– Да уж разберусь, разберусь, Мудлен, – ухмыльнулась бабка, цыкнув зубом.
– Я Мерлин! – снова взвился тот. – Не Мурлен! Не Мудлен! Мер-лин!
– Ну да. Ну да, – закивала Яга с таким видом, что даже до меня дошло: у нее есть еще не одна гениальная интерпретация знаменитого имени.
Толстяк, судя по всему, тоже об этом догадался и продолжать дискуссию не стал. Развернувшись на каблуках, он величественно зашагал к низенькой двери, всем своим видом демонстрируя оскорбленное достоинство. Почти получилось, если не считать, что у самого порога задравший нос дурень запутался в полах собственного балахона и в проем вылетел буквально кувырком под ехидный хохот Яги.
Я и сама не сумела сдержать смешок, слишком уж потешно выглядели длинные панталоны в крупный цветочек, обнаружившиеся под задравшимся подолом колоритной мантии. Впрочем, улыбка моментально испарилась, стоило мне перевести взгляд на веселую старушку. Что там этот Мудлен говорил про жаркое и косточки?!
– Э…
– Хе-хе. – Яга поднялась и обошла вокруг по дуге, внимательно меня разглядывая. – Мерлин, конечно, муд… Хе-хе. Но в чем-то он прав. Неказистая нареченная, а, Вась?
– А… – опешила я. Откуда бабка знает, как меня зовут?! Меня только бывший муж настоящим именем звал, всем прочим я представлялась Валентиной.
– Молчи уж, – отмахнулась она. – Сама вижу, что сладкоголосой тебя не назовешь.
– Да кто вы все такие?! Где я?! – Мне наконец-то удалось выдавить из себя хоть что-то членораздельное. Но на ведьму это не произвело никакого впечатления.
– На Премудрую тоже не похожа. А на Прекрасную тем более… Что ж ты за Василиса такая неудачная? Васька! Вылезай! Думу думать будем!
«Откуда вылезать? Вот она я, с места не двигалась и никуда не влезала. Бредит бабуля? – Сообразив, что прямо сейчас жаркое из меня делать никто не собирается, я немного осмелела, и в голову тут же полезли вопросы разной степени безумности. – Бабка чокнутая? Или я свихнулась. Лежу себе сейчас в психушке и мультики смотрю под коктейлем из какой-нибудь дряни успокоительной?»
– Васька! – уже сердито позвала Яга, заставив меня подскочить.
Ворох тряпья на лавке зашевелился, и оттуда высунулась совершенно черная кошачья морда с зелеными глазищами.
– Мря?
– Ты не мрякай! – цыкнула зубом старуха. – Этот мрякает, та мычит. С ума сойдешь тут с вами и не заметишь! Ни минуты покоя…
И тут, словно подтверждая картинные стенания бабки, в дверь громко постучали.
– Кого еще нечистый принес?! – рявкнула ведьма. Да как рявкнула: миски на столе, и те подскочили, а кот так вообще молниеносно исчез в тряпках, вроде и не было его.
– Ягуся, – позвали с улицы таким густым басом, что мне показалось, будто в избушку стучится здоровенный шмель.
– Ох ты батюшки! Погоди, касатик! Неодетая я! – всполошилась карга и заметалась по комнате, забыв и о коте и обо мне.
Я о себе напоминать старой ведьме по понятным причинам не спешила. Во-первых, все еще не решила, кто здесь чокнутый – я или все прочие. А во-вторых… Во-вторых, непонятно, кому вообще напоминать: на моих глазах от «старой ведьмы» оставалось все меньше и меньше. Сначала в глиняный горшок на полке полетела здоровенная бородавка вместе с огромным шнобелем и кривым зубом, непонятно каким образом сменившись вполне себе приличным носиком. Костяная нога и латаная юбка отправились в большой сундук. Туда же бабка… Да нет! Уже совсем не бабка… Короче говоря, пару минут спустя у маленького зеркальца крутилась брюнетка лет тридцати в джинсах и тесноватой розовой футболке.
