«А ведь могла бы с Денисом по всему миру ездить! Сама бы сейчас по крутым салонам ходила, а все мне прислуживали!» – переживала Маша.
Собственное жалкое положение ее задевало, тем более кругом столько богачей: в люксовых отелях живут или в собственные огромные особняки приезжают.
Ей тоже хотелось вести расслабленную жизнь рантье – слушать на балконе записи фортепьянных концертов в исполнении Дениса, пить белое вино со льдом и снисходительно хвалить помощницу по хозяйству за вкусный ужин. Но вместо этого на работе весь день на ногах, да еще дома то полы приходится драить, то унитаз мыть. А когда вдруг розетка ломалась или котел работать переставал – вообще хоть плачь.
Сосед помогал, но ворчал:
– Некогда мне! Мужа себе найди, пусть он возится.
– Ой, а у вас «мужья на час» есть? Ну, фирмы такие, где можно помощь по хозяйству заказать?
– У нас не столица, а курорт. Рес-пе-кта-бель-ный. Нормальный местный никогда не пойдет прочищать канализацию, если можно работать лыжным инструктором.
– Да мне не обязательно нормального, – развеселилась Маша. – Лишь бы гвоздь умел забить.
– Ну, алкаша приваживать я тоже не позволю, – отбрил дедок. – И так одна-одинешенька на окраине живешь. – Он задумался. – Есть у меня один знакомец – Василич. Человек хороший, но блаженный.
– Это в каком смысле? – испугалась Маша.
– Живет один, в лесу. Говорит, что язык птиц понимает: разговаривает с ними – они в ответ что-то чирикают. Но руки золотые.
– Представляю, как от вашего протеже пахнет, – сморщила нос Маша.
– У него сруб рядом с водопадом, – усмехнулся сосед. – И моется там, и вещи свои стирает.
– А зимой?
– До белых мух в своей времянке сидит. Только когда совсем морозы, в Сочи перебирается. У него там квартира.
– Ну-у… зовите вашего аборигена.
Когда Маша увидела Василича, решила: настоящий йети – длинные волосы, борода, усищи, рубашка из холстины, лицо обветренное, ручищи огромные, натруженные. Но глаза (пусть прятались под огромными бровями-кустами) глядели осмысленно. И Ванессу Мэй он попросил выключить.
– Почему? – удивилась Маша.
– Не люблю суррогаты, – поморщился гость.
Она улыбнулась, поставила Первый концерт Чайковского (за роялем, конечно, Денис). Абориген кивнул:
– Нормально, – и отправился воевать с подтекающим котлом.
Потом выпили чаю. Василич не чурался застольной беседы.
– А правда, что вы прямо в глухом лесу живете? – первым делом спросила Маша.
– Правда.
– Убеждения? – Она подмигнула: – Или от кого-то прячетесь?
Он пожал плечами:
– Ни от кого не прячусь, но людей не люблю.
– Почему?
– Вечно у вас театр: то одна декорация, то другая. И самому актерствовать надо. А в лесу – все настоящее: яркие краски, тишина, никто тебя не трогает.
Она прищурилась:
– А живете на что? Натуральное хозяйство?
– Пчелы есть. Апельсины, мандарины, кумкват сажаю. Травы собираю, грибы. Покупателей хватает.
– Все равно должна быть причина, чтоб отшельником стать. Вас по бизнесу кинули? Или любовь несчастная?
– Нет никакой причины. Я просто никогда особо не умел общаться с людьми, но долго пытался: учился, работал, тусовки-вечеринки. И вечно через силу! Сижу в кафе, ем эрзац-еду, дышу дымом. А годам к сорока наконец решил: зачем через себя переступать? И сбежал, построил хижину. В пяти километрах от ближайшей цивилизации чувствую себя просто отлично.
– Но как же без цивилизации? А готовить? Книжку вечером почитать? Или если вдруг к врачу срочно надо?!
– Газовая плитка. Генератор. Квадроцикл. А в телевизоре или ванне-джакузи я не нуждаюсь.
Он взглянул проницательно:
– А вот вы, по-моему, точно сбежали от несчастной любви.
Маша никому на Розе Хутор не рассказывала про Дениса, и Василича- йети видела впервые в жизни. Но она так давно ни с кем не говорила – о себе! На работе вечное чирик-чирик ни о чем, с соседями – тоже только о текущем.
Поэтому не удержалась и выложила – как на духу.
– Это тот Денис, который сейчас Чайковского играл? – уточнил новый знакомец.
– Да, да! Это мой одноклассник! Он так меня любил, а я оказалась дурочкой!
– И вы надеетесь, что можно обернуть время вспять? – улыбнулся Василич. – Заполучить Дениса?
