– Хм, я хочу показать несколько карт, – сказал он, – если только найду этот самый синхронизатор… Ах да, вот он.
На экране в пастельных тонах появилась верхняя часть Африки и почти все средиземноморские страны.
– С этой начнем? – спросил Миштиго.
– Почему бы и не с этой, – сказал большой веганец, прерывая приглушенный разговор с Эллен, которую он уволок в уголок французской истории под бюст Вольтера.
Света стало еще меньше, и Миштиго двинулся к столу. Он глянул на карту, а затем на всех вместе и ни на кого в отдельности.
– Я хочу посетить некоторые ключевые точки, которые по тем или иным причинам имеют важное значение в истории вашего мира, – сказал он. – Я бы хотел начать с Египта, Греции и Рима. Затем двинуть быстренько через Мадрид, Париж и Лондон. – По мере того как веганец говорил, карты сменяли друг друга – не спеша, но и не отставая от него. – Затем я хочу повернуть на Берлин, попасть в Брюссель, посетить Санкт-Петербург и Москву, прыгнуть назад через Атлантику и сделать остановки в Бостоне, Нью-Йорке, штат Колумбия, и Чикаго (названия эти уже вогнали Лоурела в пот), затем наведаться на Юкатан и махнуть на территорию Калифорнии.
– Именно в такой вот очередности? – спросил я.
– Почти.
– А чем, в таком случае, провинилась Индия, Средний Восток или Дальний? – узнал я голос Фила. Он вошел уже после того, как библиотека почти погрузилась во тьму.
– Ничем. Если не считать грязь, песок и жарищу и что там нет ничего того, что мне нужно.
– А что вам нужно?
– Хоть какая-нибудь история.
– Какая именно?
– Одну я вам пришлю, со своим автографом.
– Благодарю.
– К вашим услугам.
– Когда хотите отправиться? – спросил я его.
– Послезавтра.
– О’кей.
– Специально для вас я приготовил подробные карты со спецификой мест. Лоурел говорит, что они были сегодня во второй половине дня доставлены в вашу Контору.
– Еще раз о’кей. Но есть вещи, о которых вы, возможно, далеко не полностью информированы. Это касается того обстоятельства, что все места, которые вы пока упомянули, – материковые. В настоящем мы, по преимуществу, островная культура, и на то есть весомые причины. Во время Трех Дней материк здорово пропитался, и большая часть названных вами мест до сих пор относится к довольно-таки горючим. Однако это не единственная причина, по которой их считают небезопасными…
– Я не профан в вашей истории, – прервал меня Миштиго, – и отдаю себе отчет в необходимости радиационной защиты. Равно как информирован и о наличии в Старых Местах разнообразных живых организмов-мутантов. Да, это вызывает у меня озабоченность, но никак не тревогу.
Я пожал плечами в искусственном полумраке.
– Для меня лично все о’кей.
– Хорошо. – Он сделал еще глоток Коки. – Тогда добавьте немного света, Лоурел.
– Слушаюсь, Шрин.
Снова стало светло.
Когда экран за его спиной ушел вверх, Миштиго спросил меня:
– Это правда, что вы знакомы с некоторыми mambos[12 - Mambo – местный танец гаитянского происхождения. Возможно, герой так пренебрежительно именует местных жителей.] и туземцами тут же, в Порту?
– Почему бы нет, – сказал я. – А что?
Веганец приблизился к моему креслу.
– Насколько я понимаю, – живо сказал он, – эти вуду, или воду[13 - Вуду, водун – политеистическая религия, распространенная преимущественно среди негров Вест-Индии, сочетающая в себе традиционные элементы африканских культов и элементы, заимствованные из католицизма.], почти не изменились с древних времен.
– Возможно. Меня тут не было, когда они возникли, так что не могу судить наверняка.
– Насколько я понимаю, этим местным не очень-то нравится присутствие чужаков…
– И это верно. Но если поискать подходящий поселок и заявиться туда с подарками, то для вас устроят целое представление.
– Я бы предпочел быть свидетелем подлинных ритуалов. Если бы меня сводил туда кто-нибудь, кого жители не считают чужаком, то я бы заполучил первоисточник.
