Я написала в блоге про Сашину мечту и про то, что мечтаю провести его свадьбу. И каждый год я прилетаю летом в Калининград и спрашиваю у Саши: «Ну что?»
А он отвечает: «Пока нет».
В этом году мы с ним пили кофе, и он сказал грустно:
– Мне кажется, моя судьба – быть холостяком.
Просто мне уже за 40, а по внутреннему настрою мне лет 20. И я застрял в этой молодости, увяз в ней, а надо стареть и матереть.
– Кому надо, Саш?
– Ну, это как бы правило.
– Саш, ну ты же исключение из правил! Любые правила придуманы людьми, а значит, они несовершенны. Нельзя повернуть время вспять, нельзя не замечать свой ДЦП, нельзя жить неограниченной жизнью, если ты ограничен в возможностях.
Но «нельзя» – это просто слово, слово-шлагбаум, которое придумали люди, чтобы оправдать свои непокоренные вершины. А если ты о нем не знаешь, то живешь так, будто шлагбаумов не существует, и идешь покорять свои вершины, пока не покоришь…
Поэтому Саша не отчаивается и ищет ту, которая не заметит Сашиного диагноза, но заметит его глаза и жажду жизни. Ту, которая готова сесть в его поезд и ехать с ним на край света. Даже туда, где пока нет рельсов. Ту, которая скажет подруге: «Что-то мы заболтались, я пошла, а то мой скоро придет»
Эверест
Наступили такие времена, когда модно быть успешным. Успех в тренде. Он стал товаром, который можно продать.
Простите, у вас есть успех? Дорого? А то мне тоже надо. Меня часто приглашают выступать на различных мероприятиях. Организаторы пишут примерно так: «Вы успешный автор, расскажите, как удалось…», «Ваш блог популярен, расскажите, как…», «Вы счастливая успешная мама, поделитесь секретами…».
Всем нужен успех, победа, триумф. Никто не зовет выступить неудачников.
Однажды я с треском провалилась на краудфандинговой платформе со своим проектом. Не собрала и 20 % от заявленной суммы. Это был громкий и отчаянный провал, несмотря на громоздкую подготовку, долгую и тщательную модерацию и последующий месяц отчаянных попыток собрать деньги на пределе возможностей.
Итог – проект не успешен. Я была подавлена. Ходила по мероприятиям, где выступали те, кто смог собрать сумму. Успешные люди. Не то, что я. Я слушала их, хотела понять, что я сделала не так. И знаете что? Все ответы на «что я сделала не так?» крылись исключительно в моем личном опыте. Только там. Никто из стоящих на сцене и излучающих успех людей не сказал мне ничего такого, чего бы я сама не понимала, пройдя свой путь провала. Даже наоборот. Они весело рассказывали о легкости, везении, о том, что люди р-р-раз – и поверили в их проект. Создавалось впечатление, что найти деньги на проект легко. Найди. Реализуй. И вот так же будешь стоять на сцене.
Я поняла важное: чужой успех может мотивировать, но им нельзя поделиться. Твой путь индивидуален, и на каком этапе случится успех у тебя, не знает никто.
Это как с родами. Ты можешь вдохновиться чужим материнством, мечтать о нем, смотреть фильмы, слушать рассказы молодых мамочек, но рожать тебе самой, растить и воспитывать – тебе самой, и насколько вдохновенно и эффективно получится это у тебя – уже твоя личная история.
Однажды после очередной лекции, где спикер эмоционально вещал о том, как успех свалился на него в одну ночь, мы вышли в холл и на кофе-брейке я спросила мальчика, сидевшего на стуле рядом со мной: «Ты что-то понял?»
– Да, – сказал он. – Надо пробовать, и все получится.
Я поняла, что он не понял ничего. Что он в самом начале пути, на той точке, на которой на платформу входила я. Мне захотелось рассказать ему о своем опыте, рассказать, как это сложно и трудоемко, в чем ловушки, что нужно сделать до того, как придешь на платформу искать деньги.
– Хочешь? – спросила я мальчика. – Хочешь расскажу?
– А ты в итоге собрала бабло? – спросил он.
– Нет, – сказала я.
– А, – сказал он. – Тогда не надо.
Я в его глазах была неудачница, и мой опыт провала примерять на себя никто не хотел.
