– Вот черти…, И погода им не указ… – Проворчал Савушкин и, повернувшись к Иржи, произнёс: – Ну что, давай, Юра, ответь им!
Словак кивнул, взялся за рукоять ратьера и принялся энергично отвечать неизвестным на мосту. Видимо, его сигналы их полностью удовлетворили – фонарь на мосту погас, и «Гизелла» благополучно проследовала по своему маршруту.
Как только катер разведчиков удалился от моста на дистанцию в триста метров – Савушкин не преминул полюбопытствовать:
– Что они запрашивали и что ты им ответил?
Словак пожал плечами.
– Что обично. Они запытали, кто мы и куда идём. Я сказал – лодка «Гизелла», идём Будапешт.
Котёночкин удивлённо произнёс:
– И всё?
Иржи кивнул.
– Всё. Ето мадьяри, мы – мадьярска лодка. У нас мадьярска влайка и экипа… Ми ответили мадьярски… Что есчо?
Лейтенант улыбнулся.
– Логично.
Савушкин добавил:
– Ты понял? Просто говорить правду – и дело в шляпе! – И уже словаку: – Иржи, так и отвечай в следующий раз!
Рулевой молча кивнул.
– Товарищ капитан, Вышеград по курсу. За ним надо будет направо свернуть… – вполголоса произнёс Котёночкин.
– Добро. Иржи, давай потихоньку правую сторону фарватера принимай, через триста метров надо будет уйти в малое гирло Дуная.
Словак молча кивнул и начал понемногу доворачивать руль. Тут Савушкин, прислушавшись, тревожно бросил лейтенанту:
– Володя, а ну-ка послухай небо…
Лейтенант вслушался и через минуту произнёс неуверенно:
– Вроде моторы… Высоко, тысяч семь-восемь… Два или три самолёта. Километрах в десяти на юг.
Савушкин кивнул.
– Значит, не показалось…
– Чьи это могут быть самолёты?
– Чёрт их знает… Но ничего хорошего ждать нам от них не стоит. – Осмотрев реку, капитан бросил словаку: – Иржи, вход в гирло. Поворачиваем!
Когда до устья малого гирла Дуная осталось метров двести – Котёночкин тревожно доложил:
– На мысу вижу зенитную батарею. Шесть тяжёлых орудий в капонирах. Расчеты суетятся. Похоже, будут стрелять.
Савушкин пожал плечами.
– Куда? Видимость – пятьсот метров по горизонтали. В белый свет?
– А если это постановщики мин? Там, наверху? Зенитки помешают им сбросить груз.
В этот момент батарея на мысу открыла огонь – частые выстрелы восьмидесятивосьмимиллимитровых орудий загрохотали на всю реку. Тут Савушкин, внимательно всматривавшийся в небо, внезапно скомандовал:
– Некрасов, Костенко – взять пулемётные ленты и на корму!
Старшина и снайпер живо подскочили к зенитному «максиму» на вертлюге.
– Заряжай!
Костенко вставил ленту в приёмник пулемёта, взвёл затвор и бросил:
– Готово!
– Парашюты видишь?
Старшина, быстро осмотрев небо, кивнул:
– Бачу!
– Огонь по ним!
Зенитный «максим», сам удивляясь своей резвости, загрохотал длинными очередями. Патроны в цинке, из которого разведчики утром снаряжали ленты, оказались трассирующими – огненные тире прерывистыми струями понеслись в сторону шести парашютов, медленно спускающихся к Дунаю. Наконец, одна из очередей достигла цели – полотнище парашюта вспыхнуло, и тяжёлый груз, висевший под ним на длинных стропах, рухнул в реку с высоты в сто пятьдесят метров. Разведчики на мостике рефлекторно присели, ожидая взрыва – но мина, похоже, просто разрушилась от удара о воду, не вызвав детонации тола.
Савушкин удовлетворённо кивнул.
– Ну вот и славно.
Лейтенант с недоумением спросил:
– Товарищ капитан, а зачем всё это было?
Капитан улыбнулся.
– Володя, мы – венгерский военный катер. Имеем на борту зенитное вооружение. Наши товарищи по оружию ведут огонь по врагу, минирующему важнейшую судоходную артерию нашей Родины. Наши действия?
Котёночкин кивнул.
– Ясно. Теперь у тех, на батарее, к нам никаких вопросов не будет.
– Ото ж, как говорит Костенко! – И, обращаясь к рулевому: – Иржи, по этому руслу корабли ходят?
Словак кивнул.
– Так. Мале плавидла с понорем… с осадкой до еднего метра.
