Я сочувственно цокала языком, потому что понимала: это способ сказать, что он снова просидел весь вечер в пабе и никуда не устроился. Потом я обязательно делала комплимент его «костюму для собеседований»: деловой рубашке с засученными рукавами, как у политика во время кризиса.
– Спасибо, – говорил мне папа, становясь одновременно серьезным и нежным. – Только навсегда запомни: встречают по одежке, а провожают по уму. Будь начеку, никогда не упускай возможности и оставайся энергичной! – Он потянулся за пустым пакетом чипсов. – Давай представим, что я провожу собеседование на должность Главы Отдела Поедателей Чипсов.
– Там ничего нет, – произнесла я скорбно, потому что таким образом уже я признавалась, что вылизала упаковку, когда его не было дома.
Папины глаза светились.
– Неважно! Давай, убеди меня, что ты создана для этой работы.
– Ну…
– Давай! Я видел уже кучу кандидатов. Тебе нужно вбить мне в голову мысль, что ты лучше всех.
– У меня большой опыт поедания чипсов.
– Нет, не то. Когда ты прямо говоришь о своих достоинствах, ты навязываешься. Надо помягче. Относись к каждому человеку так, будто он – это отдельная страна со своей культурой. Нельзя ко всем применять одну и ту же методику.
Когда папе в очередной раз не удалось устроиться на работу, мы переехали к нашей хозяйке, Маргейд, и ее бесхвостым котам, чтобы сэкономить на арендной плате.
С тех пор как мы покинули дом, я ни разу не плакала из-за мамы, но я ревела белугой, когда папа сообщил: «Уже некоторое время мы с Маргейд состоим в определенного рода „отношениях“. И теперь, как выразился бы Филип Ларкин[17 - Филип Артур Ларкин (англ. Philip Arthur Larkin, 1922–1985 гг.) – британский поэт, писатель и музыкальный критик. (Прим. пер.)], „пора пустить лодку нашей любви по волнам сурового быта“». Несколько дней подряд я ходила с опухшими от слез глазами и вся в соплях.
Даже будучи ребенком, я понимала, что это просто мера по сокращению расходов, которая никак не связана с романтикой. Мой отец на самом деле не любил Маргейд. Она была морщинистой вдовой, пахнущей мокрой шерстью и копченой рыбой. Ее покойный муж был бухгалтером и зарабатывал на жизнь тем, что помогал многочисленным островитянам, уклоняющимся от налогов. С тех пор как он умер, она в основном пила джин, вышивала на гобеленах мэнские пословицы. Самый устрашающий висел в гостевой комнате, где я спала: «Nee yn irrynys ta cummal ayndiu, soilshean magh ayns nyn mea». Это означало: «Свет правды внутри тебя озаряет всю твою жизнь».
Несмотря ни на что, меня все еще волновало, что из-за этой папиной измены нам будет сложнее вернуться в Ирландию. Что, если мама не сможет простить ему интрижку с другой женщиной? До появления Маргейд я по-детски надеялась, что расставание разожжет в их сердцах новую любовь. Я представляла, как мы втроем воссоединимся в канун Рождества. Фантазии были яркими и детализированными: я почти что видела перед собой рождественский пудинг под взбитыми сливками. Но Маргейд посмела покуситься на святое.
Обычная десятилетняя девочка исчезла, когда мы переехали к Мардж.
В первую очередь я стала выглядеть совсем по-другому. Отец попросил Маргейд подстричь мне волосы. Наблюдая за приземлением моих кудряшек на кухонный линолеум, я готовилась к радикальным изменениям. Когда она подняла зеркальце, я встретилась лицом к лицу с кучерявой Жанной д’Арк. В тот момент я подумала, как же хорошо, что мы не собирались сразу возвращаться в Ирландию. Я ни за что на свете не решилась бы предстать перед мамой со стрижкой «под горшок».
Но это была только первая трансформация.
Накануне переезда мы с папой решили пройтись по ближайшим магазинам и выбрать подарки для фей[18 - Делать подношения феям и лепреконам, обосновавшись на новом месте, – старинная ирландская традиция. (Прим. пер.)]. Тогда он сказал, что собрался постоянно использовать американский акцент.
– Зачем? – спросила я, когда мы остались в овощной лавке одни.
– Я снял коттедж на выходные, прикинувшись американцем, – сказал отец.
Тогда я поняла, что и раньше это замечала, но не обращала внимания: с Маргейд отец иногда разговаривал как карикатурный Роберт де Ниро.