– Зачем это вам? Нездоровое любопытство к языческим обрядам?
– Нет. Я занимаюсь сравнительным изучением религий.
Я внимательно посмотрел ему в лицо, но ничего там не вычитал.
Не так давно я навещал Маму Джули и Папу Джо и прочих, и сам поселок был недалеко, но я не знал, как они отнесутся к тому, что я приведу с собой веганца. Если я приводил людей, они, естественно, никогда не возражали.
– В общем… – начал я.
– Мне хотя бы глянуть одним глазком, – сказал он. – Я буду держаться в тени. Они даже не узнают, что я там.
Я еще что-то промямлил и в конце концов сдался. Я неплохо знал Маму Джули и не усмотрел никакой реальной опасности для нас. Поэтому сказал:
– О’кей. Я вас отведу в одно такое местечко. Вечером, если не возражаете.
Он кивнул, поблагодарил меня и пошел за очередной Кокой. Джордж, так и не слезавший с подлокотника моего кресла, близко наклонился ко мне и заметил, что было бы очень интересно препарировать веганца. Я с ним согласился.
Миштиго вернулся с Дос Сантосом.
– Это правда, что вы берете мистера Миштиго на языческую церемонию? – спросил тот. Его ноздри раздувались от возмущения.
– Правда, – сказал я. – Беру.
– Без личного телохранителя нельзя.
Я повернул руки ладонями вверх.
– Обойдемся.
– Я и Хасан будем вас сопровождать.
Я уже готов был возразить, когда между ними вклинилась Эллен.
– Я тоже хочу с вами, – сказала она. – Я никогда там не была.
Я пожал плечами. Если идет Дос Сантос, то пойдет и Диана, что делает нашу компанию довольно многолюдной. Одним больше, одним меньше – какая разница. Все рухнуло, еще не начавшись. Так что я сказал:
– Почему бы нет?
Поселок располагался в пределах гавани, возможно, потому, что он возник в честь Агве Войо[14 - Агве Войо – в дагомейской мифологии: глава пантеона божеств моря.], бога моря. Однако скорее всего потому, что люди Мамы Джули всегда были людьми гавани. Бог Агве Войо – не из ревнивых, так что на стенах в ярких красках запечатлено великое множество других языческих божеств. Дальше по острову есть поселения и поустроенней, но они носят более коммерческий характер.
Большая великолепная лодка Агве, выкрашенная в голубой, оранжевый, зеленый, желтый и черный цвета, казалась для моря непригодной. Малиновый Дамбалла Ведо кольцами извивался во всю длину противоположной стены. Папа Джо ритмично постукивал в несколько больших тамтамов – он был в глубине помещения, правее единственной двери, в которую мы вошли.
Разнообразные христианские святые с непостижимым выражением взирали на пеструю геральдику, могильные кресты, флаги, мачете и дорожные знаки, что покрывали каждый дюйм стен; застыв в послеураганном сюрреализме благодаря ослепительным краскам с планеты Титан – один бог знает, одобряли они это или нет, – святые смотрели сверху вниз из дешевых своих рамок, будто те были окнами в некий враждебный мир.
Маленький алтарь был завален пузырьками из-под алкогольных напитков, бутылями из тыквы, священными сосудами для духов-лоа, амулетами, курительными трубками, флажками, фотоснимками неизвестных подводных существ; среди прочего лежала и пачка сигарет для Папы Легбы[15 - Легба – в дагомейской мифологии: верховное божество.].
Когда нас привел сюда юный туземец по имени Луис, служба была уже в разгаре. Помещение было метров восемь в длину и пять в ширину, с высоким потолком и грязным полом. Вокруг столба в центре медленно и важно двигались танцоры. Их темная плоть мерцала в тусклом свете древних керосиновых ламп. С нашим приходом в помещении стало тесно.
Мама Джули с улыбкой взяла мою руку. Она отвела меня к алтарю и сказала:
– Эрзули была добра.
Я кивнул.
– Ты ей нравишься, Номико. Ты долго живешь, много путешествуешь и возвращаешься.
– Всегда, – сказал я.
– А те вон люди? – Темные ее глаза блеснули в сторону моих спутников.
– Друзья. Они не будут докучать.
