– Чур меня! – испугался Митяй. – Да и тебя тоже, что там хорошего, в том ЗАГСе… Я про нашу утреннюю историю. Будешь заявлять на того мужика?
– А, на беглого?
– Гм. – Митяй смущенно кашлянул. – Он, как оказалось, не беглый был, а только что освободившийся. Но теперь, похоже, назад за решетку отправится.
– За что?
– Ну, привет! Он к тебе в дом вломился, холодным оружием угрожал – я нож-то нашел, подобрал, все, как надо, оформил. Но без твоего заявления не обойтись, ты же понимаешь!
– Э-э-э, видишь ли, Митя…
Я задумалась.
– Ну? Не вижу, не слышу, говори уже! – поторопил меня участковый.
– Я, знаешь, не уверена уже, что он хотел на меня напасть, – призналась я.
– Он с ножом к тебе влез!
– Он вообще-то не влез, а просто вошел, дверь открыта была. Нож – да, держал… Но, может, он им розу срезал. Я, когда полы мыла, под стулом розу нашла, решила, что она из вазы выпала, а теперь думаю – нет, не было у меня в вазе никакой розы, я вчера хризантему на стол поставила, – зачастила я, волнуясь.
– Стоп машина! – осадил меня участковый. – Я не понял, этот хмырь к тебе с цветами явился?! Знакомый, что ли, твой? Поклонник, может?
– Вот тут не отвечу, знакомый или нет, я его, если честно, вообще не рассмотрела, – призналась я. – Запомнила только жуткие чоботы, их я точно в первый раз видела, дай бог, чтоб и в последний…
– Чоботы не показатель, мужик только-только откинулся, ему там модное шмотье на выход никто не припас, – рассудил Митяй. – А рожу, значит, ты не разглядела? Фамилия Соколов тебе часом ничего не говорит?
– Много чего говорит, у меня в телефонной книжке разных Соколовых человек пять, не меньше. Этого как зовут?
– Андрей Петрович.
– Точно Андрей, не Максим? Максим Соколов – директор выставочного центра «Плеяды».
– Точно Андрей, не Максим, – Митяй посопел в трубку. – То есть, я так понимаю, заявление ты писать не будешь?
– Не буду, – подтвердила я.
– Ну и ладно, мне же меньше работы. – Он не стал меня уговаривать. – Так, а с банком что?
– С каким банком?
– Ты хотела у мамани что-то спросить…
– Да не про банк! Про банки! Стеклянные такие, лучше всего литровые, штуки три. Мне для варенья надо.
– А ты умеешь делать варенье? – обидно удивился братец и заорал: – Мать, Ляське банки для варенья нужны, у тебя есть? – И после паузы сказал мне уже нормальным голосом: – Она говорит – есть, прибегай, заодно поужинаешь с нами.
– А что…
– Котлеты с пюре.
– Уже бегу!
Я отключилась, сунула мобильник в карман и заметалась по кухне, соображая, какой взять гостинец, чтобы не идти на котлеты и за банками с пустыми руками. В холодильнике был французский сыр с плесенью и гусиный паштет с трюфелями, но эти изыски тетка Вера и Митяй не оценят.
А, вспомнила, в баре есть коробка шоколадных конфет! С ней я и отправилась на званый ужин к родне.
– А Митяй?
Я заметила, что за столом нет главного едока, и заподозрила, что в его отсутствие тетка Вера попытается возложить миссию по истреблению наготовленного на меня. А на столе, как водится в этом семействе, пустого места не было.
– Убег, – развела руками хлебосольная хозяйка. – Ему Семка Буряков позвонил. Что-то срочное, Митяй мне не сказал. Надеюсь, бабка Семкина не преставилась.
– Баба Дуся-то? Живее всех живых, – успокоила я ее.
– А псина ейная? Старуха же носится с ней, как с писаной торбой. Небось, если псина околеет, трагедия будет.
– С Бусиком тоже все в порядке, я совсем недавно видела обеих… Все, хватит, куда мне, теть Вера, я столько не съем! – Я не позволила тетке похоронить свою тарелку под могучим курганом картофельного пюре.
– Ешь! – Тетка ловко облицевала курган тремя котлетами – здоровыми, с ладонь. – Худая, как жираф, смотреть тошно.
