Кока открыл глаза. Полдень, тяжёлый, недобрый. Свет едва заглядывает в подвал. Кошка Кесси, лежащая в ногах, подняла головку и вопросительно посмотрела: зачем беспокоишь, человек?
Кока угрюмо сел на матрасе. На душе было пусто, муторно. Язычки холода уже пробирались по телу. Первые ростки ломки. Скоро тело, как машина без бензина, перестанет ходить. Её надо ставить на ремонт, пропускать сквозь адскую мойку: ледяные судороги, понос, водопады слёз и соплей, боли в мускулах и костях, мысли и мольбы о скорой смерти. Как бороться с этим? Вообще, вся борьба с наркотой – как бой с огромным пауком: ты бежишь от него, пытаешься скрыться, забыть, но он, столапый, настигает жертву, опутывает её, превращает в куколку, подвешивает в паутине и не спеша лакомится её кровью и страданиями…
Но делать нечего, надо ехать к Рыжику, отдавать бабло, а там вместе что-нибудь придумаем…
С трудом, но пересилил себя. Накинув куртку, упрятал конверты с деньгами поглубже под дощечки (денег с собой брать не сто?ит, мало ли что), а сам отправился вдоль канала к остановке такси. До отеля возле аэропорта ехать полчаса.
По дороге обдумывал, что делать, если Рыжика в отеле не будет. Если не будет – значит, он в Тбилиси. Не убил же его Сатана. Тогда надо звонить Рыжику в Тбилиси. Да, так лучше всего. Нужно избавиться от этой тяжести. Ему дали деньги, он их сохранил – что ещё? К нему какие претензии? Сами там разбирайтесь…
Некстати вспомнилось, как они с Рыжиком взяли в глданской[66 - Глдани – спальный район Тбилиси.] хрущобе чек опиума – квадратик целлофана с чёрной пахучей массой с пятикопеечную монету. Вошли в лифт. Лифт был стар и разболтан, скрипел и дрожал, из щелей между стенками и полом тянуло сквозняком. Они решили полюбоваться чеком – какой он большой и жирный! Рыжик открыл ладонь – и чек сквозняком сдуло на пол! А оттуда вытянуло прямо в щель!
О господи! Чек последний, и денег нет! Вышли. Стали соображать. Чек лежит на дне шахты лифта, где обычно всякая дрянь навалена. Сейчас день, видно хорошо, его можно достать, но для этого надо найти лифтёра, сказать, что ключи упали, домой попасть не можем. Но где найдёшь в Глдани в четыре часа дня лифтёра, да ещё трезвого?
В панике выбежали из дома. На балконе первого этажа грузная женщина в чёрном пила чай. Ей было сбивчиво поведано об упавших ключах и ждущих дома детях.
– Где найти лифтёра? – без надежды закончили неудачники.
– А чего его искать? Вон дворник, цветы поливает. Он лифт чинит.
Бросились к старику, слезливо рассказали о ключах, о голодных и холодных братишках и сестрёнках, одних в квартире. Сунули последнюю десятку. Дворник увёл кабину вверх и открыл им шахту. Они спрыгнули вниз, долго возились во всякой падали и рухляди, но умудрились найти целлофанчик с зельем.
Кока улыбнулся: “Тот королевский чек стоил того, чтобы из-за него руки марать!” Прямо из Глдани они помчались в мастерскую к Художнику, где весело провели вместе остаток этого хлопотливого дня.
…Такси он отпустил за квартал до отеля. Осторожно двинулся к зданию.
В холле было людно.
Кока пробрался к портье и спросил, проживает ли тут его друг, Арчил Тугуши.
Портье не хотел отвечать, но Кока так жалобно канючил про посылку с лекарствами для больной бабушки, что портье сжалился:
– Номер двести семнадцать. Ключей нет, он в номере.
Кока прошмыгнул мимо лифта к лестнице, неслышно поднялся на второй этаж. Около номера замер, прислушался. Глазка нет. Постучал.
Из-за двери послышались шорохи. Потом голос Рыжика спросил на ломаном английском:
– Ху ар ю? Вот ду ю вонт?[67 - От who are you, what do you want – кто вы, что вы хотите? (англ.)]
– Полицай! – рявкнул Кока.
Из-за двери – сдавленный вскрик:
– Уй мэ!