– Так вы актеры! – Облегчение, сквозившее в каждом звуке, мне скрыть не удалось. – Ну, наконец-то разобралась. Здорово как сыграли. И зуб такой натуральный… Прям ух! Представляете, я уже почти поверила, что стала какой-нибудь попаданкой…
Бывшая старуха медленно обернулась, вроде только сейчас вспомнила о моем существовании. Слова застряли в горле под пристальным взглядом черных глаз. Я невольно вжалась спиной в теплый бок печки: что теперь-то не так?!
– Актеры, говоришь? – Она заливисто расхохоталась.
– Ягуся! – снова понеслось из-за двери. – Где моя ведьмочка?
– Мама… – выдохнула я, заметив, как зрачки Ягуси сузились в две узкие полоски, как у кошки.
– Не, я бы такую дочку в колыбели придушила, – мотнула головой ведьма и смерила мою тушку таким оценивающим взглядом… Гроссбух мне на макушку, чувство было такое, будто на мне этикетки висят: корейка там, лопатка и прочий филей. Но прежде чем я успела завизжать от ужаса, она отвела глаза. – Годишься!
– На жаркое? – пискнула я.
– Тьфу ты, дура, – скривилась Яга. – На замену мне годишься.
– Я?
– Нет! Васька, кот мой, – снова обозлилась ведьма. – Мне отдохнуть надо. Медовый…
– Ягуся! – перебил настойчивый шмель. То есть гость. – Я вхожу!
Ух ты. А она пищать умеет не хуже меня.
Дверь распахнулась, и в комнатушке сразу стало тесно: появился мужчина.
Нет, не так. Это был Мужчина. Огромный, что называется, косая сажень в плечах. Лапищи как ковши экскаватора. Борода – черная лопата, и не какая-то там саперная лопатка, а совковая, для уборки снега. «Вот это мужичище», – мелькнула в голове шальная мысль, пока я, разинув рот, смотрела на это чудовище. Восхищение длилось всего несколько секунд, пока ведьма с воплем: «Касатик!» не повисла у гостя на шее. Только тут до меня дошло, что дядька в ширину куда больше, чем в длину – Яге он утыкался макушкой в подмышку. Не удержавшись, слишком уж оригинальной оказалась парочка, я неприлично громко расхохоталась.
– А это кто, Ягуся? – поинтересовался коротышка.
– Это… – Ведьма снова смерила меня тем самым взглядом. Смеяться тут же расхотелось. – Это наш медовый месяц.
– Чего? – в один голос выдали мы с дядькой, но ведьма уже походу все решила.
– Она меня тут подменит. Так что можем лететь.
– Куда?! – Мой затравленный писк потонул в басистом рокоте.
– На курорт, – безапелляционно выдала Яга.
– Но, э-э-э…
– Что «э-э-э»? – притопнула ногой ведьма. – Замуж меня взял?! Курорт обещал, когда заместитель мне найдется?
– Ну… Да, – пробасил дядька.
Он явно прифигел не меньше меня и так же, как я, противостоять напору хозяйки даже не пытался.
– Вот! Значит, полетели! – Не интересуясь ни мнением мужика, ни тем более моим, Яга вытолкала нас обоих из избушки. – Василиса. На тебе все хозяйство. Смотри, вернусь, каждую щель проверю!
– Да какое хозяйство?! – кое-как совладала с одеревеневшим языком я. – Думаете, если спецэффектов наворотили, так все можно? Не буду в вашем дурацком шоу сниматься! Я никаких контрактов не подписывала! Ищите другую дуру! А мне домой пора! Где тут выход?!
– А выход отсюда только я знаю, милая моя, – вкрадчиво проговорила Яга.
Трава вдруг взметнулась вверх, намертво спутав мне ноги. Я с визгом рухнула на землю.
– Сюда не так просто попасть. Но уйти отсюда еще сложнее, – продолжала она. – Сказки в детстве читала? Как добрый молодец к бабушке Яге пришел, а она ему и баньку, и стопочку, и клубочек волшебный с мечом-кладенцом поднесла. Читала?