Во время Второй мировой войны не все американские самолеты-бомбардировщики возвращались на базу. А на тех, что возвращались, всегда оставалось много следов пробоин от вражеских зениток и истребителей – в основном на фюзеляже.
СЕЙЧАС МОДНО БЫТЬ УСПЕШНЫМ. ВСЕМ НУЖЕН УСПЕХ.
Первое, что приходит на ум, – как-то укрепить этот фюзеляж, добавить на него брони. Но венгерский математик Абрахам Вальд, перед которым стояла задача снизить число гибнущих самолетов, сказал: «Нет, все наоборот. Самолет, получивший пробоины в данных местах, на фюзеляже, еще может вернуться на базу. И возвращается. Укреплять надо самые «чистые» места. Мы никогда не видели самолетов с проблемами в этих местах. Потому что попадание именно в них, по сути, «убивает» самолет, и он уже не возвращается на базу».
Это явление получило название «систематическая ошибка выжившего», оно сейчас в тренде, о нем много говорят. Ну, например, есть много рассказов о том, как дельфины спасали человека, толкая тонущего к берегу. Отсюда пошла убежденность в том, что дельфины – добрые, животные-спасатели. Так как информации о тех, кого дельфины толкали от берега, в самую глубину, убивая тонущего человека, не существует по понятным причинам – выживших нет, мы анализируем лишь статистику выживших. А по сути, там о погибших, если вдруг они существуют (а вдруг?), очень много ценной информации, которую мы никогда не узнаем.
Если взять этот чудный образ и переложить на обычную жизнь, то получается, что все истории успеха, счастливых браков, карьерных высот – это лишь одна сторона медали. Ее тоже, безусловно, полезно анализировать, но без данных о «погибших» – о тех, кто развелся, кто прогорел, кто сошел с дистанции, – эта информация однобока и малоинформативна.
«НАДО ПРОБОВАТЬ, И ВСЕ ПОЛУЧИТСЯ».
Она не дает ответов, которые можно было бы расценивать как руководство к действию. Сейчас полно мероприятий, куда приглашают успешных людей делиться опытом успеха. А «неудачников» не зовут. А между тем именно неудачники с анализом своих неудач уравновесят эти причесанные истории про победы.
Именно «погибшие» могут рассказать, где стоит укреплять брак, бизнес, дом, чтобы не было пробоин. И неудачи стоит изучать наравне с удачами.
Одно время я периодически писала в своем блоге рассказы про свободных мужчин. Аудитория у меня в основном женская, и посты заходили хорошо. Я встречалась с ними и интервьюировала их. Про кого-то писала с радостно, про кого-то с опаской, про кого-то… вообще не писала.
Одного из неслучившихся героев звали Максим. Мы очень долго не могли с ним встретиться: он жил в Подмосковье и после работы всегда спешил домой («Мне два часа ехать!») отдыхать, а в выходной «тащиться опять в Москву? Да ни за что!» Я никого не уговариваю стать моим героем, поэтому сказала «ок» и решила, что ему не надо. А потом он вдруг позвонил, резко назначил встречу там, где мне было удобно, пришел, сияющий.
– А нас сегодня эвакуировали! – похвастался он. – Говорят, в здании бомба! Всех вывели, а я смотрю: там до конца рабочего дня осталось всего ничего, ну и вышел прямо с курткой, с концами.
– Ой, волнительно. А если и правда бомба?
– Я на это надеюсь, – засмеялся Макс, а я подумала, что юмор слишком черный, чтоб можно было поддержать его в этом смехе.
Макс приехал покорять Москву из крошечного города, «почти деревни», восемь лет назад. О своей нынешней работе отзывался достаточно апатично, о коллегах – неуважительно. Работал он в большой международной компании, при трудоустройстве соврал, что знает английский язык. В принципе в любой момент может всплыть тот факт, что он его не знает, но пока не всплыл – за три года.
– Я вот слушаю тебя, ты о карьере рассказываешь, но так, что вот я тебе не завидую. Ты не выглядишь счастливым.
– Я счастлив только в пятницу. Что два дня впереди, когда я никого из них не увижу.
Потом я спросила, откуда он приехал, и лицо у него изменилось, стало… мечтательным. Он с теплотой рассказывал о своем маленьком городе, о родителях, которые «30 лет даже дома держатся за руки», о том, как он любит, когда приезжает туда в отпуск, во дворе своей пятиэтажки играть на гитаре, и стекаются его послушать все соседи, и он чувствует себя рок-звездой.