– Зачем? – повторила я так нелепо, будто пыталась вывернуть себе локти.
– Слишком рискованно быть ирландцем.
– Потому что мама может приехать нас искать? И засадить тебя в тюрьму за похищение ребенка?
Прямолинейность его обескуражила. Мы практически никогда не разговаривали о том, как именно он увез меня из дома. Три месяца мы прикидывались, что «развлекаемся», будто это были просто веселые каникулы, полностью санкционированные мамой.
– Да.
– Но тебе придется разговаривать гораздо больше, если мы будем жить с Маргейд. Думаешь, она не поймет, что ты не американец?
Папа с сомнением покачал головой.
– Люди типа Мардж, которые не ездили никуда дальше «Теско»[19 - Tesco – британская транснациональная корпорация, крупнейшая розничная сеть в Великобритании. (Прим. ред.)], не смогут отличить парня из Дублина в Ирландии от парня из Дублина в Огайо. Ирландский акцент звучит как британский для американцев и как американский для англичан.
Я на секунду задумалась. Мардж говорила на двух языках: англо-мэнском, потомке средневекового ливерпульского, и мэнском гэльском, который она использовала только со своими галдящими стареющими подружками, когда я могла услышать. Другие диалекты, казалось, ее утомляли.
– Хорошо, а что насчет меня? – спросила я, чувствуя, как во мне поднимается паника. Было похоже на то, что папа спрятался в укрытии, а меня оставил на линии огня.
Он потер кончик носа и задумался.
– Ну, у тебя два варианта. Первый: ты начинаешь работать над своим американским акцентом. И второй: помалкиваешь.
Я посмотрела на него с таким ужасом, будто уже онемела.
– Только не начинай. Детям постоянно говорят, чтоб были тише воды, ниже травы. Можешь книжки читать. Книга – лучшая маска, проверено. Спрячься за ней, и никто даже предположить не сможет, что ты из себя представляешь. Попробуй «Удивительный волшебник из страны Оз». Она американская.
Не считая пабов, самой любимой вещью моего отца, оставшейся в Ирландии, был старинный справочник под названием «Универсальный самоучитель», пожелтевший от сигаретного дыма. Папа курил беспрерывно, когда читал. Наполовину энциклопедия, наполовину руководство по этикету, этот фолиант содержал краткую информацию практически обо всем: основы юриспруденции, история современных государств, известные театральные деятели. В нем были инструкции по наложению гипса на сломанную ногу, чистке винтовки, найму архитектора и работе с ним («большинство архитекторов ставят перед собой задачи либо слишком творческие, либо слишком утилитарные…»). Отец всегда говорил, что человек может быстро стать экспертом в чем угодно, нужно только выбрать что-то непопулярное или сложно доказуемое.
– У Маргейд дома только кулинарные книги, – сказала я.
– Я попробую добыть тебе абонемент в библиотеку.
Подул холодный ветер, – если бы у меня были длинные волосы, он бы их взъерошил, – и я впервые осознала, что было уже позднее лето, почти осень. Я не заглядывала в календарь с нашего отъезда из Ирландии.
Я почувствовала внезапный приступ беспокойства при мысли о том, что могла пропустить первый день в школе. До этого я хорошо училась, и совсем не хотелось остаться на второй год, когда Клири перейдет в следующий класс.
– Референдум по разводам, – сказала я.
– Что с ним?
– Закон прошел?
– Нет. Большинство проголосовало против.
– И?
Папа сделал злое лицо.
– У меня перед глазами твоя мать встает, когда ты так на меня смотришь!
По крайней мере папа сдержал свое слово по поводу библиотеки. Он убедил не особо обремененную интеллектом Маргейд завести читательский билет. А потом, пофлиртовав с главной библиотекаршей с помощью томных взглядов и стихов елизаветинских времен, уговорил ее позволить мне брать книги домой по билету Мардж.
