– Только если ты считаешь, что год – это не долго. Но что здесь можно сказать? У него там работа.
– Он занимается финансами?
Она кивнула.
– Он работал в управлении ОДО…
– ОДО? – Тут мне даже не пришлось прикидываться дурочкой.
– Не спрашивай. Не уверена, что до конца понимаю, что это вообще такое. Как бы там ни было, это перестало быть актуально, когда экономика накрылась. Он поехал в Лондон работать в дочерней фирме своей компании.
Словно плохой танцор в попытках попасть в ритм, Мелани постоянно пожимала плечами. Она сделала глоток шорле[24 - Шорле – коктейль из вина с минеральной водой или с лимонадом. (Прим. ред.)].
– Значит, мы в одной лодке.
– Ах да. Я помню, что ты недавно что-то упоминала, но я подумала, что Рэнди уехал только на неделю. Вы теперь тоже живете врозь?
– Он риелтор. В этих краях стало сложно хоть что-то заработать после краха субстандартных кредитов. Он приезжает на выходные, когда может. А сейчас это означает раз в месяц – авиаперелеты чудовищно дорогие.
– Он уехал обратно в Великобританию?
Боже! Я чуть не расхохоталась. Мелани подумала, что Рэнди был англичанином. Рэнди – в стране, где его имя обозначало «озабоченный»[25 - Randy (англ.) – в британском сленге означает «перевозбужденный», «озабоченный», «похотливый». (Прим. ред.)].
Но уже второй раз я не стала разубеждать ее.
– Да, так и есть.
И – вот оно: улыбка и вздох облегчения. Глаза Мелани засияли, и взгляд зацвел.
– Оба наших мужа за границей! Что за безумное совпадение!
– Не то слово.
– Просто я обожаю совпадения. А ты?
– Я тоже.
Секунду мы смотрели на лица друг друга, блестящие от пота, и даже не мигали, ошарашенные этой ситуацией.
А потом Мелани сказала:
– Когда случаются совпадения, у меня появляется чувство, что… Даже не знаю… Что я на правильном пути? Это как судьба. Так, значит, твой муж скоро возвращается? Или вы с детьми переедете к нему в Великобританию?
– Мы скоро поедем к нему. – Я понизила голос, чтобы Фитц и Китти не услышали меня из-за скрипа качелей с лошадками. – Этот дом должны конфисковать, что сильно все усложняет.
Ее глаза округлялись все сильнее, пока я расписывала ей, насколько Рэнди, привыкший к невероятному темпу продаж, был потрясен, когда банки начали отказывать в кредитовании.
– Я даже представить себе не могу, что это был за стресс. И что вы сделали?
– Ну, что все делают. Затянули пояса – во всяком случае, я – и отдали свои сбережения.
Мелани ахнула.
– Все сбережения?
– Испарились, – сказала я, изобразив жест фокусника. – Но тяжелее всего было справляться с тем эмоциональным грузом, что упал на Рэнди. Ему не хватало драйва. Знаешь, того возбуждения, когда ведешь борьбу за очередной дом. Переговоров каждый день. Без всего этого он стал как депрессивный подросток.
– О, Трейси. Сколько у вас осталось времени?
– На самом деле уведомление о выселении может появиться в любой момент.
Тогда мой голос надломился из-за искренних чувств. Было больно вспоминать, с какой дотошностью я выбирала обои в этот дом всего два года назад. Я еще покупала яркие толстые журналы с дизайнами интерьера и думала, как бы «добавить перчинки» и «придать характер» своему «пространству».
– Как Рэнди справляется?
Легкий, тихий смешок.
– О, он не справляется. Это делаю я. Поэтому обычно по вечерам я занимаюсь тем, что заворачиваю хрупкие предметы в газеты.
Каждое утро Фитц приходит ко мне с новыми вопросами: «Мама, а где зеркало?», «Мама, что случилось с книгами?». Это как рождественское утро, только наоборот.
– Пожалуйста, не говори никому, – добавила я. Старая фраза, сама слетевшая с моего языка. – Это так стыдно…
– Да уж, хорошего мало. Ох, Трейси. Я понимаю, что ты чувствуешь. – Мелани всматривалась в мое лицо, и из-за жалобного выражения на ее лбу появилась складка.
– Спасибо, – сказала я. – Я рада, что хоть кто-то понимает. Потому что в последнее время я сама как будто оцепенела.
Мелани уронила свой стакан в грязь, даже не обратив внимания, когда ей на ноги просыпались кубики льда, и подалась вперед, чтобы обнять меня. Она была такой худой, будто на ней не было защитного слоя. Прижавшись к ней, я отчетливо ощутила, что она не носит лифчик.
