Затем, согласно предположению, высказанному в отчете, убийцы стащили с тела парня плавки, чтобы поглумиться над ним. Плавки так и не были найдены, но следователи усомнились, что во время игры в «Тривиал» сестра была одета в бикини, а брат сидел голый. Инцестуальные отношения были здесь совершенно исключены: у обоих имелись возлюбленные и с личной жизнью все обстояло хорошо. Оба партнера жертв провели в домике ночь перед нападением, а утром уехали в Хольбек в школу. Но эти двое у следствия никаких подозрений не вызвали: они предъявили алиби и вдобавок были потрясены и подавлены известием об убийстве.
Тут снова позвонил телефон. Карл взглянул на номер на дисплее и опять сделал глубокую затяжку, стараясь запастись спокойствием.
– Да, Роза, – ответил он.
– Там очень удивились, когда я передала, что вы спрашиваете про ломтики торта.
– Ну и?
– Пришлось им этим заняться, раз надо.
– Ну и?
– В розовой фишке лежало четыре ломтика: желтый, розовый, зеленый и голубой.
Карл опустил взгляд на лежавшую перед ним доску: здесь то же самое.
– Голубая, желтая, зеленая и оранжевая фишки остались неиспользованными. Они находились в коробке вместе с прочими ломтиками. Эти фишки были пустые.
– Ну а коричневая?
– В коричневой фишке лежали коричневый и розовый ломтики. Запомнили?
Карл не ответил, молча глядя на пустую коричневую фишку на доске. Очень, очень странно.
– Спасибо, Роза, – наконец сказал он. – Прекрасная работа.
– Так что же? – спросил Асад. – Что она говорит?
– В коричневой фишке должны были лежать коричневый и розовый вкладыши. Но здесь она пустая.
Оба задумались, глядя на фишку.
– Ты считаешь, нам надо искать эти два недостающих вкладыша? – спросил Асад и, присев на пол, заглянул под дубовый шкаф рядом с доской.
Карл в очередной раз глубоко затянулся сигаретой. Зачем кому-то понадобилось положить сюда новую игру взамен настоящей? Совершенно очевидно, здесь что-то не сходится. И почему замок кухонной двери так легко открылся? Почему, в конце концов, кто-то принес к нему в подвал и подложил на стол это дело? Кто за всем этим стоит?
– Когда-то они тут праздновали Рождество. Холодно, наверное, было. – Асад вытащил из-под шкафа плетеное рождественское сердечко.
Карл кивнул. Едва ли в самую суровую зиму тут было холоднее, чем сейчас. Все здесь дышало прошлым, дышало бедой. Кто теперь помнит те времена? Старушка, которая скоро умрет от опухоли в мозгу, а больше и никто.
Он взглянул в сторону дверей в спальни. Вот там все они спали: отец, мать и дети. Карл поочередно заглянул в обе комнаты: как и ожидалось, там оказались кровати соснового дерева и тумбочки, покрытые клетчатыми салфетками. Комнату девочки украшали постеры поп-групп «Duran Duran» и «Wham», комнату мальчика – портрет Сьюзи Кватро, затянутой в кожаную одежду. В этих спальнях когда-то жило будущее, которое казалось светлым и долгим. А здесь, в гостиной, его жестоко и грубо отняли. Ось, вокруг которой вращалась эта жизнь, находится именно здесь, где он сейчас стоит. На границе между тем, на что человек надеялся, и тем, что на самом деле получил.
– Карл, в кухонных шкафах еще есть спиртное, – крикнул Асад из кухни.
Значит, воры сюда не забирались.
Глядя на дом снаружи, Карл испытывал какое-то тревожное чувство. Занимаясь этим делом, он словно пытался собрать разлитую ртуть – ядовитое вещество, которое опасно трогать и невозможно ухватить рукой. Что-то ускользающее и одновременно несущее вполне конкретную опасность. Столько лет уже прошло с тех пор, как это случилось! Человек сам пришел с повинной. Попавшая под подозрение группа выпускников элитной школы по-прежнему прекрасно себя чувствует.
«За что тут можно уцепиться? И зачем вообще этим заниматься?» – спрашивал он себя.
– Сдается мне, надо бросать это дело, – заявил Карл, обернувшись к своему товарищу. – Хватит, поехали домой!
После чего ткнул носком сапога в травянистую кочку и достал автомобильные ключи, всем видом показывая: с этим делом покончено. Но Асад за ним не пошел: напротив, повернулся к разбитому окну гостиной с таким видом, словно за ним находилась какая-то святыня.
– Не знаю, Карл, – сказал он. – Мы единственные, кто еще может сделать что-то для убитых. Ты это понимаешь?
Что-то сделать для мертвецов! Как будто этот восточный мудрец обладает властью проникать в прошлое!
– Не думаю, что тут, на месте, мы как-то продвинемся дальше. Давай немного отойдем в сторону, – предложил Карл, снова закуривая.
Вдыхать свежий воздух через зажженную сигарету – ничего лучше и не придумаешь.
