Глава 16
Когда телефон зазвонил, Рино как раз занимался исполнением первого пункта из списка тетушки: перевернув кухонный стол, он решил разобраться, почему тот качается.
– Че это ты там делаешь? – пометавшись между двумя тембрами, голос Иоакима все-таки успокоился и стал на октаву ниже.
– Ну, я тут.
– Ты стонешь, как свинья.
– Это потому, что я стою на коленях между двумя чертовыми ножками стола!
– Че?
– Пытаюсь починить кухонный стол.
– Ты? – Иоаким хорошо знал, что отец был абсолютно безруким в том, что казалось практического домашнего хозяйства.
– Что за.
– Дерьмо?
– Дерьмо, да. Этому столу сто лет в обед, и чего она не купит себе новый?!
– Может, именно поэтому.
– Да это не чертов антиквариат, а.
– Дерьмо?
Рино встал и стукнул ногой по столу.
– Да пошел он, стол этот. Как дела?
– Хорошо.
– По шкале от одного до десяти?
– Шесть.
– А чего не восемь?
– Потому что тебя тут нет.
– Окей, считай, я купился. Но я вернусь через неделю-другую. А может, ты приедешь?
– В Рейне?
Это прозвучало, как будто Рино находился на одной из планет соседней галактики.
– Ну, было бы странно приехать куда-то еще, если я пока здесь.
– А там есть чем заняться?
– Мы могли бы съездить на рыбалку.
– No, thanks[4 - Нет, спасибо (англ.).].
– Что-нибудь придумаем.
– Конечно. Знаешь что?
– А?
– У мамы кое-кто появился.
– Да ну.
Рино хотел, чтобы это прозвучало как самая естественная ситуация на свете, но все-таки почувствовал укол ревности.
– Он тебе не нравится? – спросил Рино, так как с другой стороны трубки никакого ответа не последовало.
– Да нет.
– Но.
– Новые правила.
– Приходится приспосабливаться, – Рино почувствовал, что начинает заводиться.
– Она стала такой стервой.
– А он?
– Да нет, Рон прикольный.
– Рон?
– Да, он из Голландии.
– И ведь маме никогда не нравились мои деревянные башмаки.
– Че?
– Шучу.
– Отключусь. Сообщение пришло.
– Срочное?
– Ага. Рене. Перезвоню.
Разговор оставил неприятное послевкусие, Рино захотелось поехать на бензоколонку, чтобы свободно пофлиртовать с продавщицей, но он удержался. Вместо этого он взглянул на сабо, которые валялись прямо посреди пола. И ведь именно над этой обувью она много лет посмеивалась. А теперь, значит, у нее голландец. Ирония судьбы, мать ее.
Рино вполсилы попытался исполнить еще несколько пунктов из тетушкиного списка, но добился лишь того, что разозлился еще больше. Мысли постоянно возвращались к больному мальчику, и в первую очередь к вопросу о том, почему же его братец решил навсегда исчезнуть из семьи за несколько недель до трагических событий. Загадкой оставалось и то, почему никто не сообщил в полицию о его исчезновении. Рино пометил себе, что нужно обязательно спросить у Фалка, не переезжало ли управление полиции. При переезде, возможно, бумаги просто потерялись.
Первая мысль, которая возникла у инспектора, когда он услышал историю этой семьи, была, конечно, что тот самый отморозок вернулся в Винстад и лишил жизни брата и отца. И ведь если эта мысль пришла в голову через пятьдесят лет ему, то наверняка в те времена должны были ходить слухи. Удивительно, что Фалк, живший совсем рядом с местом событий, едва их вспомнил! Особенно учитывая, что он все-таки стал полицейским в этом самом районе.
Фалк.
Сначала Рино подумал, что безразличие коллеги объясняется усталостью от жизни отшельника-полицейского и что он считал дни, когда наконец пополнит ряды пенсионеров. Но сейчас он был вынужден признать, что ситуация гораздо сложнее, потому что Фалк не просто погружен в себя, он выглядит отстраненным и явно подавленным. Что-то его тяготит.
Очень сильно.
Благодаря фотографии в школьном альбоме они смогли установить личность мальчика, найденного в могиле. Очевидно, коляску выбросили в море, чтобы сбить полицию со следа, а само тело убийца закопал там, где, как ему казалось, его никогда никто не найдет. То, что на упокой вместе с ребенком оправили и его домашнюю игрушку, возможно, говорило о некоем раскаянии, которое почувствовал преступник.
Носок, привязанный к ручке кресла, прочно засел в память Рино. Иоаким давно вырос из мягких игрушек, но и у него были какие-то вещи-утешители. И несмотря на то, что иногда парень испытывал терпение родителей, Рино ни разу не поднял на него руку. Иоаким все еще оставался ребенком. И хотя дело об останках можно было считать раскрытым, Рино знал, что ему нужно составить полное представление об этой несчастной семье и надеяться, что что-нибудь наведет его на причину, по которой кто-то мог совершить такое чудовищное преступление. Оставить все так было бы, прямо сказать, предательством мальчика.