– А некоторым жирафы очень нравятся, – пробурчала я, имея в виду главным образом чью-то там легендарную корову.
Сама-то я от этих африканских длинношеих не в восторге. Мне симпатичны приятные на вид и на ощупь упитанные меховые животные вроде моего кота – достаточно компактные, чтобы их удобно было тискать.
– Ешь, ешь! – Тетка Вера подперла голову кулаком и уставилась на меня, часто моргая. – Котлеты по мамкиному рецепту, Юрка, папаня твой, их так люби-и-ил…
– Вот только реветь не надо, ладно? – попросила я, добросовестно расправляясь с котлетой. – Я тоже по папе скучаю, но не реву же.
– Так тебе-то уже муж нужен, а не папа, а я баба старая, вдовая, мне без родного братика, без плеча его крепкого, надежного, горе горькое, – запричитала тетка, смахнув невидимую слезинку.
– Вы опять сериал какой-то душераздирающий по телику смотрели? – догадалась я.
– Ну! А че? – тут же ощетинилась тетка. Она знает, что я телесериалы, особенно отечественные, не уважаю. – «Родную кровинку» смотрела, там как раз Вася бросил Тасю, а она вторым беременная, и что ей делать теперь – непонятно, одна надежда на Федю, но он же на севере!
– А все остальные где? В Индии? – поинтересовалась я.
Пусть лучше тетка Вера сериал мне пересказывает, чем растравляет нашу с ней общую грусть-тоску по моему папе, ее младшему брату.
– Почему в Индии? В Среднем Новгороде, – опешила благодарная телезрительница.
– Нет у нас в стране такого города. – Я принялась за вторую котлету. – Есть просто Новгород и Нижний, никакого Среднего.
– В кино все может быть.
– Вот! Вы сами сказали – в кино! – Я назидательно подняла вилку, и тетка тут же проворно нанизала на нее соленый огурчик. – Спасибо… Не надо путать сериальное с реальным и переживать по поводу того, что происходит в телевизоре.
– Ну, как скажешь, – подозрительно легко согласилась тетка. – Тогда давай про то, что в реальности. Митяй сказал, тебе банки нужны, а из чего же ты варенье варила?
Оп-па… Я едва не подавилась. Право, лучше бы мы сериальных Тасю с Васей и Федей обсуждали!
Но от тетки Веры разве что утаишь? Лучше честно признаться:
– Мне соседи яблок дали.
– Кто, бабка? Или Семка? – Тетка Вера била в цель без промаху.
– Семен, – неохотно призналась я.
– О-о-о! – возликовала тетка. – Че-то слаживается у вас, да? Семка так просто баранкой гнутой не поделится, он с малолетства жадный, как Кощей. Или яблоки те червивые, гнилые, паданки?
– Нет, отличные яблоки.
– О-о-о! Тогда точно, Семка обхаживать тебя начал. – Тетка Вера прямо вся расцвела, разрумянилась, засветилась. – Ну, бог даст и сойдетесь, то-то радость всем будет…
Кому – всем? Я как-то не испытывала радости при мысли о том, чтобы сойтись с Семеном.
– Все, мне пора. – Я отодвинулась от стола. – Работы непочатый край, коромот не валялся…
– Хтось?!
– Нихтось! Ни коромот, ни бегераф – ни одна скотина, в общем. Мне надо было статью сегодня закончить, а я ни строчки не написала.
– Для газеты? – Тон тетки Веры стал почтительным.
Газеты она по старой памяти уважает. Они здесь, в деревне, по-прежнему нужны и важны – если не используются для чтения, то идут на растопку и подтирку. Вот, кстати, именно в деревне даже самая бестолковая газетная публикация имеет наивысшие шансы быть прочитанной! Правда, не обязательно целиком. На месте верстальщиков я бы учитывала этот нюанс и размещала материалы так, чтобы при разрезании страниц на удобные для использования в сортире бумажки текст сохранялся максимально полно…
– Для нее, – подтвердила я, не вдаваясь в объяснения. – Спасибо большое за вкусный ужин, пошла я…
– А котлетку, котлетку-то возьми! – опомнилась и засуетилась тетка. – Шурупику-то! Небось кормишь несчастного котика одной ерундой из пакетиков…
– Эта его «ерунда» по цене как шашлык! – обиделась я.
