Только сейчас понял Гамаш, как сильно тосковал он по всему этому в глубине души.
По мосту Шамплена они переправились с острова Монреаль на южный берег.
Гамаш сидел на пассажирском сиденье, Клутье – за рулем. Река Святого Лаврентия, текущая под мостом, была забита расколотым льдом – весеннее таяние делало свое дело. Реки по всему Квебеку замерзали и таяли, потом снова замерзали. Возникали массивные ледяные заторы. Рекам, разбухшим от тающего снега и апрельских дождей, некуда было деваться. Разве что выйти из берегов.
Половодье случалось каждую весну. Однако Гамаш видел, что в этом году все по-другому.
Он боялся высоты и, проезжая по этому величественному мосту, предпочитал смотреть перед собой. Но теперь он заставил себя взглянуть вниз. Чувствуя легкое головокружение, он ухватился за дверную ручку и посмотрел за край моста, на громадные рваные ледяные торосы, тянущиеся к нему из реки.
Насколько хватало глаз, по всей реке громоздился лед. Растрескавшийся и вставший дыбом. Плывущий своим путем.
Повернувшись вперед, Гамаш снова начал дышать, с каждым вдохом моля Бога дать им хорошую погоду и растопить заторы. Растопить вставшие реки. Освободить их, пока они сами не вырвались на свободу.
Но, глядя, как дворники на других машинах сметают снег с лобовых стекол, он подумал, что обстановка не выглядит обнадеживающей. Да и небо впереди было затянуто тучами.
– Расскажите мне, что вы знаете, – сказал он агенту Клутье.
– Вивьен Годен и Карл Трейси живут на ферме неподалеку от Кауансвилла. Перед нашим отъездом я кое-что накопала. Вчера после звонка Омера местное отделение полиции посылало кого-то в их дом. Они искали, но ничего не нашли. Никаких свидетельств насилия.
– И никакой мадам Годен.
– Никакой. В прошлом их три раза вызывали в этот дом, причина – домашнее насилие. Но каждый раз, когда они приезжали, мадам Годен аннулировала жалобу и не впускала их в дом.
Значит, ее отец был прав, подумал Гамаш. В доме происходило что-то дурное.
– Полицейским теперь не требуется формальной жалобы, – сказал он. – Они могут произвести арест, если сами видят свидетельство насилия.
– Да, но, наверное, свидетельств было недостаточно.
– А значит, и арестов не было?
– Non.
Некоторое время они ехали в тишине, каждый смотрел в серый сырой день, размышляя.
Гамаш – об этой молодой женщине, Вивьен Годен.
Клутье – об Омере, отце Вивьен.
Когда она свернула с шоссе, Гамаш проинструктировал ее о дальнейших действиях:
– Нам нужно собрать как можно больше информации, перед тем как ехать к ней домой и говорить с ее мужем. У нас будет одна попытка, прежде чем он вышвырнет нас из своей собственности. Мы должны сделать так, чтобы каждый наш вопрос был весомым. На следующем перекрестке сверните, пожалуйста, к местному отделению. Это ведь они отвечали на вызовы?
– Да, но я уже говорила с ними.
– Говорить по телефону и говорить, глядя в глаза, – вещи разные. Кроме того, тут возникает вопрос об уважении. Это их территория. Мы не можем просто приехать и начать задавать людям вопросы. К тому же нам, вероятно, понадобится их помощь.
Еще через несколько минут они свернули к городку.
– Сюда, пожалуйста, – сказал Гамаш, показывая на угловую улочку, а затем на невысокое здание с эмблемой Квебекской полиции на фасаде.
Глава пятая
– Bonjour. Я старший инспектор Гамаш, со мной агент Клутье. – Он подсунул удостоверение под стеклянную перегородку, и дежурный взял его. – Мы бы хотели увидеть коммандера Флобер, s’il vous plait[11 - Пожалуйста (фр.).].
Человек в гражданской одежде, сидевший за стеклом, взглянул на удостоверение, потом на полицейских и показал на жесткую скамейку, где сидел ссутулившись какой-то пьяница:
– Подождите там.
– Merci, – сказал Гамаш и сел под фотографией премьер-министра Квебека – человека, ответственного за его разжалование.