Когда она отстранилась, ее лицо горело от вина, а глаза были на мокром месте. С начала разговора о Лондоне они все наполнялись слезами.
– О, ну ничего, я уверена, что с нами все будет в порядке! – От ее взгляда «Ну ты и жалкая!» хотелось ножовкой отпилить себе голову, как и от настойчивости в желании узнать все непрезентабельные подробности.
Хорошо скрываемая ярость разгоралась и начинала подогревать безрассудное желание пойти на авантюру. Я была на грани, почти готова себя закопать, и даже не переживала по этому поводу. Отец научил меня, что искусно вызванная жалость не должна пропадать зря. Плюс за годы работы с Озом я выучила свой сценарий наизусть.
– На самом деле я думала, что этим летом смогу наконец найти время для самой себя. Когда нет Рэнди, мне особо не на что отвлекаться. Может, тебе стоит сделать то же самое. Найди для себя какой-нибудь проект. Например, что-то типа твоей пристройки.
– О нет, я никогда не смогла бы сделать что-то настолько масштабное одна.
– Я могу давать тебе советы. Я работала архитектором в Британии. До Фитца и Китти.
– Правда? Ты шутишь! Какая же я была идиотка, решив, что мы обе просто домашние курицы-наседки. Ха-ха. А ведь у тебя была карьера!
Напускной скромностью я старалась показать, как мало значила эта «разница» между нами.
– Была карьера. Уже много времени прошло. С тех пор как у Рэнди начались проблемы с работой, я пытаюсь вернуться в профессию. Несколько раз работала с пристройками к жилым домам.
– Не может быть!
– Мне сразу вспомнился загородный дом в Уорикшире. Было похоже на то, о чем ты говорила. Я потом пришлю тебе свой сайт. Можешь посмотреть фотографии. Вдруг тебя что-нибудь вдохновит.
– Ой, конечно! Пожалуйста, присылай, я так хочу посмотреть!
Я взяла в руки телефон и увидела, что Рэнди не ответил ни на одно мое сообщение. С искренним раздражением я солгала:
– Черт, интернет не работает весь день. Я пришлю потом. Обещаю.
– Хорошо, ну расскажи мне, каково это – быть архитектором? Ты работала в Лондоне, не иначе.
– Все как в браке. Тратишь много времени. И эмоций. Когда проект идет хорошо, ты в восторге. А когда нет, начинаешь злиться и чувствовать, что попала в ловушку.
– Ты работала в большой компании?
– Не, это была маленькая частная фирма. Преимущественно занималась дизайном гостевых домиков за границей.
– Где?
– На побережье в Турции, которое еще называют Турецкой Ривьерой. Знаешь это место?
– Нет, но звучит очень элитно! Должно быть, ты была хороша в своем деле.
– Ну, этого я не знаю. Все архитекторы настроены либо слишком творчески, либо слишком практически. Я пыталась занять срединную позицию. Моей настоящей слабостью были технические дисциплины. У меня никогда не было особого таланта к созданию моделей.
– О, я тебя умоляю! – воскликнула Мелани так, будто я напрашивалась на комплименты. – Наверняка ты все делала замечательно. Только посмотри на это место! И, могу поспорить, бюджет у тебя был ограничен.
Я заставила себя улыбнуться в ответ на этот неоднозначный комплимент.
– Да, – сказала я, – я могу многого достичь малыми средствами. В этом смысле я весьма изобретательна.
После ухода Эшвортов дети были без сил. Фитц отрубился к семи, заснув над своим блокнотом с кучей каракулей. Китти долго возилась с подушкой, у которой, по ее убеждению, была сторона для плохих снов и сторона для хороших – перевернешь, и кошмар сменится сладкой грезой, – но в итоге уснула лицом вниз.
Выходя на цыпочках из их комнаты, я заглянула в телефон. Рэнди все еще не написал. Так что я решила позвонить.
Сев у реки с телефоном в руке, я в темноте прислушивалась к течению. Здесь легче вспоминалось, как мы с Рэнди часами болтали, опустив ноги в воду, и смеялись, будто парящие над нами чайки.