Тяжелые тучи наползли с моря и на время стерли из вида крутые горные махины. Без неба и без открытого моря казалось, что поселение съежилось, Рейне превратился в крошечный кармашек, пристроченный к краешку Лофотенских островов. Все дикое и загадочное исчезло, и Рино, спускаясь к пансионату, вспомнил, что идет по вымирающей рыболовецкой деревушке. Прежде чем войти, он взглянул на свое отражение в одном из окон и решил, что ему пора бы исследовать местный рынок парикмахерских услуг. Его прическа, промокшая от моросящего дождя, с трудом напоминала привычный маллет[5 - Маллет (англ. mullet – кефаль) – тип прически (стрижки). Волосы пострижены коротко спереди и по бокам, а сзади остаются длинными.].
Он пришел сюда не для того, чтобы навестить тетушку, но прекрасно понимал, что избежать этого не удастся. Поэтому сначала решил покончить с обязательной частью программы. Он услышал ее голос еще до того, как ему показали, как пройти в гостиную. Она сидела в углу, окруженная дряхлыми товарками, и, как понял Рино, их поддерживающие разговор кивки скорее объяснялись проблемами с нервной системой, чем согласием с ее высказываниями. Он подождал, пока она заметит его, и в этот самый момент свита перестала для нее существовать.
– О, Рино, как приятно! – сказала она, пристально разглядывая его руки.
– Зашел поздороваться.
– Как тебе дом? – она не сводила взгляда с его рук.
– Отлично, – соврал он.
– Ты тщательно моешь руки, – она ехидно подморгнула ему. – Пятен краски не видно, – добавила она, поняв, что он не уловил ее мысль.
– Неееет. – он зачем-то тоже оглядел свои руки.
– Я подумала, что ты уже покрасил коридор.
Рино вспомнил. Покраска коридора была первым пунктом списка.
– Я ведь только что заехал, – извиняющимся тоном пояснил он. – Но я починил кухонный стол. Думаю, теперь с ним все будет в порядке.
– Ооо, как здорово! – она по-королевски величественно всплеснула руками. – Весной я вернусь домой.
Но скоро приеду тебя навестить. Так интересно посмотреть, как все изменилось!
Рино осознал, что заключил договор с сатаной.
– Дай мне немного времени, – сказал он и подумал, что ему как можно скорее нужно нанять кого-нибудь рукастого.
– Главное, закончить к Рождеству, – она дружелюбно улыбнулась товаркам, те безразлично посмотрели на нее.
– Мне нужно поговорить с заведующей, – сказал Рино и огляделся. Он насчитал восемь постояльцев, за исключением одного всем им было за восемьдесят.
– Зачем она тебе? – напрямую спросила тетка.
– По работе, – Рино постарался улыбнуться, но не смог выдавить улыбку.
– Мой племянник полицейский, – в этот раз тетка обратилась ко всем обитателям гостиной, хотя реакции при этом также не последовало.
Наиболее сообразительные из постояльцев уже давно приметили его форму.
– Ее зовут Ингрид Эйде, – сказала тетка.
– У нее же есть какой-нибудь кабинет?
– Да, дальше по коридору.
– Попробую ее найти.
– Уже уходишь?
– Я лишь заскочил на минутку. Навещу тебя по-настоящему в следующий раз.
– Заскочил. – тетушка хвастливо взглянула на сидящую рядом женщину, как будто краткий визит, которым ее одарили, был большой редкостью в этом доме.
Рино поспешил вырваться, пока тетушка не нашла новую тему для разговора, и направился в коридор. Медсестра, приветливо улыбаясь, показала ему, как найти кабинет заведующей.
Женщине, которая встала из-за стола и подошла поприветствовать его, было слегка за пятьдесят. Своим крепким телосложением она напоминала восточноевропейскую метательницу ядра. Рука, которую она протянула для рукопожатия, по размеру не уступала руке Рино. Представившись и ответив на обязательные вежливые вопросы о том, как ему нравится в Рейне, инспектор перешел к делу.
– Я ищу сведения о человеке, который умер около пятидесяти лет назад.
– Ой. Для меня это далековато.
– Я подумал, что, возможно, кто-нибудь из ваших постояльцев его знал.
– А как его звали?
– Мужчину звали Стрём, он жил в Винстаде. Он упал со скалы в одну из штормовых ночей в 1963 году.
Женщина – она казалась твердой и строгой, как и полагается заведующей подобным заведением, наморщила лоб.
– Так, кто бы мог вам помочь? Единственный житель Рейнефьорда у нас – Карстен Крог, но он жил в Киркефьорде. Это деревня на другой стороне фьорда.