Закинув ногу на ногу, он откинулся назад и стал ждать, глядя в никуда.
Клутье принялась ходить туда-сюда, проверяя сообщения на своем телефоне, разглядывая постеры, фотографии, предупреждения, положительные отзывы на стене. Фотографии игроков хоккейной команды Квебекской полиции. Она проверила эсэмэски на компьютере. Снова.
Наконец появилась коммандер Флобер и быстро прошла по коридору, на ходу протягивая руку:
– Старший суперинтендант…
– Инспектор, – поправил ее Гамаш, спрашивая себя, сколько еще раз ему придется делать это. – Старший инспектор.
Он поднялся на ноги.
– Брижит Флобер, – представилась коммандер, пожимая ему руку.
– Да, я помню, – сказал Гамаш.
Будучи старшим суперинтендантом, он поставил перед собой задачу посетить все провинциальные отделения. Посидеть с начальниками отделений, а тем более с остальными агентами. Увидеть их глазами то, что нуждается в улучшении.
– Извините, что заставила вас ждать.
Коммандер Флобер посмотрела на Гамаша изучающим взглядом – такие взгляды становились для него все более знакомыми. Он подозревал, что придется привыкнуть к ним.
В отличие от тех любопытствующих взглядов, которые он обычно встречал на улице, когда прохожие пытались опознать знакомое лицо. Теперь в этих взглядах было не столько узнавание, сколько осуждение.
Флобер недовольно покосилась на дежурного, который этого даже не заметил, и повернулась к агенту Клутье, когда Гамаш представил ее.
– Пожалуйста, пройдемте со мной, – сказала Флобер.
Они последовали за ней вглубь здания, к ее кабинету, шагая мимо столов, за которыми сидели полицейские. Те бросали на посетителей рассеянный взгляд и снова погружались в свои дела.
А потом опять поднимали голову, поняв, что крупный человек в куртке – не кто-то чужой, а бывший глава всей их чертовой конторы.
Со своей стороны, Гамаш осматривал комнату, встречая взгляды, поспешно отводимые в сторону.
Один полицейский привлек его внимание. Плотный, но не толстый, крепко сбитый мужчина. Он сидел за своим столом, и если другие спешили отвести глаза, то этот не сделал ничего подобного.
Гамаш перевел взгляд вперед, но не раньше, чем сообразил, что знает этого человека. Где-то видел его.
Мужчина лет тридцати, с короткими темными волосами. Широкоплечий. Рост шесть футов, возможно, шесть футов один дюйм, хотя определить точнее рост сидящего человека затруднительно.
Где он встречал этого полицейского? В академии? Может, читал ему лекции? Или награждал медалью? За службу? За храбрость?
Нет, ничего такого. Он бы вспомнил. И все же он знал этого человека.
К тому же было кое-что особенное в его глазах. Если остальные полицейские смотрели с любопытством, то этот – с настороженностью.
Коммандер показала им на стулья по другую сторону своего стола и закрыла дверь.
– Как я могу вам помочь? – спросила Флобер.
Гамаш снял куртку и кивнул агенту Клутье, чтобы начинала.
– Мм. Значит… – Она попыталась собраться. – Нас интересует одна местная женщина. Вивьен Годен. Насколько нам известно, она пропала.
Фотография Вивьен легла на стол коммандера.
Флобер увидела молодую женщину. Прямые каштановые волосы зачесаны назад и собраны в хвост. Глаза светлые, пронзительно-голубые. Она не выглядела особенно счастливой, но в то же время не казалась злой или расстроенной. Вивьен Годен выглядела как-то невыразительно.
В реальной жизни она, возможно, была привлекательна, но эта фотография выжала из нее всю жизнь, сделала ее красивое лицо тусклым.
Коммандер Флобер оторвалась от фотографии и посмотрела на Клутье, потом на Гамаша и снова на Клутье:
– К сожалению, я с ней не знакома. Вы говорите, она местная?
– Да. Она замужем за Карлом Трейси.
– А-а, Трейси я знаю.
Флобер подошла к двери и позвала одного из полицейских. Того, кто привлек внимание Гамаша, когда они шли в кабинет.