Районы, кварталы…
Жилые массивы…
Я ухожу, ухожу красиво…
Мне было очевидно: Макс не покорил столицу, она его не приняла, перемолола и выплюнула. Тут никто не хочет слушать его аккорды, да и не играет он тут никому – чтобы мелодия зазвучала, нужна благожелательная публика, лояльная, включенная. А тут пресыщенные, зажравшиеся культурой и искусством снобы (цитата Макса).
– Ты не хочешь вернуться в свой город? – спросила я в лоб. По нему было так очевидно, что делает его счастливым, что я не могла не спросить.
– Ни за что. Это будет провал. Тогда я в глазах всего города прослыву неудачником.
– Правда? То есть ты изображаешь «удачника», чтобы твои соседи не узнали правду, и на это тратишь свою жизнь? И не считаешь это провалом? То есть твоя миссия – это врать всем про удачу, которой нет?
– Почему нет? Есть удача! Я живу и работаю в столице, в крупной международной компании, а не на старом заводе, на котором почти весь город наш работает.
– Макс, ты когда в последний раз был на Красной площади?
– Честно? Не помню… А, помню! Два года назад Новый год встречали с девушкой там. Ужасно было. Холодно, давка, дорого, ничего не видно. Мы прямо там разругались и расстались.
– Макс, вот зачем тебе Москва? Я сейчас без ерничества, без высокомерия, вот с любопытством: правда интересно. Есть люди, которые приехали и кайфуют, наслаждаются возможностью жить в эпицентре красоты и великолепия достопримечательностей, которые облазили по 100 раз все музеи и знают легенду каждого кирпичика в брусчатке. К ним вопросов нет. Ты живешь в глубоком Подмосковье, и каждое утро, распластанный в электричковом часе пик, помятый, приезжаешь в центр, чтобы войти в крутое здание крутой компании, в здание из хрома, стекла и бетона. Пусть все думают, что ты крутой. И, наверное, многие так и думают. Но ты приходишь не работать – ты приходишь терпеть. Терпеть, когда кончится этот день. И эта жизнь. Чтобы потом в час пик ехать домой, злым, уставшим, психованным. И ничто не радует, и на фиг эту вашу красоту. И все выходные ты восстанавливаешь силы, отнятые у тебя Москвой, дома на диване. Молодой парень, сорока даже нет. А ведь сейчас самое крутое твое время – когда осознанность уже пришла, а болезни еще нет. Реально, Макс, ну, скажи, эта чужая жизнь, самозваная, которой ты живешь, чтобы казаться крутым, стоит того?
МАКС ПРИЕХАЛ ПОКОРЯТЬ МОСКВУ И ИЗОБРАЖАЕТ «УДАЧНИКА». НО ПОКА ЕЕ НЕ ПОКОРИЛ.
– Ты грубая. Я смотрю на это по-другому.
– Как?
– Я приехал покорять Москву, просто пока не покорил.
– А что ты делаешь, чтобы покорить, Макс? Ты ищешь другую работу? Другие возможности? Ты учишь английский язык, Макс?
– А когда мне его учить?
– Согласна. Некогда. Ты по будням борешься со столицей, к пятнице она кладет тебя на лопатки, по выходным зализываешь раны. У тебя нет сил никого покорять. Ни Москву, ни девушку. А кому нужно приданое из твоих проблем? Ну, подумай?
– Вдвоем проще выживать. Две зарплаты.
В этом месте я сказала, что писать о нем не буду. Потому что не понимаю, что он может дать девушке, а что взять у нее – очень даже понимаю.
– Я сразу понял, что не понравился тебе.
– Мне не понравился не ты, а твоя позиция. У тебя есть возможность жить, а ты выживаешь и параллельно озлобляешься. Потому что живешь чужую жизнь и боишься, что тебя рассекретят.
– Узнают, что я английского не знаю? – наигранно смеется Макс.
– Узнают, что ты украл чужую роль. Несчастлив, а изображаешь счастливого.
– Это все твои блогерские штучки. Красивые слова. По факту я в порядке.