Неделями напролет я читала, лежа в кровати под лоскутным одеялом, сшитым из одежды покойного мужа Маргейд, и старалась развиваться в двух направлениях. В первую очередь я внимательно изучала то, что обычно интересует десятилеток – путешествия во времени, верховая езда и тому подобное, так что, если бы мне довелось снова увидеться с матерью, она не заподозрила бы отца в том, что он забивает мне голову всякими непотребствами. А помимо этого, я старалась запоминать выражения и пословицы, которые, как мне казалось, были американскими:
«Извините, я не хотела» (Дороти, «Удивительный волшебник из страны Оз», стр. 122)
«Ух ты! Ну и улов!» (Фрэнк, «Братья Харди и Башня сокровищ»[20 - Братья Харди (The Hardy Boys) – серия книг детских детективов, написанных различными литературными призраками под псевдонимом Франклин У. Диксон. В США выходит с 1927 года. (Прим. пер.)], стр. 52)
«Как пить дать» (Дядя Рэндольф, «Школа прерий»[21 - Школа прерий (Prairie school) – восьмая книга в серии писательницы Лоис Ленски «Американская региональная серия», вышедшая в 1951 году. (Прим. пер.)], стр. 79)
«Зима будет – первый класс!» (Даррелл, «Школа прерий», стр. 87)
«Батюшки светы!.. Чтобы мне провалиться на этом месте!» (Даррелл, «Школа прерий», стр. 170)
Но самой полезной для меня оказалась «Элоиза»[22 - Элоиза (англ. Eloise) – серия детских книг, написанных американской писательницей Кей Томпсон в 1950 году. (Прим. пер.)].
Сначала я отмахнулась от нее, решив, что это будет слишком простое чтение, ведь Элоиза из книжки была на целых четыре года младше меня. Но после книг о прериях я постоянно видела кошмары, в которых меня похищали «краснокожие», а сама тема «слишком быстро повзрослевших детей» затрагивала душевные струны: как будто, покинув Ирландию, я потеряла часть своей невинности.
В Элоизе меня сразу подкупило то, что без матери ей было вполне неплохо. А еще ее сила: она превратила заточение в свободу, забрав то, что ей полагалось по праву. Она прерывала чужие телефонные разговоры. Вскрывала чужие посылки. Расстраивала свадьбы. Элоиза научила меня, что надо говорить на одном дыхании, чтобы звучать по-американски: фразы должны литься рекой, пунктуацией можно пренебречь. Помимо этого, она заставила меня на всю оставшуюся жизнь полюбить Нью-Йорк и отели. Они стали казаться мне свободными от моральных условностей площадками для игр, где обычная вежливость и рассудительность уже не работали.
Но самое главное, я позаимствовала у Элоизы кредо, которое помогало мне справляться со всеми проблемами на свете: «Вот что я люблю делать: притворяться».
Глава пять
Несмотря на все разговоры о мистических совпадениях и новых друзьях, я не собиралась продолжать общение с Мелани Эшворт после того дня в бассейне. Не потому, что у нас не было ничего общего. И уж точно не потому, что ко мне выстроилась очередь знакомых из Катскилла. На горизонте маячила угроза конфискации жилья и переезда во Флориду, и последнее, что мне было нужно, – еще одно прощание. Особенно с женщиной, которой я представилась вымышленным именем ради бесплатного обеда.
Но когда она попросила в «Оделле» мой номер, я поступила порядочно и продиктовала ей правильные цифры, не проронив ни слова, когда она забивала в свой телефон неверное «Т-Р-Е-Й…».
Тем же вечером я получила от нее первое сообщение. Я рылась в ванном шкафчике Рэнди после того, как он отправился обратно во Флориду бюджетным рейсом. За средствами для волос от Kiehl’s[23 - Kiehl’s LLC – американская сеть магазинов косметики, специализирующаяся на средствах по уходу за волосами и телом. (Прим. ред.)], которые Рэнди покупал за бешеные деньги и никогда не использовал, я нашла пустую жестянку от мятных конфет. Я провела влажным пальцем по стенкам, собирая жалкие остатки белого порошка и пытаясь понять, была это крошка от леденцов или следы наркотиков.
Первое ее сообщение я проигнорировала: «Привет, Трейси! Я загуглила „джин как средство от насекомых“, и ты оказалась права!»
Но когда спустя двадцать минут пришло второе, мне пришлось оторваться от своих дел: «Я искала тебя в Фейсбуке, но не смогла найти. Ты в Сети? Хочу кинуть тебе ссылку на кантри-вечеринку, которую организовывает местный худсовет».
Я, как незаконный иммигрант, не особо-то пользовалась соцсетями.
«Извини! – ответила я. – Удалила свой аккаунт в прошлом году».
«Ух ты! Нонконформистка! Так держать!»