– Это агент Камерон.
Гамаш поднялся и сразу же увидел, что ошибался. Не шесть футов и даже не шесть футов и один дюйм. В этом человеке было не меньше шести футов трех дюймов. И сложен он был более чем солидно.
Его лицо на расстоянии казалось ничем не примечательным.
Но это представление изменялось, стоило ему подойти поближе. Примечательным в нем были шрамы. Один рассекал его губы, другой – левую бровь. Правая скула была чуть-чуть приплюснута. Как и нос.
Гамаш заметил также – хотя это трудно было не заметить – кольцо на пальце Камерона.
Вот откуда он его знал.
– Patron, – сказал Камерон.
Гамаш показал на кольцо:
– Превосходная игра. Я там был. «Алуэттс» налетели сзади. У вас были впечатляющие блокировки. Одна из них в конце третьей четверти, да? Она позволила квотербеку бежать на тачдаун.
– Верно. – Камерон улыбнулся, и его мощная рука отпустила руку Гамаша. Он остался стоять, втиснутый в маленькую комнату. – Давно это было.
– Не так уж и давно. Вы – Роберт Камерон, n’est-ce pas?[12 - Не так ли? (фр.)]
– Да. Боб.
Этот человек был блокирующим полузащитником в «Монреаль Алуэттс». Несколько лет назад помог им выиграть Кубок Грея Канадской футбольной лиги.
А теперь он работал в Квебекской полиции.
Его каштановые волосы были коротко подстрижены, глаза смотрели сосредоточенно. Глаза спортсмена. Человека, который всегда точно оценивает обстановку. И готов действовать и реагировать.
Это качество полезно и для агента полиции, подумал Гамаш. Если только реакция не становится чрезмерной. У человека таких размеров реакция могла быть жестокой. Даже смертельно опасной.
Но когда Камерон заговорил, это звучало как шепот. Голос у него оказался низким, отчетливым, скорее тихим, чем мягким. Многие крупные люди любят верховодить, командовать существами меньших размеров. Устрашать своим ростом и обуздывать. Но Боб Камерон был явно озабочен тем, чтобы люди в его присутствии чувствовали себя спокойно. Пытался вписаться в мир, не созданный для него.
Это очаровывало и одновременно озадачивало. Потому что Гамаш видел, как этот человек играет в футбол.
Он видел, на что способен Камерон. Что он умеет. Что ему нравится. И это касалось не только блокировок и перехватов. Это касалось нанесения ущерба плоти и костям.
Гамаш с удовольствием отметил, что вне игры и в форме Квебекской полиции Боб Камерон не производил впечатления громилы. По правде сказать, он даже напомнил Гамашу его сына Даниеля. Тот был выше отца, массивнее, что не мешало ему быть мягким и вдумчивым. Хотя и у него была другая сторона.
Гамаш понимал, что было бы ошибкой наделять агента Камерона качествами, присущими его сыну, но все же он поймал себя на том, что симпатизирует этому человеку. Сохраняя в памяти образ левого полузащитника в действии. Захват игроков другой команды. Швыряние их на землю.
– Боб, ты слышал о пропавшей женщине? – спросила коммандер. – Вивьен…
– Годен, – подхватил Камерон. – Oui. Ее отец звонил вчера, а сегодня утром я говорил с монреальским агентом. – Он повернулся к Клутье. – С вами?
– Oui.
– Случилось что-то еще? Она не…
Камерон знал, что Гамаш вернулся в отдел по расследованию убийств. И, как и все в их отделении, во всей Квебекской полиции, а возможно, и во всей провинции, он читал утром посты в социальных сетях.
Но он ничего не слышал о том, что обнаружено тело, уже не говоря о конкретном теле.
– Нет, – ответил Гамаш. – Однако мы подумали, что стоит оглядеться тут, если вы не возражаете.
– Я не против, но, как я уже говорил ее отцу, мы не считаем ее пропавшей.
– Почему?
– После его звонка в дом ездили агенты. Говорили с Трейси. Когда ему сообщили, что его жена не появилась в доме отца, он рассмеялся. Сказал, что ничуть не удивлен. Сказал, что она могла уехать с каким-нибудь любовником.