– Читала, – сглотнула я.
– Молодец, – осклабилась ведьма. – А теперь забудь! За просто так – ничего не бывает. Ни баньки, ни клубочка. Да и я не страхолюдская бабка. Хочешь от меня службу? Сперва мне службу сослужи. А там уж долг платежом красен. И я тебе сослужу: домой отправлю. Если захочешь. Согласна?
– Так я же не ведьм… Не колдунья, – сдалась я. Что бы тут ни творилось – на шоу это никак не тянуло. Скорей уж на постановку больного на всю голову психа. А с психами, как известно, не спорят. – Придет какой-нибудь Иван-царевич, а у меня ни клубочка, ни баньки.
– Банька – за огородом, – отмахнулась Яга. – А клубочков полная корзинка в горнице. Да и вряд ли кто тебя потревожит – не сезон. Ну так как, по рукам?
Я обвела взглядом темную стену леса за забором, покосилась на траву, буквально пришившую меня к земле, и со вздохом кивнула:
– По рукам.
– Вот и отлично! – обрадовалась ведьма. Травинки тут же обмякли, отпуская мои уже успевшие занеметь ноги. – Огород поливать не забывай и Ваську корми. Полетели, касатик!
Дядька словно команды ждал, тут же взвился в воздух. Борода на глазах выросла метра на три. Пока я таращилась на это диво, Яга ловко скрутила из волосатой веревки петлю и встала в нее одной ногой.
– Не очень удобно, но зато ступу прятать не придется, – подмигнула она мне. – Вперед!
Минуту спустя я осталась одна.
– Ваську кормить не забывай! – донесся откуда-то сверху затихающий голос ведьмы.
– И богатырей! – вторил ей бас муженька.
– Каких богатырей?! – заорала я.
Но меня, разумеется, никто не услышал: проклятых колдунов и след простыл.
– Сметану я люблю холодненькую. Из погреба. Так что не вздумай мне кислятину подсовывать. – Мимо меня проследовал жирный черный котище размером с хорошую овчарку и скрылся где-то за домом.
Чувствуя, как к горлу медленно подступает комок запоздавшей истерики, я развернулась к домику и уставилась на две здоровенные когтистые ноги, торчащие из-под крыльца. Я завизжала и, не разбирая дороги, ломанулась к видневшейся за избушкой калитке. «Только бы не заперто… Только бы не заперто…»
Никаких замков не предусматривалось. Не сбавляя скорости, я вылетела со двора ошпаренной курицей. И встала как вкопанная. В десятке шагов от забора начинался лес. Тот самый «темный и густой» из сказок. Такой густой, что даже мне с моим тридцать шестым размером было не протиснуться между тесно стоявшими стволами. Насколько темно может быть в таком лесочке, я проверять не стала и резво развернулась на сто восемьдесят градусов. И на этот раз без посторонней помощи плюхнулась в траву: на калитке в аккуратной рамочке из костей висела табличка: «Прием принцев, дураков и сироток каждое полнолуние с двенадцати до трех. Иванушки и Аленушки обслуживаются вне очереди».
– Ну, мать… Ты попала, – успела пробормотать я, прежде чем отключиться.
Глава 2
Вступление в должность
Я очнулась от холода. Небо над головой окрасилось багровым заревом заката. Вечерняя роса промочила меня до нитки, да еще и осела влажной прохладой на лице. Я поежилась и поспешно встала. Голова гудела немилосердно, но моя личная галлюцинация никуда не делась: еще более темный, чем днем, лес за спиной и бредовая табличка на калитке.
К калитке прилагался высокий частокол с какими-то кругляшами на остриях. В лучах заходящего солнца они казались иссиня-черными и напоминали что-то очень и очень знакомое. Всерьез испугавшись за остатки собственного психического здоровья, я не позволила себе додумать до конца, что же такое может болтаться на длинных палках, и быстро нырнула в калитку. Благо рассмотреть абсурдную табличку еще разок не представлялось возможным.
Избушка стояла точно как в сказках: к лесу задом, ко мне… Тоже задом, поскольку я от этого самого леса и шла.