Я соблазнила Рэнди сознательно, почти так же, как я сейчас очаровывала Мелани: просто определяя и удовлетворяя его скрытые потребности. Он рос без отца, а его мать умерла от рака в год нашего знакомства, так что я выпячивала свой материнский инстинкт, используя как козырь уже готового однолетку. У него также была определенная склонность к самокритичности, так что я помогала ему стать более уверенным в себе, чрезмерно восхищаясь и интересуясь всем американским. «Почему американцы кладут яйца в холодильник?» – спрашивала я. Или: «А кто такая Хелен Келлер? Что в ней такого особенного?» Тогда Рэнди раздувал грудь и начинал с умным видом и чувством собственного превосходства распинаться о сальмонелле или триумфальной силе духа Келлер перед лицом недуга.
– Алло? – прозвучал голос Рэнди поверх разговоров и гула басов.
– Привет, дорогой. У тебя все в порядке?
– О, Грейси. Привет. Да. Просто я сейчас работаю со своим онлайн-курсом по лицензированию.
– Интересная тема? – Я стиснула зубы.
За этим вопросом последовала пауза. Я прямо-таки видела перед глазами, как он пробирается к выходу через толпу, пришедшую на «счастливый час». В трубке стал слышен ветер, когда он добрался до двери.
– А… да, в общем-то. Я изучаю жалобы о незаконном задержании имущества – как можно выселить коммерческих арендаторов.
Ага, а я набиваю пухом одеяла для сирот.
Но наш брак бы не удался, если бы мы были более строги в отношении подобных вещей. У нас было молчаливое соглашение: я притворяюсь, что похмелья Рэнди – это простые пищевые отравления, а он соглашается, что «проще» хранить наши налоговые декларации отдельно и «более безопасно» держать наше свидетельство о браке в банковской ячейке, которую он никогда не видел.
– Звучит занудно.
– Так и есть, – подтвердил он, перекрикивая женский смех.
– Я писала тебе весь день. Нашу карту «АмЭкс»[26 - American Express Credit Cards – американская финансовая компания, занимающаяся выпуском кредитных карт. (Прим. ред.).] не приняли, когда я попыталась расплатиться ею в супермаркете. Я им позвонила, и мне сказали, что баланс на ней достиг критической суммы в четыре тысячи…
– Да, я знаю. Я просто жду чека по тому кондоминиуму на Южном Бискейне, чтобы завтра им заплатить. Извини, Грейс, у меня тут появилась возможность посмотреть на угловой особняк на Фишер Айленде…
– Поняла. Хорошо. Иди. Лови волну.
– В буквальном смысле! Ты бы видела яхту этого парня.
Мы распрощались. Чашка чая восстановила мои силы, и я уселась за компьютер. Пароль от аккаунта Рэнди в Фейсбуке я знала всегда, но не совалась туда уже сто лет, потому что меня настолько утомили его рассказы о Флориде, что даже под пытками я не стала бы рассматривать фото с мохито и пальмами еще и онлайн.
Но во время своего последнего визита Рэнди сам постирал свою одежду – впервые за всю историю наблюдений. Не придав этому особого значения, я предположила, что таким образом он просто оказал мне услугу в день рождения. Но в свете сегодняшнего разговора я начала предполагать что-то пострашнее. Что-то с участием девочек в мини-юбках из Майами.
В аккаунте Рэнди я не нашла сообщений в папках «Входящие» и «Исходящие» – что-то новенькое. С каких это пор и почему, интересно, он начал их удалять?
Я проверила заархивированные сообщения. Среди бесконечных переписок Рэнди с его флоридским товарищем по работе – то-се, «беда с жилищным фондом», пятое-десятое, «цены ползут вверх семимильными шагами» – я нашла ветку сообщений, где участвовал сам Рэнди и женщина по имени Ванесса.
Прежде чем сердце остановилось, я успокоила себя мыслью, что Ванесса может быть клиенткой.
Я нажала на ее профиль: младший агент в фирме недвижимости, где Рэнди оплачивал себе рабочее место нашими последними деньгами. Не замужем. Только исполнилось тридцать. На три размера стройнее меня, с сиськами навыкат и насквозь фальшивая. Фотографии – сплошь с похожими на паучьи лапки ресницами и чудовищным слоем тональника, который соскрести можно только наждачкой.
Одна из картинок на ее странице – с надписью «Я с Кубы, сучечки» – заставила меня вспомнить ужин в день моего рождения.
Как тогда Рэнди сказал? «Там есть такая штука. Мохо и рельена… Это лучше, чем секс! Ничего подобного в жизни не ел!»
Я вернулась к переписке.
Она: «Спасибо за все. Мне теперь гораздо лучше».
Он: «Да, мне тоже. Мы могли бы встретиться в среду, чтобы продолжить, если это поможет».
Она: «А что я еще могу для тебя сделать?»