– Наш случай. – Обернувшись к берегу, Савушкин удовлетворённо кивнул:
– Не зря мы пятьсот патронов извели и мину угробили. Глянь, лейтенант…
Котёночкин посмотрел на мыс – расчеты зенитной батареи радостно махали катеру фуражками и кепи. Савушкин в ответ тоже снял своё кепи и помахал зенитчикам, бросив лейтенанту:
– Вот теперь мы действительно венгерский военный катер. Несмотря на полное отсутствие каких бы то ни было документов…
Глава четвертая
О том, как группе Савушкина удалось извлечь пользу из разгула антисемитизма в Венгрии – вовсе этого не желая…
Как? Как, чёрт возьми?
Капитан Савушкин сидел за столом в рубке их катера. Перед ним лежало расшифрованное сообщение из Центра, текст которого капитан перечитывал вновь и вновь, пытаясь понять, за каких волшебников их принимают в Москве.
ШТЕФАНУ. ВЫЯСНИТЬ И ДОЛОЖИТЬ СИЛЫ БУДАПЕШТСКОГО ГАРНИЗОНА, РАСПОЛАГАЕМЫЙ ИМИ БОЕЗАПАС И ЗАПАС ПРОДОВОЛЬСТВИЯ. ВЫЯСНИТЬ, КТО ОСУЩЕСТВЛЯЕТ ВОЕННУЮ И ГРАЖДАНСКУЮ ВЛАСТЬ В БУДАПЕШТЕ. ВЫЯСНИТЬ И ДОЛОЖИТЬ СИСТЕМУ ВНЕШНЕЙ ОБОРОНЫ БУДАПЕШТА. ДОЛОЖИТЬ СОСТОЯНИЕ МОСТОВ И ВОЗМОЖНОСТЬ ИХ ПОДРЫВА НЕМЦАМИ ИЛИ ВЕНГРАМИ. ТРЕГУБОВ
Твою ж мать, как это задание можно выполнить силами их группы? Исключительно Божьим промыслом добравшейся, после целой вереницы происшествий, каждое из которых могло поставить кровавую точку на их вояже – до этой заброшенной лодочной станции на левом берегу Дуная, напротив острова Чепель? Или в Москве реально поверили в их всемогущество? Которое могло одним махом скиснуть трижды за последние сутки… Патрульный катер у острова Маргит едва не взял их на абордаж – в последний момент всё же удовлетворившись невнятной чередой сигналов ратьера, выпущенных Иржи уже просто в отчаяньи, бойцы в рубке уже вставили ленту в «максим» правого борта… Идущий перед ними в ста метрах по фарватеру тральщик, переоборудованный из обычного речного «трамвайчика», напротив набережной Арпада взлетел на воздух, подорвавшись на магнитной мине – никаких шансов у хлипкого утлого судёнышка из жести и фанеры при взрыве трехсот килограмм тротила не было в принципе, тральщик вместе с экипажем был разорван в клочья, кусок его кормовой обшивки обрушился на «Гизеллу», погнув носовые леера и повредив ходовые огни на баке – хорошо хоть, их катер, в отличие от злосчастного тральщика, был бронирован, хотя что такое пять или даже семь миллиметров брони в современной войне? Меньше, чем пыль… Может быть, стоило бы доложить об этом Центру? Наконец, их просто едва не раздавила грузовая баржа под мостом Сечени – чудом им удалось с ней разминуться в последний момент, чёрт бы побрал тот дождевой шквал, что в мгновение ока снизил видимость до десятка метров… Они добрались до Будапешта – это само по себе уже волшебство! Но из Москвы это выглядит само собой разумеющимся – а как иначе? И им дают задание – выполнить которое по силам только сверхчеловекам из опусов Ницше про Заратустру, которых, как известно, в реальности не существует… Вот и думай, капитан Савушкин, как жить дальше. Нынче война, не до сантиментов. Есть приказ – надо его выполнять, а сверхчеловек ты или нет – дело десятое… Приказ должен быть выполнен, и точка!
– Товарищ капитан, ну что Москва? – в проёме рубки появилась голова Котёночкина.
– Радуется за нас. Поставили задачу. Простенькую такую, без напряга. Я вам вечером перед отбоем её оглашу. Как там наверху, кстати? Хлопцев расставил? Всех проинструктировал?
– Так точно, все по местам, и пароль, и отзыв выучили наизусть. Ждём. Шкипер наш где?
– Я в него влил пол-литра самогона дядюшки Томека и отправил спать в носовую каюту. Храпит, как пшеницу продавши…
Лейтенант кивнул.
– Логично. Ему надо нервишки успокоить… Когда та баржа под Цепным мостом на нас мало что не навалились – я уже и отходную приготовился читать…
Савушкин усмехнулся.