«Замечательно…» – проворчала я и стала обходить голенастую громадину.
Ага, как бы не так. Стоило мне дойти до угла, как домик со скрипом и скрежетом зашевелился и снова развернулся ко мне глухой стеной. Еще две попытки обойти вредное строение тоже закончились ничем. Солнце уже почти закатилось. Его последние лучи выбивали из углов длинные черные тени, и в очерченной частоколом окружности становилось по меньшей мере неуютно. Мало того, у меня закоченели ноги в промокших джинсах, а в ветвях ставшего внезапно слишком близким леса зажглись красные огоньки.
– Да стой ты! – обозлилась я, в пятый раз безуспешно попытавшись догнать ускользающую дверь.
Избушка покачнулась и со скрипом выставила вперед одну куриную ногу. Я моргнула и вытаращилась на здоровенную фигу, которую поганая деревяшка умудрилась сложить из четырех узловатых когтистых пальцев.
– Всю жизнь умные книжки читала? – Мимо прошествовал уже знакомый черный кот. В темноте зеленые глаза буквально горели каким-то потусторонним светом.
– Чи-читала, – выдавила я из себя.
– А какие? – Он теранулся о мое бедро, едва не усадив в мокрую траву.
– Учебники, – отозвалась я, лихорадочно соображая, чем бы произвести впечатление получше. – И налоговый кодекс…
– Ну хоть читала, уже хлеб. А то был у нас тут один. И как только добрался? Все Ягу убеждал, что книжки – ахре… охре… Тьфу ты! Не выговорить! Что не нужны книжки людям, в общем.
– Анахронизм? – подсказала я.
– Ага, – обрадовался кот. – Охренизм этот самый… Он еще доказал, что леший и русалки нам только мерещатся, а Змей Горыныч помер сколько-то там лет назад. Умный дядька. Был.
– А что с ним случилось? – спросила я.
– Так и остался во дворе ночевать.
– И как? – с долей облегчения уточнила я. Судя по фиге, шустрая изба и меня сегодня привечать не собирается.
– Не знаю, – мурлыкнул кот. – Утром его тут уже не было.
– Ушел?
– Да не. Леший заигрался, завел его в болото. А там ключ и озерцо. Ну и русалки, куда ж без них. Горыныч потом еще долго жаловался, что у него брюхо хихикает…
– Брюхо хихикает? – эхом повторила я и, подскочив на месте, бросилась к избушке. – А ну, стой, курица бревенчатая!
– Ну, побегай, побегай, – бросил мне вслед кот. – Съедят уставшей, зато согревшейся. Горыныч у нас мороженое мясо не любит.
Я пропустила колкость мимо ушей, заходя на третий круг. Мы с вредной избой уже могли бы поспорить с таинственными отметинами где-нибудь на полях Аризоны. Только там были просто круги, а у нас вытоптанная упрямым строением плоскость и полоса, набеганная мной вокруг.
Впрочем, от этой беготни была и польза. Я действительно согрелась. Заодно и мозги оттаяли. «Это же какая-то дурацкая сказка! Значит…» Я остановилась, в сотый раз рассматривая заднюю глухую бревенчатую стену, и, чувствуя себя полной идиоткой, внятно проговорила:
– Избушка, избушка, повернись ко мне задом, а к лесу передом!
Изба заскрипела, как сотня несмазанных дверей, затряслась так, будто вот-вот развалится, но не сдвинулась ни на градус. А кот… Вы знали, что коты умеют смеяться? Вот и я не знала. А они умеют. Ох, как они, сволочи хвостатые, умеют. По крайней мере, один из них, тот, что только что от хохота свалился с частокола.
– Ну, что теперь-то не так?! – взвыла я.
– Знаешь… – отозвался котяра, кое-как прочихавшись. – Ни в жисть бы не стал помогать пришлой девице. Но чую, что ты меня уморишь своими потугами, прежде чем сама наконец сгинешь. А мне еще за Грань рановато. Есть у нас еще дома дела.