– По факту, Макс, внутри тебя заложена бомба неудовлетворенности собственной жизнью, и она рано или поздно рванет. И лучшее, что ты можешь сделать, чтобы разминировать свою душу, – эвакуировать себя в родной город, твое место силы, сесть во дворе с гитарой и спеть свою песню соседям. И выслушать аплодисменты. А потом устроиться на завод, который виден из окна, и вечерами ходить на свидания, в кино с девушками, в спортбары с парнями…
– Я там в отпуске – звезда из столицы. А если вернуться туда, поджав хвост, то не звезда.
– А тут ты звезда? Ты надел блестящий пиджак и думаешь, что ты Фредди Меркьюри? Макс, ну это же до первого концерта…
– Оля, я сильно тебя удивлю: тут все такие.
Мы расстались мирно. Но поста никакого не было, потому что я не поняла, о чем писать. Есть герой, притворившийся героем. Жених, которому нужна помощь, а не свадьба.
Эверест – это высочайшая вершина Земли. Многие хотят забраться выше всех, но это очень сложно. Чем выше, тем сложней.
Мы все ставим себе жизненные цели. Покоряем свои локальные вершины, свои личные эвересты. Это не кажется критично сложным, когда стоишь на земле. Кажется заманчивым. Но там, на высоте, в холоде и в отсутствие кислорода, это выглядит совсем иначе.
И иногда уже там, на высоте, признаться, что ты не тянешь эту гору, и вернуться живым и невредимым – это не слабость. Это сила и полезный опыт. Там, на вершине Эвереста, целое кладбище из тех, кто думал, что сможет, но не смог. Кто не рассчитал свои силы. И силу Эвереста не рассчитал. Несколько сотен человек. Только вдумайтесь…Высота Эвереста – больше 8000 метров над уровнем моря. На такой высоте – не до морали. И новые путешественники проходят мимо уже замерзших или еще живых замерзающих людей за своими личными подвигами… Потому что поделиться кислородом – это поделиться жизнью.
ЧЕМ ВЫШЕ, ТЕМ СЛОЖНЕЕ ПОДНИМАТЬСЯ ДАЛЬШЕ.
Есть такие альпинисты, которые перед подъемом пишут завещание. Пишут, что, если что, хотят быть похоронены на родине. А это значит, что, если он не вернется, за его замерзшим телом должны подняться спасатели (шерпы), спустить и похоронить на родине. Сколько там тел этих спасателей – не перечесть. В Непале есть даже специальный детский дом – где бесплатно кормят и растят детей этих невернувшихся шерпов… Тех, кто не хотел покорять Эверест, а просто хотел спасти тех, кто хотел, но не смог.
Макс – альпинист. Он выбрал вершину, которую не может покорить, но признаться в этом не готов. Он ищет девушку, от которой, по сути, ждет помощи: пусть она вскарабкается к нему и спасет. Отдаст свой кислород, поделится сладким чаем. И может, в этом нет ничего плохого, да только эта вершина – это его прихоть. Лезть туда нет никакой необходимости, кроме как что-то доказать себе. Например, что ты сильный, умный и крутой. Что ты рок-звезда.
Но ведь есть же миллион других способов это доказать. Но ты упрямо ползешь дальше, кислорода все меньше, сил почти нет – и их остатки уходят на обман всех вокруг, что, мол, все в порядке.
Но сам себя не обманешь и от самого себя не сбежишь. И ты один хранишь эту тайну, и груз этой тайны день ото дня все сильней прибивает тебя к земле.
Покорить Эверест – это крутой результат. Попробовать покорить Эверест, признаться себе, что не смог, и вернуться живым – не менее крутой результат.
Он не про неудачника, а про человека, который ищет свою вершину. Просто пока не нашел. Районы, кварталы, жилые массивы…
Когда ты понял, что этот путь не твой, просто необходимо вовремя и красиво уйти.
Ждать
Однажды я смотрела видеоурок игры на гитаре.
Он длился 20 минут.
И назывался логично и честно: «Двадцатиминутный урок игры на гитаре».
Там преподаватель сел перед камерой с гитарой в руках и сказал:
– Дорогие зрители, в комментариях к моим урокам вы часто жалуетесь, что у вас нет времени научиться играть на гитаре. Я вас услышал. Это видео длится 20 минут. Вы видели это, но все равно открыли его, значит, подсознательно готовы потратить 20 минут на этот урок. Так вот, раз главная ваша проблема в отсутствии времени для обучения игре на гитаре, я решил подарить вам… это время. 20 минут. Немного, конечно, но хоть что-то.
