Очень храбрый человек
Луиза Пенни
Звезды мирового детективаСтарший инспектор Гамаш #15
Роман «Очень храбрый человек» продолжает серию расследований старшего инспектора Армана Гамаша. Этот обаятельный персонаж создан пером Луизы Пенни, единственного в мире пятикратного лауреата премии Агаты Кристи.
«Сегодня первый день Армана Гамаша в Квебекской полиции, куда он вернулся после девятимесячного отстранения, последовавшего за рядом необдуманных, пагубных решений», – пишут в «Твиттере» недоброжелатели – нет, явные враги Гамаша. Тем не менее в полиции знают: он лучший. Он умеет действовать отчаянно дерзко, рискованно и, что бы там ни писали в твитах, в высшей степени эффективно. Именно таких решений требуют от старшего инспектора события, обрушившиеся на него в первый же рабочий день. Пропала молодая беременная женщина, и он берется за расследование, испытывая глубокое (и возможно, неразумное) сочувствие к ее отцу, ведь у инспектора тоже есть взрослая дочь! Тем временем провинции Квебек угрожает весеннее наводнение эпического масштаба. Надвигающаяся катастрофа всегда несет с собой хаос, и Арман Гамаш пытается ему противостоять. Отложить поиски пропавшей, как считает его зять – тоже старший инспектор полиции, – и заняться более насущными вопросами перед лицом стихийного бедствия? Нет. «Сражение можно выиграть на одном фронте, – заявляет Гамаш. – Но война выигрывается на многих». Лед на реках уже тронулся, трещат мостовые опоры, в Сети запущено видео, порочащее честь Армана Гамаша… Успеет ли он выиграть свою войну?
Впервые на русском!
Луиза Пенни
Очень храбрый человек
Louise Penny
A Better Man
© 2019 by Three Pines Creations, Inc.
© Г. А. Крылов, перевод, 2021
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2021
Издательство АЗБУКА®
* * *
Эта книга посвящается Бишопу, нашему золотистому.
Не было собаки лучше, не было более любящего спутника.
Глава первая
Что случилось с Кларой Морроу? Она была великим художником. #МорроуОтстой
Ты шутишь? Его взяли назад в полицию? #ПолицияАтстой
– Merde[1 - Дерьмо (фр.).].
– Merde? – Мирна Ландерс взглянула на подругу поверх кружки с кофе латте.
– Извини, – вздохнула Клара Морроу. – Я хотела сказать, фак. Фак-перефак.
– Узнаю мою девочку. Но с чего это ты вдруг?
– Не догадываешься?
– Неужели Рут приближается? – Мирна в притворной панике оглядела бистро. А может, не такой уж и притворной.
– Хуже.
– Разве это возможно?
Клара протянула Мирне свой телефон, хотя владелица книжного магазина уже знала, что? увидит.
Перед тем как встретиться с Кларой за завтраком, она прокрутила свою ленту в «Твиттере». На экране было выставлено на всеобщее обозрение быстро остывающее тело художнической карьеры Клары.
Пока Мирна читала, Клара сидела, обхватив заляпанными краской руками кружку с горячим шоколадом, specialitе de la maison[2 - Фирменное блюдо (фр.).], и смотрела то на подругу, то на сводчатое окно и крохотную квебекскую деревушку за ним.
Если телефон был огорчением, то окно – бальзамом. Пусть оно и не исцеляло полностью, но все же утешало своей привычностью.
Небо было серым и грозило дождем. Или дождем со снегом. Или ледяной крупой. Грунтовая дорога была покрыта жидкой грязью. На мокрой траве тут и там лежали клочья снега. Жители, выгуливавшие собак, шлепали по грязи в резиновых сапогах, уповая на то, что несколько слоев одежды не подпустят апрельский холод к их коже, не позволят пробрать до костей.
Это было невероятно. Пережив очередную лютую канадскую зиму, они почему-то неизменно становились жертвами ранней весны. Виновата была влажность. И перепады температуры. И иллюзорная надежда, что уж на этот раз погода наверняка будет помягче.
Лес за окном стоял, как армия зимних призраков, скелетов с болтающимися на ветру конечностями, которые клацали, ударяясь друг о друга.
Над трубами старых домов, обитых вагонкой, построенных из плитняка или кирпича, вился дымок. Словно сигнал, посылаемый какой-то высшей власти. Чтобы прислала помощь. Прислала тепло. Прислала настоящую весну, а не эту ужасную мешанину слякоти и мороза, дней-дразнилок. Дней снега и тепла.
Апрель в Квебеке – месяц жестоких контрастов. Месяц безупречных послеполуденных часов, проведенных под ярким солнцем, сидя за столиком с бокалом вина, и снегопадов на следующее утро. Месяц проклятий сквозь зубы и сапог в корке грязи, замызганных машин, собак, вывалявшихся в месиве из земли и снега, а потом отряхивающихся. Отчего каждая входная дверь покрывается грязью. И стены. И потолок. И пол. И люди.
Апрель в Квебеке – это климатологический дерьмопад. Мозгосрач эпических масштабов.
Но то, что происходило за большими окнами бистро, было цветочками по сравнению с тем, что появлялось на маленьком экране телефона Клары.
