа, слишком много татуировок, ярко-синие, словно горевшие газовым пламенем глаза, опасный прищур, надменные губы и улыбки, не сулившие ничего хорошего. Да, у них были деньги, связи, гипнотическое обаяние и способность выходить сухими из воды. Да, они могли стать реальной угрозой для тех, кто становился им поперек горла. Да, Тайлер и Линор, вероятно, заслуживали колонии для несовершеннолетних.
Но они не были сатанистами или прислужниками дьявола. Они были людьми. Иначе бы Дэмиен не смог влюбиться в ту, что знает наизусть молитвы и носит крестик. Иначе он превратился бы в горсть пепла, как только переступил порог нашего дома: над ним у нас висело распятие в пол моего роста. Иначе бы он не воскликнул «Иисусе» в тот момент, когда увидел меня на своей кухне, прикованную к батарее.
Иначе бы Эмилия Рейнхарт, первая жена Хью Стаффорда, не погибла бы в огне со своими детьми, ибо демонам не страшно пламя.
Дэмиен упомянул о ней, когда вез меня домой в ночь похищения, и еще о том, что это моя семья виновата в ее смерти. Я начала искать информацию о ней и выяснила, что Эмилия Стаффорд, Рейнхарт в девичестве, действительно погибла вместе со своими детьми в большом пожаре больше двадцати лет назад. Вполне вероятно, что МакАлистеры приложили к этому руку, потому что в то время война между кланами была на пике.
Потом на одном из деловых банкетов Хью повстречал Джовану, дочку сербского медиамагната и, по слухам, мафиози. Она родила ему сыновей Десмонда, Дэмиена и близнецов Тайлера и Линор. Все они родились в Ирландии, и никто никогда не заподозрил бы в их облике смешанной крови, но на одном видео, которое кто-то из друзей Дэмиена загрузил в «Инстаграм», он бегло говорил на сербском с кем-то, кто не попал в кадр. Его голос звучал совершенно иначе – ниже и опасней. И он словно весь сам перевоплотился в другого человека, с которым лучше не встречаться на темной улице. Ох уж эти славянские языки с их рычащими «р» и гортанным выговором – они необъяснимым образом тут же превращали джентльмена в революционера и бунтаря. Я даже могла вообразить Дэмиена на броневике, в шапке-ушанке и красным знаменем в руках, участвующего в боях Февральской революции.
После смерти отца Дэмиен возобновил отношения с семьей. На одном из новостных порталов я нашла фотографии, где он с братьями пьет коньяк на какой-то приватной вечеринке. Там же была Дженнифер – в черном бархатном платье, вся в бриллиантах, с сияющими глазами. Настоящая принцесса, которая однажды станет полноправной хозяйкой дома Стаффордов.
Стаффорды жили к югу от Дублина, в старинном поселении Эннискерри, что в графстве Виклоу, среди живописных ирландских лесов и долин. В огромном доме, который когда-то был замком, но затем его модернизировали и усовершенствовали. Я разглядывала его на «Гугл-картах» и узнавала те места, где волей судьбы однажды уже побывала. Узнала подъездную дорожку, сад и шарообразные деревья, что окружали его по периметру.
В мечтах я воображала, что однажды приеду туда снова. Но не как пленница, а как гостья.
В моей голове зрели грандиозные планы по примирению наших семейств, и отступать просто так я не собиралась.
* * *
Незадолго до моего двадцатилетия на продажу было выставлено историческое здание в богатом пригороде Дублина, и глаз на него положили и Стаффорды, и МакАлистеры. Первые, думаю, устроили бы там вип-клуб, место для закрытых тусовок или музей рок-музыки, потому что в здании раньше жил какой-то богемный музыкант. А мой отец планировал открыть там школу иконописи или другого богоугодного искусства. Он был просто одержим идеей купить этот дом, потому что когда-то давно – еще до богемного рок-музыканта – там жил то ли епископ, то ли кардинал. На потолках до сих пор сохранилась лепнина, а на стенах – остатки фресок.
Продавец объявил дату аукциона, и в назначенный день на торги явилась куча народу. Я напросилась пойти с отцом, потому что надеялась увидеть там Дэмиена. Надела лучшее платье и долго колдовала над прической. Но тот так и не явился. Сражаться за желанную недвижимость туда пришла сама Джована Стаффорд – пчелиная королева дома Стаффордов. Вся в черном, темные волосы убраны вверх в затейливую прическу, дымчатые солнечные очки, которые она не спешила снимать, и драгоценности, стоившие, наверно, столько же, сколько и дом, который она собиралась купить.
Расположившись со своими советчиками и телохранителями на другом конце зала, она была полностью поглощена торгами и сидела на стуле совершенно неподвижно. Только один раз обернулась и посмотрела туда, где сидели МакАлистеры и, соответственно, я. Только тогда Джована наконец сняла очки, и я увидела ее лицо. Вот от кого Дэмиен и его братья унаследовали свою надменную красоту. Ее губы выгнулись в едва заметной ухмылке, когда она увидела моего отца. Словно говоря ему: «Тебе нужно продать душу дьяволу, если хочешь тягаться со мной, МакАлистер».
Пока все были заняты торгами, меня внезапно осенила идея, настолько безумная, что я задержала дыхание. Такие безумные идеи еще не приходили в голову ни одному из МакАлистеров. Я вынула из сумочки записную книжку, выдернула из нее двойной лист и написала записку. Или лучше сказать «письмо», потому что такие женщины, как Джована Стаффорд, наверняка читают только письма – записки ей просто никто не смеет отправлять.
Да, я написала письмо Джоване Стаффорд, от волнения глубоко продавливая ручкой бумагу. Как положено, представилась, пожелала удачных торгов, попросила ее передать привет Дэмиену и Дженнифер и – я еще раз оглянулась на отца – пригласила Стаффордов на свой день рождения. Я пообещала стать гарантом их неприкосновенности. Заверила, что праздник будет хоть куда. И в самом конце написала, что даже древняя вражда может закончиться, если найдется хоть один человек, готовый протянуть руку. Потом я быстренько перекрестилась, каменея от страха, сложила лист бумаги вчетверо и шепотом попросила официанта, разносившего шампанское, передать записку «во-о-он той женщине. Да, Джоване Стаффорд, вы не ослышались».
Джована получила мою записку вместе с бокалом шампанского, развернула ее и прочла. Затем обернулась и уставилась на меня так, словно меня никогда не существовало, но я вдруг появилась из ниоткуда, как на магическом шоу. Что-то вроде говорящего кролика из шляпы фокусника. Я робко улыбнулась ей, надеясь, что моя улыбка не выглядит так, будто меня шарахнуло электричеством.
Потом она отвернулась, допила шампанское и поставила бокал на поднос официанта. Туда же отправилось мое письмо. Я указала в нем свой номер телефона, так что, по-видимому, названивать мне она не собиралась.
Отец в ту ночь проиграл аукцион. Дом ушел Джоване вместе со всем, что в нем было: фресками, лепниной, мебелью и призраком епископа. Она послала моему отцу еще одну надменную улыбку и вышла из зала, неся на голове невидимую корону.
Я ждала, что отец начнет орать в машине и размахивать в воздухе кулаком. Что он поочередно помянет всех Стаффордов недобрым словом, а когда доберется до Джованы – лучше затыкать уши. Но он молчал всю дорогу. В дом ввалился, шатаясь словно пьяный. Рейчел все поняла, как только увидела его. Предложила ему коньяка и сигару. Он прошел мимо нее в свой кабинет, вынимая на ходу телефон и сминая ковер шаркающими шагами.