– Не знаю, на что надеюсь, – печально вздохнула Маша. – Просто сижу на балконе, слушаю, как он играет, и мне очень хорошо.
– В следующий раз я вам диск Евгения Кисина принесу.
– Откуда он – в вашем натуральном хозяйстве?
– Закажу.
– Спасибо.
Маша встала из-за стола. Настроение испортилось.
– Сколько я вам должна?
Он пожал плечами:
– С девушек не беру.
Машу ужасно раздражала эта местная фразочка. Деньгами не возьмет, зато приставать будет.
Но йети, оказалось, не только язык птиц понимал, но и ее мысль тоже смог прочитать. Он усмехнулся:
– Приставать не собираюсь. Куда мне со звездой Денисом тягаться!
Вот – рассказала на свою голову!
Она поджала губы и вышла проводить своего «мужа на час» за калитку. Время еще не позднее, даже не смеркалось, но из лесу вдруг показался Джек.
Маша к тому времени собаку почти приручила. Погладить себя самоед по-прежнему не позволял, но на нее рычать-щериться перестал. А на гостя – оскалился. Потом прижал уши и начал угрожающе подступать.
– Осторожнее! – перепугалась Маша.
Но абориген, отстранив ее своей лапищей, молча стоял и ждал приближения пса.
– Он вас порвет! – пискнула хозяйка.
Но суровая поступь Джека становилась все неуверенней. Яростный лай поменял тональность и обратился в скулеж. Однако пес не отступал – продолжал, будто под гипнозом, приближаться. Когда он оказался в шаге от них, Василич приказал:
– Сядь.
Джек повиновался, понурил башку.
– Хозяином себя мнишь? – вкрадчиво спросил Василич.
Пес опустил голову еще ниже, уткнул подбородок в уличную пыль.
– Дом теперь не твой, – мрачно изрек лесной житель. – И не смей сюда больше приходить.
Огромная собака поспешно вскочила и бросилась к лесу. Когда пес убегал, он обернулся и, Маше показалось, поглядел на нее с обидой.
– Зачем вы его прогнали? – спросила она аборигена. – Этот Джек очень несчастный. Я его подкармливаю.
– Он вас благодарит? Дом охраняет?
– Н-нет. Только воет по ночам.
– Значит, никчемный, невоспитанный пес. Нечего ему тут делать.
Маша расстроилась:
– И больше он не придет?
– Может, и придет, – усмехнулся гость и добавил: – Если я разрешу.
Он повернулся – и двинул в ночь. К лесу.
«Выпендрежник провинциальный», – сердито подумала Маша.
Она вернулась в дом, налила себе бокал вина, погромче включила Чайковского и вышла на балкон. Светила луна, где-то вдалеке ухала сова. Маша ждала: во второй части концерта, когда скрипки запоют особенно жалобно, Джек обязательно начнет подвывать.
Но сегодня Чайковский и Денис закончили выступление в тишине, и без сопровождения собаки музыка показалась Маше пресноватой.
* * *
Когда Розу Хутор накрыло снегом, Маша вспомнила про бесплатный ски-пасс, который ей выдали на работе, и решила осваивать горные лыжи.
Знакомый инструктор показал основы, но ставить технику отказался:
– Извини, Маша, у меня каждый час работы золотой.
– Давай платить буду.
Он фыркнул:
– Твоей зарплаты и на день не хватит.
Пришлось потихоньку, с детских склонов, кататься самой. Но спортом она сроду не занималась – и возраст, и реакция не та. Пару раз прилично грохнулась, однажды сшибла ребенка и еле спаслась от разъяренной мамаши. Уже решила было бросить эту затею – но вдруг на склоне к ней подкатил Василич и предложил:
– Давай научу.
Выглядел он довольно позорно – комбинезон советских времен, шапочка физкультурника тоже из прошлого века, лыжи какие-то деревянные. Но объяснял толково и терпеливо, только очень уж нудно. Как застряли на самом простом склоне «Шале», так на нем и катались бесконечно. Даже на «Б-52» ее не пускал. Поправлял постоянно, придирался.
Маша ворчала:
– Тиран вы. Собаку мою выставили, разогнаться нормально не даете.
Василич усмехался:
– Разогнаться всегда успеешь. А за Джека своего не волнуйся. Он у меня.
– Где?!
– В Сочи. Я зимой там живу.
– И зачем он вам?
– Перевоспитываю. Учу, как надо дом охранять. Когда исправится – верну.
Маша искоса взглянула на своего спутника. Похоже, запал на нее Василич! С чего бы иначе – возился с ней на горных склонах? О собаке заботился?
Она виновато подумала: «И вообще хороший человек – надежный, порядочный. Совсем не блаженный. Так жаль, что я не могу его полюбить».