Несколько минут они молча шагали, обдуваемые встречным ветерком, приносившим запахи ранней осени. Впереди показался дом: судя по долетавшим звукам, по крайней мере один пенсионер еще не ретировался на зимние квартиры.
На задах участка они и впрямь обнаружили краснолицего мужчину, подпоясанного ремнем под самой грудью.
– Да, сейчас тут немного народу, но сегодня ведь еще только пятница, – заметил стойкий дачник. – Посмотрите, что будет завтра. В субботу и воскресенье все так и кишит людьми, и так будет продолжаться еще не меньше месяца.
Увидев жетон Карла, хозяин участка разразился целым водопадом слов. Ему не терпелось поведать обо всем сразу одним длинным предложением: о кражах, утонувших немцах, лихачах на дорогах вокруг Рёрвига. Можно подумать, что бедняга, будто Робинзон Крузо, долгие годы провел без человеческого общения.
Но тут Асад схватил говорливого дачника за плечо:
– Так это ты убил двоих ребят, которые жили по соседству на этой улице в доме, который называется «У рощи»?
Далеко не молодой разговорчивый дачник так и задохнулся на полуслове: перестал мигать, глаза у него остекленели, как у покойника, рот раскрылся, губы посинели. У него даже не осталось сил схватиться за грудь. Старик зашатался, и Карл едва успел его подхватить.
– Господи, Асад! Какого черта ты тут творишь? – Карл торопливо распустил на старике ремень и расстегнул воротничок рубашки.
Дачник очухался только минут через десять, и они показались Карлу очень долгими. Жена хозяина, прибежавшая из подсобного помещения, за все это время не проронила ни слова.
– Нижайше прошу прощения за моего напарника, – сказал Карл потрясенному старику. – Он приехал по обмену в рамках иракско-датской программы повышения квалификации служащих полиции и пока что не овладел датским языком в достаточной мере. Порой его методы неприемлемы в наших условиях.
Асад промолчал. Возможно, пытался постичь смысл слова «приемлемый».
– Я хорошо помню этот случай, – произнес дачник, немного успокоившись в объятиях жены и потратив еще три минуты на то, чтобы отдышаться. – Ужас что такое! Но уж если кого спрашивать, то обратитесь к Вальдемару Флорину. Он живет здесь рядом на Флюндерсёвей. Пятьдесят метров вперед и направо. Вы сразу узнаете дом по табличке.
– Почему ты сказал, что я из иракской полиции? – спросил Асад, запустив в море камешек.
Словно не слыша, Карл смотрел на резиденцию Вальдемара Флорина, красующуюся на вершине холма. Тогда, в восьмидесятые годы, ее фото часто можно было видеть в газетах. Именно сюда приезжала компания золотой молодежи на очередную гулянку – легендарные празднества, на которых гости и хозяева ни в чем себе не отказывали. Ходили слухи, что всякий, кто осмеливался соперничать в роскоши с Флорином, наживал себе смертельного врага.
Вальдемар Флорин всю жизнь славился бескомпромиссностью. Порой он действовал на грани дозволенного, но по каким-то неведомым причинам ни разу не совершил ничего противозаконного. По крайней мере, ни разу не был пойман. Возбуждалось лишь несколько исков о нарушении гражданских прав и о сексуальных домогательствах по отношению к женской прислуге – это в худшем случае. В торговле Флорин был настоящим кудесником. Он занимался недвижимостью, вооружением, продовольствием в рамках экономической помощи, совершал быстрые набеги на рынок нефтяных поставок в Роттердаме – и все ему удавалось.
Ныне это осталось в области преданий. Хватка Флорина ослабла; все знали, что он преследует молоденьких девушек, но они стали избегать его с тех пор, как его жена Беата покончила с собой. В этом винили Флорина, и с этого времени никто не хотел с ним знаться: подобных вещей не прощают даже в этих кругах.
– Карл, почему? – повторил Асад. – Почему ты сказал, что я из иракской полиции?
Карл взглянул на своего маленького помощника: на смуглых щеках проступила краска. Чем она была вызвана – возмущением или холодным бризом, дувшим со Скагеррака, – оставалось только гадать.
– Никогда больше не задавай людям таких вопросов. Это считается угрозой. Как ты мог обвинить старика в том, чего он явно не делал? Зачем это было нужно?
– Ты сам так поступал.
– Ничего подобного. Не в таких случаях. Он мог концы отдать у нас на глазах!
– Но при чем здесь иракская полиция?
– К слову пришлось. Ладно, забудь об этом.
Но, даже входя в гостиную Вальдемара Флорина, куда их наконец провели, Карл все еще чувствовал у себя на затылке пристальный взгляд Асада. На всякий случай надо это запомнить.
Вальдемар Флорин сидел перед панорамным окном, из которого открывался вид на улицу Флюндерсёвей, а за ней на бухту Хесселё и морские дали. Четыре стеклянные двери у него за спиной вели на каменную террасу и окруженный садом плавательный бассейн, который сейчас высох, как водохранилище в пустыне. Когда-то здесь кипела и шумела жизнь. Тут бывали даже члены королевской семьи.