– Это я, Кока, Мазало. Открывай, Рыжик!
Дверь осторожно приотворилась. Рыжик казался растерянным. Небритый, с синевой под глазами, чесал бородку, глаза бегали.
– Что, не ожидал? Думал, я с твоими деньгами в Аргентину сбегу? – пошутил Кока.
– Нет, что ты. Я ждал… Проходи… Я… Мне… Меня… Позвонить надо, одна баба ждёт… Проходи, садись, я сейчас…
Баба? Рыжик в кобеляже не был замечен, но всё бывает.
Кока огляделся. В номере было пусто. Чемодан на полу открыт, но не разобран. Сам Рыжик одет в нелепую олимпийскую пижаму. Кока думал, что Рыжик будет рад его видеть, но тот особой радости не проявлял, что-то бормотал в трубку.
– Не рад, что деньги нашлись? Своими ногами пришли? – спросил Кока немного обиженно.
Рыжик усиленно кивнул головой:
– Рад, рад! Как же не рад? – и повесил трубку.
– А ты? Как от Сатаны избавился? Он тебя не прибил? Что было?
Рыжик развёл руками:
– Обыскал, пятьсот гульденов забрал, разок ёбнул и отпустил. Вот, сижу, жду денег из Тбилиси.
– А что отцу сказал?
Арчил шмыгнул носом:
– Сказал – украли, что ещё? Я ж не знал, что ты с деньгами придёшь.
– А как я мог не прийти? Мы же друзья! – уверенно ответил Кока. – Ну… Раз сказал “украли”, может, потратим их вместе с толком и расстановкой, а?
– Нет, что ты… Я их отдать должен…
Кока вздохнул, хотя особенно на свою попытку не надеялся – кто даст им с Рыжиком прогулять тридцать тысяч?..
– Ну да, понятно… А было бы ништяк их вместе по венам пустить! Завалиться куда-нибудь в Индию!..
– Да-да, конечно, – сбивчиво подтвердил Рыжик (явно чем-то озабоченный, щиплет бородку, поглядывает на часы), а Кока вспомнил, как они с Рыжиком получали из Индии тело погибшего в аварии друга.
– Да, зима… Кладбище в снегу… Еле до морга дошли! Страшно вспоминать! – смущённо буркнул Рыжик.
Конечно, страшно. Из Индии через Москву прислали цинковый гроб с телом друга, который был в Индии по путёвке и попал под машину. Кока с Рыжиком и двумя соседями поехали в аэропорт, получили гроб и перевезли его в грузовике на Кукийское кладбище, где в морге усатый курд, оторвавшись от водки с хлеб-сыром, начал болгаркой кромсать цинк. Внутри обнаружилось голое тело, на нём лежала квитанция, как на товаре. Тело грубо изрезано, зашито суровой ниткой, большими стежками. Курд пропустил полстакана, закусил и принялся ругать тех, кто так работает. “Это разве дело? Я их мать!..” Кое-как перетащил тело на морговский стол, рассказывая между делом: “Один раз гроб открыл – а там к телу мужика пришита женская башка! А? Это они так шутки шутят! Гётфераны[68 - Ругательство.], честное слово! А недавно труп пришёл, а во рту у него – цемент! Это что же такое с ним делали? Пытали? В рот жидкий цемент лить? Вот чатлахи[69 - Ругательство.]!” – заливая в себя очередные полстакана, сокрушался усатый трупорез…
Кока решил, что пора напомнить о лекарстве.
– Рыжик, меня подламывает. Пошли возьмём, занюхаем, а потом поедем за бабками.
– А где они? – насторожился Рыжик. – Целы?
Кока замялся:
– Почти все. Так, пару бумажек на хавку потратил. А ты чего такой пришибленный? Ну, дали разок по шее – и что? От Сатаны другого и не ожидаешь! Пошли за лекарством?
Рыжик как будто испугался, суетливо замахал руками:
– Нет, нет! Куда пошли? Мне ещё баба должна перезвонить, вот! – Для убедительности поднял и опустил трубку, крутанул диск. – Я ещё не завтракал!
– Какой завтрак! Меня ломает, говорю! – Кока о еде думать не мог. – Поехали на пятачок, возьмём, занюхаем…
– Занюхаем? – вдруг застыл Рыжик. – Это как?