– Что ж ты сама не ешь ее вместо шашлыка, а? На, отнеси котику. – Тетка Вера вручила мне какую-то винтажную посудину – не то судочек, не то котелок с крышкой.
Судя по весу, там не то что котику – тигрику хватило бы. В другую руку тетка сунула мне сетку с банками.
Я сердечно, но коротко поблагодарила заботливую родственницу и пошла к себе, предвкушая, как мы с Шуруппаком сейчас устроимся на веранде – я в качалке, он у меня на коленях, в животе у него котлета, у меня в руке бокал…
Бокал же, ё-моё! Надо срочно добыть его из цветочных джунглей, а то весь мой налаженный церемониал ломается напрочь.
Решено: как только соседи лягут спать, возьму фонарик и обшарю их клумбу. Ждать недолго, деревенские ложатся с курами, чуть стемнеет – и на бочок. А сумерки уже основательно сгустились, я даже не сразу разглядела темную массу у своих ворот. Ой, кто это тут у нас такой большой?
Внутренний голос с готовностью заблажил про коромотов с бегерафами, не к ночи будь помянуты, и я ощутила всплеск тоски по отсутствующей швабре. С ней как-то спокойнее гулять по сельской местности.
Наверняка тот, кто придумал, что лучшие друзья девушек – бриллианты, имел в виду горожанок. Лучшая подруга селянки – крепкая дубинка!
– Ляська, ты? Ну, наконец-то, – донеслось от чего-то большого и темного, при ближайшем рассмотрении оказавшегося знакомой мне «девяткой». – Чуть не уснул, тебя дожидаясь!
Из машины, зевая, вылез Митяй-участковый.
– А зачем дожидался? Шел бы домой, за стол, там котлеты…
– Нет, нам лучше здесь… Открывай уже. – Митяй вкатился на крыльцо и подергал дверь.
Я послушно открыла:
– Ну, заходи, гостем будешь.
– О, вкусно пахнет! – оживился Митяй.
– Это варенье. – Я прошла в кухню, зажгла свет, поставила на стул банки, на стол – котелок и заглянула под крышку. – Котлеты будешь?
– Мамкины? – Митяй потер ладони и сел за стол. – А давай!
– Ма! – возмутился Шуруппак.
– Тут на всех хватит, – успокоила я его и быстро сервировала ужин на две персоны.
Митяй и Шура ели молча, одинаково урча от удовольствия. Вот это я понимаю, правильное поведение за столом! Хотя кот, конечно, трапезничал на полу, но это не принципиально. Важно, что никто не заводил разговоров, отвлекающих от еды и мешающих пищеварению. Про ЗАГС, например, и тому подобное.
Только после чая со свежим, горячим еще вареньем Митяй откинулся на стуле, вытер руки полотенчиком, сложил их на животе и перешел к цели своего визита:
– Теперь о деле. У тебя ничего не пропало?
– Кроме веры в наше светлое будущее и победу коммунистического труда?
– Ты не хохми мне, я сейчас при исполнении, – построжал участковый. – Серьезно спрашиваю, ничего не пропало? А то ходят тут всякие…
Я вспомнила, что убегал Митяй по звонку Семена, у которого было к участковому что-то срочное, и сделала вывод:
– У Буряковых что-то пропало?
– Не что-то, – участковый вздохнул, – а очень редкая и ценная вещь. Шишак!
– Что?! Я даже слова такого не знаю. Ты уверен, что ценность называется именно так?
– А то, конечно, уверен! Семен в заявлении так и написал: шишак торопецкий.
– Я не могу себе это представить, – призналась я.
Вот хоть режьте меня, а «шишак торопецкий» звучало почти непристойно.
– Стыдно, Ляся, стыдно, – с явным удовольствием укорил меня Митяй. – Культурная вроде женщина, в городе жила, в музеи ходила… А про торопецкий шишак не знаешь! Позор тебе, что я еще могу сказать.
– Ты можешь сказать, что такое этот торопецкий шишак, – посоветовала я, начиная сердито сопеть и постукивать крышечкой по котелку.
Хорошая крышечка, звучная, увесистая, и в руке так удобно лежит! Может, не возвращать ее тетке Вере, а отнести в свою личную оружейную? Швабра мне как меч, крышка щитом будет…