Она засмеялась, когда я это сказал. Я тоже.
– Я их спрячу подальше, если ты позволишь нам остаться. Мы постоим в тени по углам комнаты. Если хочешь, чтобы я их увел, я уведу. Вижу, вы уже много танцевали, много бутылок опустошили…
– Оставайтесь, – сказала она. – Как-нибудь приходи днем поболтать.
– Приду.
Затем она отошла, и для нее освободили место в круге танцующих. Довольно крупная, хотя и с тоненьким голосом, она двигалась как огромная резиновая кукла, но не без грации, делая шажки под монотонный гром тамтамов Папы Джо. Через какое-то время эти звуки заполнили собою все вокруг – мою голову, землю, воздух, – возможно, такими казались удары сердца кита наполовину переваренному Ионе[16 - Иона – ветхозаветный пророк, в течение трех дней пребывавший в чреве кита.]. Я следил за танцорами. И я следил за теми, кто следил за танцорами.
Я выпил пинту рома в надежде догнать остальных, но не догнал. Миштиго продолжал потягивать Коку из бутылки, которую он прихватил с собой. Никто не заметил, что он голубой, но мы явились довольно поздно, и все шло своим чередом, так, как и положено.
Красный Парик стояла в углу, и вид у нее был презрительный и испуганный. Она прижимала к себе бутылку, но и всего-то. Миштиго прижимал к себе Эллен, но и всего-то. Дос Сантос стоял возле двери и следил за всеми – даже за мной. Хасан, присевший у стены, справа от двери, курил маленькую трубку с длинным чубуком. Вид у него был мирный и спокойный.
Мама Джули, насколько я понял, начала петь. Остальные голоса подхватили песню:
Papa Legba, ouvri baye! Papa Legba, attibon Legba, ouvri baye pou pou passe! Papa Legba…[17 - Текст на так называемом гаитянском креольском языке, сформировавшемся на базе французского языка с заимствованиями из языков Африки, индейских диалектов, английского и испанского языков.]
Так все шло, и шло, и шло. Меня охватила дремота. Я пил ром, и жажда усиливалась, и я пил ром.
Не знаю, сколько уже мы там околачивались, когда это случилось. Танцоры целовали ритуальный столб и пели, и гремели погремушками из тыквы, и разливали вокруг воду, и парочка туземцев вела себя как ненормальная и болтала что-то бессвязное, и жертвенное блюдо на полу превратилось в кашу, и воздух был полон дыма, и я стоял, привалившись к стене, и, полагаю, с минуту или две глаза мои были закрыты.
Звук этот раздался оттуда, откуда я его и не ждал.
Вопил Хасан.
Долгий его то ли вопль, то ли стон вернул меня в реальность, ошеломил, лишил равновесия, так что я тяжело ударился о стену. Тамтамы продолжали стучать так же ровно, без сбоев. Однако некоторые из танцоров остановились, озираясь.
Хасан уже встал на ноги. Зубы его были оскалены, глаза как щелки, лицо его в блеске пота пошло от напряжения горами и долинами.
Борода его была как огневой удар наконечника копья.
Одежда его, зацепившись за какие-то настенные украшения, была как черные крылья.
Руки его, гипнотически медленно шевелясь, душили кого-то невидимого.
Звериный рык вырывался из его глотки.
Он продолжал давить кого-то невидимого.
В конце концов удавил, и руки его пружинно разомкнулись.
Тут же возле него возник Дос Сантос, стал что-то говорить, но они обитали в разных мирах.
Один из танцоров принялся тихонько стенать. К нему присоединился другой, затем все остальные.
Мама Джули отделилась от круга и пошла ко мне – как раз в тот момент, когда Хасан начал все по новой, на сей раз с большим артистизмом.
Тамтам продолжал излагать свой равномерный земной танец.
Папа Джо даже глаз не поднял.
– Плохой знак, – сказала Мама Джули. – Что ты знаешь об этом человеке?
– Много чего, – ответил я, усилием воли очищая свои мозги.
– Ангелсу.
– Что?
– Ангелсу, – повторила она. – Бог тьмы, которого надо бояться. Ангелсу вселился в твоего друга.
– Объясни, если можешь.