– А новый понт – нюхать. Насыпал дорожку – и готово. Как кокс. Но я, честно, бросить хочу! Дашь немного бабок, чтобы я “лесенку” сделал?
– Дам, конечно, – растерянно подтвердил Рыжик и пожаловался: – А мы в Тбилиси на голяке сидим. Ничего путного нет. А если появляется – то через пару дней барыгу кидают – и всё. Вот такие, как Сатана…
– А ты им, случайно, не сказал, что деньги у меня? – вдруг всполошился Кока.
Этот вопрос привёл Рыжика в замешательство.
– Нет, как можно… Я сказал… Мы же договорились… Приехал без денег… Душняк… Прицениться… Поверили?.. Кто их знает!..
– Вот мозгоправы! – в сердцах выругался Кока.
Помолчали.
При каждом шаге в коридоре Рыжик вскакивал с места, подбегал к двери.
– Ждёшь кого?
– Нет, полиции боюсь.
– Есть в номере факты?
Рыжик кивнул на столик:
– Два джоинта.
– Это что за факты для Голландии? – фыркнул Кока. – Давай один взорвём! – И прикурил косяк.
Рыжик ошалело смотрел то на Коку, то на косяк.
– Ты чего, вообще, шугаешься? – Кока протянул косяк, но Рыжик отказался:
– Я… не хочу… От травы мне плохо… Ничего не соображаю…
– Ну пошли, возьмём лекарство, и тебе станет хорошо, и мне оттяг будет. Начнёшь соображать. У меня с собой есть бабки… Немного. – Кока полез в карман.
– Мои?
– Ну а чьи? – удивился Кока, показывая Рыжику купюру.
Тот вдруг твёрдо сказал:
– Нет. Нельзя!
Кока не понял – чего нельзя?
– Идти. За лекарством. Нельзя.
– Почему?
Рыжик отошёл к окну, выглянул из-за занавесок наружу:
– А вдруг поймают?
– Что ты мелешь? Кому ты нужен? На пятачке весь Амстердам отоваривается! Местным ментам даже выгодно, что столько кэша со всей Европы в Голландию входит. А злых ментов, таких опасных, как наши Мгалоблишвили или Гриша Коява, тут нет…
Рыжик через силу улыбнулся:
– Коява один раз нас поймал, а с нами был Джемо, который жил во дворе врача, который лечил Кояву от туберкулёза. Вот Джемо Кояве это напомнил, и он выгнал нас из ментовки, даже денег не взял, хоть и видел, что все – торчки…
Вспомнили ещё пару случаев, когда попадали в передряги и каждый раз умудрялись выпутываться деньгами или знакомствами: у отца Рыжика были связи в ментовке, у Коки – тётя известная актриса, да и дядя Ларик выручал порой.
Договорились до того, что Кока опять решил попробовать:
– Давай, Арчил, раз уж ты отцу сказал, что деньги украдены, поедем куда-нибудь, гульнём, как раньше… Или дурь возьмём и в Тбилиси на дно заляжем…
Рыжик горько усмехнулся:
– В Тбилиси ты на дно никак не заляжешь! Стоит одну мастырку с кем-нибудь покурить, как завтра весь город с утра у твоих дверей стоять будет в очереди. Забыл? А ты эти дни где был? Почему сразу не пришёл?
– Я к Лясику ездил, хотел взять лекарство, тебя обрадовать, но там заваруха с его женой случилась, не успел к тебе.
Рыжик прикурил второй джоинт так воровато, что Кока невольно обернулся – кого он боится?.. Кто тут, в номере, кроме них?.. Или Рыжик боится самого себя, трава лишает его способности связно мыслить, делает дебилоидом.
После затяжки Рыжик совсем потерял покой, стал щипать бородку, что-то бормотать, бегать по номеру, а Кока вдруг вспомнил:
– Слушай, а можно я душ приму? Я быстро!
– Да, да, конечно. Не спеши. Купайся себе спокойно, время есть, – как-то даже обрадованно отозвался Рыжик, посматривая на часы. – Сколько сейчас? Ох, от этой травы я совсем дурным становлюсь!
Кока залез под воду и продолжал мысленно разговаривать с Рыжиком: “Раз трава на тебя плохо действует, зачем куришь? Сколько тебя знаю – столько и куришь, целыми днями за травой по городу бегаешь!”