Я опустила глаза на картонную коробку, наполовину заполненную вещами для переезда, и она напомнила мне обо всех ужасах, поджидающих во Флориде. Рэнди будет глазеть на девиц в белых джинсах. Фитц обязательно захочет посетить нелегальный зоопарк с аллигаторами. В прошлом каждый шаг приближал меня к вершине. А в тот момент я шла даже не по прямой. Что могла предложить мне Флорида, кроме картин с пеликанами и солнечных ожогов?
Я открыла браузер на компьютере и начала создавать новый почтовый ящик. Адрес БьюллерТрейси был еще не занят.
«Не совсем! – написала я Мелани. – Просто я стала немного одержима. Вот моя почта. Скинешь ссылку туда?»
Назначать личную встречу – это дело ответственное и деликатное. Почти как превращаться из друзей в любовников – и Мелани явно не терпелось «прыгнуть ко мне в постель». Она прислала мне онлайн-приглашение на фестиваль капкейков (#нямнямням #нездоровоепитание) через несколько минут.
Через три дня мы уже были там. Я устроила целое представление, организовав ее дочери бесплатную прогулку на пони, пока Мелани, стоя вдалеке и разговаривая с мужем по телефону, улыбалась, как Чеширский кот, и повторяла: «Я по тебе скучаю». После этого разговора она была настолько благодарна, что купила на всех две дюжины капкейков по четыре доллара каждый, чтобы мы могли попробовать все вкусы. Мы так хорошо провели время, что я пренебрегла рациональностью и пригласила их с дочкой в Катскилл поиграть на нашей площадке с ржавыми качелями.
Пригласить Мелани было оправданным риском. Перед ее приходом я спрятала каждую мелочь, которая могла бы выстрелить в нее именем «Грейс» как заряженное ружье: от наклеек на конверты с обратным адресом до настенного календаря с ярко выделенными напоминаниями («Грейси: ярмарка с выпечкой!»).
Как оказалось, не только я нервничала.
«Осторожнее, Габриэлла…» – не переставала повторять Мелани после того, как они пришли. Это было что-то вроде материнского нервного тика. Осторожнее, муравьи кусаются. Осторожнее, не подверни лодыжку в этих сандалиях. Осторожно, не порань Фитца, ты большая девочка, ты намного тяжелее. И, в конце концов: «Осторожнее, не кидай грязь Китти в глаза…»
Габриэлла всего лишь играла с экскаватором Фитца с гаражной распродажи, пытаясь собрать раскрошенный бетон в кучку.
Ничто так не помогает посмотреть на свой дом свежим взглядом, как новый друг, пришедший в гости. Сидя в своем складном стуле, я увидела, насколько все запущено. Взгляд остановился на оконной раме с черной плесенью. Как бы я хотела, чтобы у нас была настоящая песочница или хотя бы несколько неискалеченных кукол – с обеими руками и ногами и с различимыми лицами.
Если бы Мел была кем-то другим, я могла бы сказать, что мы приобрели очень большой участок, и из-за новых неподъемных налогов на землю все так убого и неказисто. Но потом я подумала, что Мелани будет приятно иметь ручную нищую подружку, обитающую за пределами пузыря благополучия, – ведь можно сравнивать жизни и чувствовать себя #счастливицей.
– Все нормально, – сказала я в защиту Габриэллы. – Ты просто роешь землю, да? Закладываешь фундамент? Ты хочешь построить мамочке новый дом, по соседству с моим?
Габриэлла улыбнулась.
– Мама, я строю тебе дом!
Мелани отмахнулась от стаи мошкары у своего лица.
– Ка-а-ак бы я хотела новый дом. Мы рассматривали этот вариант, но…
– Ты хотела построить дом?
Она кивнула.
– Это всегда была моя мечта. Но Виктор на целый год уехал в Лондон. Это слишком серьезный проект. Вместо этого сделаем пристройку к нашему дому здесь. Я очень хочу большую гостиную с видом. Что-нибудь посовременнее. Все экологичное, разумеется. Здесь это серьезно влияет на цену.
– Твой муж переехал в Лондон? – Тот факт, что она ни разу не упоминала об этом, был свидетельством не такой уж и близкой дружбы.
– Уехал в понедельник.
У меня отвисла челюсть. А где же новости об этом в соцсетях?
– Он ездил туда и обратно месяцами. Так проще. Это же временно… – Фразы звучали монотонно, и у меня возникло впечатление, что она повторяла их уже много раз.
Я посмотрела на нее с теплотой:
– Ну, значит, совсем ненадолго.