Стулья Клары и Мирны стояли близко к камину, в котором потрескивали поленья, отправляя в дымоход порхающие янтарные звездочки. В деревенском бистро пахло дымком, кленовым сиропом и крепким свежим кофе.
«Клара Морроу переживает свой коричневый период, – читала Мирна. – Сказать, что ее последние предложения – говно, было бы несправедливо по отношению к фекалиям. Будем надеяться, что перед нами всего лишь период, а не конец».
– О-хо-хо, – сказала Мирна. Она положила телефон на стол и накрыла ладонью руку подруги. – Merde.
– Tabernac[3 - Франкоканадское ругательство. Произошло от церковного слова «tabernacle» – «скиния».]. Кто-то из отдела особо опасных преступлений прислал ссылку. Вы только послушайте.
Другие агенты в конференц-зале повернулись к нему, пока он читал с экрана своего телефона:
– «Сегодня первый день Армана Гамаша в Квебекской полиции, куда он вернулся после девятимесячного отстранения, последовавшего за рядом необдуманных, пагубных решений».
– Пагубных? Это вранье, – сказал один из полицейских.
– Вранье, которое ретвитят сотни людей.
Другие агенты и инспектора достали свои телефоны и принялись водить пальцами по экранам, поглядывая на дверь. Чтобы убедиться…
Часы показывали без одиннадцати минут восемь, и сотрудники отдела по расследованию убийств собирались на регулярное понедельничное совещание для обсуждения текущих расследований.
Впрочем, в сегодняшнем совещании было что-то не так. Как и в сегодняшнем утре. Зал был наэлектризован – все пребывали в нетерпении. А то, что они увидели на экранах своих смартфонов, еще больше повысило напряжение.
– Merde, – пробормотал один из агентов. – «Достигнув вершин власти в качестве старшего суперинтенданта Квебекской полиции, – начал читать он, – Гамаш не замедлил злоупотребить ею. Он намеренно выпустил на улицу катастрофическое количество опиоидов. После проведенного расследования его временно отстранили».
– Они понятия не имеют, о чем пишут. Однако это не так уж плохо.
– Вот тут дальше: «Его следовало как минимум уволить. Возможно, судить и посадить в тюрьму».
– Ух ты.
– Что за безумие! – воскликнула одна из полицейских постарше, она схватила телефон и стала читать сама. – Кто пишет подобную чушь? Они даже не упоминают о том, что он изъял все наркотики.
– Конечно не упоминают.
– Надеюсь, он этого не увидит.
– Шутишь? Непременно увидит.
В зале наступила тишина, только слышалось тихое постукивание пальцев по смартфонам. Похожее на шорох омертвевших веток на ветру.
Все читали, бормоча себе под нос слова, которые их предки почитали священными, но которые теперь превратились в ругательства. «Tabernac. C?lice. Hostie»[4 - Чаша. Облатка (фр.).].
Один из полицейских постарше обхватил руками голову, помассировал виски. Потом потянулся к телефону:
– Я напишу опровержение.
– Не надо. Пусть лучше руководство. Старший суперинтендант Туссен вправит им мозги.
– Пока что не вправила.
– Еще не вечер. Она стажировалась при Гамаше. Она его защитит.
В дальнем углу одна из агентов уставилась в свой телефон, нахмурившись так, что между ее бровями залегла глубокая складка.
В то время как остальные полицейские были бледны, она вся раскраснелась. И читала она не эсэмэску или твит, а письмо, полученное по электронной почте.
Несмотря на свой возраст – около сорока пяти лет, – Лизетт Клутье была одним из новичков в отделе по расследованию убийств, куда ее перевели из бухгалтерии полиции. Она много лет искала огрехи в расходовании бюджета полиции, уже перешагнувшего за миллиард долларов, и наконец суперинтендант Гамаш отметил ее работу и решил, что она будет не менее полезна в поисках убийц.
Пусть она не могла обнаружить следы ДНК или заметить подозрительного человека, следующего за ней по пятам темной ночью, но деньги она очень даже умела отыскивать. А это часто приводило к тем же результатам.
Все остальные в зале трудились не покладая рук, чтобы попасть в самый престижный отдел полиции Квебека.
Агент Лизетт Клутье делала все возможное, чтобы покинуть этот престижный отдел. И вернуться в уютную, безопасную, предсказуемую, понятную среду цифр. Подальше от ежедневных ужасов и физического насилия, эмоционального хаоса убийства.
На подобных совещаниях Клутье всегда выбирала одно и то же место, садясь спиной к длинной белой доске с прикнопленными к ней фотографиями.
Она обдумала полученное ею письмо, написала ответ и поскорее отправила его, чтобы не передумать.
– С кем поспорить, что некоторые из этих твитов от Бовуара? – подал голос один из молодых агентов.
– Вы имеете в виду старшего инспектора Бовуара?
Все повернулись к двери. А потом начали вставать, со скрежетом отодвигая стулья.
Изабель Лакост стояла с тростью в руке, пристально глядя на молодого агента. Наконец она отпустила его и с улыбкой обвела взглядом знакомые лица.
Когда она в последний раз была на понедельничном совещании, то председательствовала на нем как глава отдела по расследованию убийств. Теперь она вошла в зал, хромая.
Ее раны, почти залеченные, все же давали о себе знать. И так будет всегда.