Сидя перед горящим камином и поставив ноги на скамеечку, Флорин читал книгу, рядом на мраморном столике стоял бокал виски с содовой. Картина была бы полна спокойствия и умиротворенности, если бы не разбросанные по всему ковру страницы, вырванные из книги.
Карл несколько раз кашлянул, но старый финансист будто не слышал. Но вот он дошел до конца страницы, вырвал ее, бросил на пол к остальным и только после этого поднял глаза на вошедших.
– Так знаешь наверняка, до какого места добрался, – пояснил он. – Кому обязан такой честью?
Асад посмотрел на Карла, выразительно поводя бровями. Некоторые его выражения он до сих пор затруднялся переварить.
Карл предъявил полицейский жетон, и улыбка Флорина испарилась. Когда же Карл объяснил, что явился из копенгагенской полиции по поводу давнего убийства, хозяин и вовсе посоветовал ему убираться.
В свои семьдесят пять лет старик напоминал надменного кусачего хорька; во взгляде его таилась злость, готовая в любой момент прорваться, стоит только немножко его раздразнить.
– Да, господин Флорин, мы явились без предупреждения, и, если вы не желаете нас видеть, мы уйдем. Ради моего искреннего к вам уважения и восхищения я готов поступить так, как вам удобнее. Если вы предпочтете поговорить с нами, скажем, завтра утром, нас не затруднит приехать еще раз.
– Что мне до вашей болтовни? – буркнул Флорин, но тем не менее Карл видел, что его изысканное красноречие не пропало даром. Ведь еще в школе полиции учили: все люди жаждут уважения, окажи им его – и они сделают все, чего ты хочешь.
– Можно нам присесть, господин Флорин? Всего на пять минут.
– И чего вы хотите?
– Как по-вашему, Бьярне Тёгерсен действовал один, когда он в восемьдесят седьмом году убил брата и сестру Йоргенсен? Есть человек, который утверждает, что дело происходило иначе. Ваш сын не является подозреваемым, но, возможно, под подозрение попадают некоторые из его приятелей.
Флорин так наморщил нос, словно собирался выбраниться, но вместо этого с размаху швырнул на стол остатки книги.
– Хелен! – крикнул он, полуобернувшись. – Принеси еще виски!
Затем закурил египетскую сигарету – не предложив гостям.
– Кто этот человек и что такое он утверждает? – спросил Флорин. Его интонация подразумевала некую готовность к разговору.
– Этого мы, к сожалению, не можем сообщить. Однако появились основания полагать, что Бьярне Тёгерсен не один совершил это убийство.
– А-а, это убожество! – насмешливо прокомментировал Флорин, но продолжения не последовало.
Вошла девушка лет двадцати в белом передничке и черном платье; она налила старику виски и воды, действуя привычно и ловко, будто ей очень часто приходилось проделывать эти операции. На гостей она даже не взглянула, а перед тем как удалиться, мимоходом погладила редеющую шевелюру хозяина. Видимо, Флорин ее хорошо вышколил.
– Признаюсь честно, – сказал Вальдемар, пригубив бокал. – Я бы с удовольствием оказал вам содействие, но это было слишком давно, и мне кажется, лучше не ворошить прошлое.
Карл не мог с этим согласиться.
– Вы знали приятелей вашего сына, господин Флорин?
Ответом была кривая усмешка.
– Вы так молоды! – произнес Вальдемар и криво усмехнулся. – Вы можете этого не знать, но я был тогда слишком занят. Нет, я с этими ребятами не был знаком. Торстен познакомился с ними в школе.
– Вас не удивило, что подозрение пало на них? Ведь все эти ребята были из приличных семей.
– Удивило, не удивило… Почем я знаю! – Он искоса взглянул на Карла поверх бокала.
Эти глаза много чего повидали, в том числе и противников посильнее Карла Мёрка.
Старик отставил бокал:
– Но в ходе следствия выяснилось, что некоторые из них отличались от остальных.
– В каком смысле отличались?
– Мой адвокат постоянно присутствовал на допросах всех шестерых в полицейском отделении Хольбека. Я об этом позаботился.
– Бент Крум, кажется? – вмешался Асад, но Вальдемар Флорин даже глазом не повел, как будто его и не было.
Карл кивнул Асаду – замечание попало в точку.
– Вы хотели сказать, кто-то из них странно повел себя во время допросов? И кто же именно?
– Наверное, вам лучше всего позвонить Бенту Круму и спросить у него, раз уж вы его знаете. Я слышал, у него по-прежнему превосходная память.
– От кого слышали?
– Теперь он поверенный моего сына. А также Дитлева Прама и Ульрика.
– Вы сказали, что не были знакомы с друзьями сына, но похоже, что этих двоих вы все же знаете.
– Я знал их отцов. – Старик вскинул голову.
– А отцов Кристиана Вольфа и Кирстен-Марии Лассен вы тоже знали?
– Поверхностно.