– А если бы в той мине, на которой трамвайчик подорвался, кратность стояла на единицу больше? Мы бы сейчас вместо этих бедолаг с тральщика со святым Петром бы проходили собеседование…
Лейтенант покачал головой.
– Не, мы воины, на поле брани убиенные были бы. Нас таких автоматически в рай зачисляют, без всяких собеседований…
Савушкин хмыкнул.
– Это если на поле брани. А про Дунай в Писании ничего не сказано… Ладно, доехали – уже хорошо, теперь агента надо дождаться. Хоть бы знать, шо то за агент…
Лейтенант пожал плечами.
– Дождёмся. На крайний случай – адрес же его есть… Но хлопцы всё равно на стрёме!
– Хорошо. Чепрага сводку принял?
– Да, наши в сорока километрах на юго-восток от Будапешта. Взяли Абонь, Тосег и Кунсентмиклош. Идут бои у Надькёрёша, в междуречье Тисы и Дуная. А, да! Сдался в плен начальник венгерского генерального штаба генерал-полковник Янош Вёреш вместе со штабом первой армии…
– Ого! – Савушкин покачал головой. И добавил: – А по обстановке вокруг и не скажешь, что в дневном переходе от городских окраин идут бои. Как будто и войны никакой нет… Трамваи вон пиликают, барышни с зонтиками… Ты говорил с какими-то мадьярами у моста, что за они?
Котёночкин махнул рукой.
– Из-под Кечкемета беглецы. Один из пятнадцатой пехотной, второй из восьмой резервной дивизий. Наши обошли Кечкемет три дня назад, и обе эти дивизии снялись с позиций и драпанули, до Чепеля добежали. Тут их жандармы мадьярские стопорнули, сейчас на переформировке на заводе «Манфред Вейсс». Мадьяры эти говорят, что русские танки по всему Альфёльду, что спасу нет – ну, как обычно…
Савушкин кивнул.
– У страха глаза велики. Что ещё они говорили? Ты учти, у нас задание из Москвы – выяснить силы немцев и венгров, обороняющих Будапешт.
Лейтенант пожал плечами.
– Да что они знают? Один три недели назад из госпиталя в Балашшадьярмате выписался, его по дороге на фронт сбил мотоциклист, второй, хоть и кадровый унтер – кроме своего взвода, и не знает ничего… А во взводе у него три человека и одна винтовка… – Подумав с минуту, лейтенант добавил: – Хотя погодите… Унтер говорил, что обе эти дивизии включены со вчерашнего дня в армейскую группу Фреттер-Пико. Но это всё, что мне удалось узнать…
Савушкин кивнул.
– И то хлеб… – Посмотрев на часы, покачал головой: – Восьмой час. Опаздывает наш Гёза Вёрёшмарти с улицы Тёрок Флориш…
Словно в ответ на его слова, раздался голос Костенко:
– Товарищ капитан, тут этот, который про Хорватию и Банат… Ему до вас прыгать? На борт?
– Лишнее. Сам поднимусь на пирс, не велик барин… Да и не надо ему пока знать, на чём мы пришли и сколько нас… – с этими словами Савушкин, кивнув лейтенанту на рубку, дескать, за старшего остаёшься – осторожно поднялся по штормтрапу на причал. Пирс строился в расчете на высокобортные суда, и «Гизелла» была за ним практически не видна, а учитывая, что лодочная станция, судя по всему, последние лет пять служила местом упокоения всякого маломерного старья – то и с реки обнаружить её было крайне затруднительно…
Савушкин прошёл по причалу к берегу – на котором стоял среднего роста мужчина лет сорока, в сером габардиновом плаще, в шляпе – Савушкин вспомнил, как такие головные уборы называла его Катя, «федора», с ударением на О – жуткий дефицит перед войной… Но самое необычное, что поразило Савушкина в визитёре – это то, что незнакомец был в до блеска начищенных ботинках. Савушкин даже застыл в изумлении. Здесь всё ещё чистят и полируют обувь! Охренеть…
Подойдя к незнакомцу, капитан отдал честь, затем приподнял своё кепи и произнёс:
– Про Хорватию, Воеводину и Банат вы с моим товарищем уже поговорили. Я капитан Савушкин, командир группы дальней разведки Красной армии. Вы, как я понимаю, Гёза Вёрёшмарти?
Незнакомец церемонно приподнял шляпу.
– К вашим услугам. Только Вёрёшмарти Гёза – в Венгрии сначала называют фамилию…
Савушкин изумлённо посмотрел на своего собеседника.
– Ничего себе вы говорите по-русски… Откуда?
