– Но ты сам говорил мне о древних философах, которые учили, что нет такой вещи, как безопасность, ни для биологических объектов, ни для мыслящих машин. Так какой смысл уходить? Вирус может заразить меня, а может и не заразить. Твой собственный механизм может отказать по причине, о которой ты сейчас даже не догадываешься. С неба может упасть метеорит и убить нас обоих.
– Мой сын, мой воспитанник, мой дорогой Гильбертус, неужели ты не пойдешь со мной? Даже если я попрошу тебя? Мы можем обсудить эти вопросы потом. И не здесь.
– Ты произнес вежливые слова, что является манипулятивной человеческой уловкой. Я сделаю то, о чем ты просишь.
Вслед за независимым роботом Гильбертус вышел из куполообразного здания лаборатории, пройдя через шлюзы. Они наконец оказались под красноватым небом Коррина. Когда они отошли на порядочное расстояние, человек заговорил о том, что увидел в лаборатории:
– Отец, ты никогда не испытываешь неудобств от того, что убиваешь так много людей?
– Но я делаю это для блага Синхронизированных Миров, Гильбертус.
– Но они же люди… такие же, как я.
Эразм повернулся к нему.
– Они не такие люди, как ты.
Когда-то, много лет назад, робот придумал специальный термин для того, чтобы воздать должное поразительным мыслительным способностям Гильбертуса, его замечательному умению организовывать мышление и память и умению логически мыслить.
– Я твой ментор, – сказал тогда независимый робот, – ты же мой ментируемый. Я наставляю тебя в овладении ментальными, то есть умственными процессами. Поэтому я дам тебе прозвище, которое я произвел из этих терминов. Я буду использовать это прозвище при обращении, когда буду особенно тобой доволен. Надеюсь, ты тоже будешь считать этот термин ласкательным.
Гильбертус расцвел улыбкой от похвалы своего хозяина.
– Это будет ласкательный термин? Какой же, отец?
– Я буду называть тебя моим Ментатом.
С тех пор эта кличка прижилась.
– Ты понимаешь, что Синхронизированные Миры могут с пользой применять способности людей. А эти люди – просто расходный материал на пути к цели. И я позабочусь о том, чтобы ты прожил достаточно долго и сам увидел, как созреют плоды того, что мы запланировали, мой Ментат, – сказал робот.
Гильбертус просиял.
– Я подожду и посмотрю, как будут развертываться события, отец.
Дойдя до виллы Эразма, они вошли в дышавший покоем ботанический сад – островок пышных растений, журчащих фонтанов и колибри – это было их частное убежище, место, где они могли приятно вместе проводить время. Гильбертус, не теряя времени, расставил фигуры, ожидая, когда Эразм закончит свои дела.
Человек двинул вперед пешку. Эразм всегда предоставлял Гильбертусу право первого хода, это была покровительственная отцовская поблажка.
– Когда мой ум находится в смятении, то для того, чтобы сохранить мышление в организованном порядке, я делаю так, как ты меня учил – я произвожу математические вычисления и мысленно совершаю путешествия. Это помогает мне избавляться от тревог и сомнений.
Он ждал, когда робот сделает ответный ход.
– Это блестяще, Гильбертус. – Эразм улыбнулся человеку так искренне, как только смог. – Ты – само совершенство.
Несколько дней спустя Омниус вызвал Эразма в башню Центрального Шпиля. Только что на Коррин прибыл маленький космический корабль, на борту которого находился единственный во всей Вселенной человек, который мог безнаказанно появляться на территории главного воплощения всемирного разума, в святая святых первичных Синхронизированных Миров. Из корабля вышел сухощавый жилистый человек и встал перед входом в механическую башню. Обиталище Омниуса, подобно фантастическому живому существу, могло менять свою форму, могло вырасти до поднебесья, а могло распластаться по земле.
Эразм сразу узнал этого смуглого человека с оливковой кожей. Это был мужчина с близко посаженными глазами, лысый, более высокий, чем тлулакс, и, по всей видимости, не такой хитрый. Даже сейчас, много лет спустя после своего исчезновения и мнимой смерти, Йорек Турр продолжал не покладая рук работать над уничтожением рода человеческого. Тайный союзник мыслящих машин, он за многие годы успел принести неисчислимые беды Лиге Благородных и Серене Батлер с ее драгоценным идиотским джихадом.
Когда-то давно Йорек Турр был правой рукой Иблиса Гинджо и начальником полиции джихада – джипола. На этом посту Турр проявил немалые способности, раскрывая мелкие заговоры и отыскивая малозначимых предателей, сотрудничавших с мыслящими машинами. Конечно, такая безусловная верность Омниусу проистекала из того простого факта, что она была принесена Омниусу в обмен на лечение, продлевающее жизнь, хотя оно и было проведено, когда Йорек был уже далеко не юношей.
Все годы пока Турр руководил джиполом, он посылал регулярные и обстоятельные донесения всемирному разуму. Работа его была безупречна, а те козлы отпущения, которых он вылавливал и уничтожал, были необходимыми жертвами ради упрочения положения Турра в Лиге Благородных.
После смерти Иблиса Гинджо Йорек Турр в течение нескольких десятилетий переписывал заново историю джихада, очернив при этом Ксавьера Харконнена и сделав мученика из Великого патриарха. Вместе с вдовой Гинджо он много лет заправлял делами Совета джихада, но когда пришло время занять место его главы, вдова Гинджо сумела переиграть его и посадить в это кресло сначала своего сына, а потом и внука. Чувствуя себя преданным людьми, которым он служил, Турр инсценировал свою смерть и начал служить мыслящим машинам открыто, получив в управление планету Синхронизированных Миров Уаллах IX.
Увидев Эразма, Турр обернулся к нему и расправил плечи.
– Я явился сюда доложить о наших планах относительно уничтожения Лиги. Я знаю, что мыслящие машины умны, упорны и беспощадны, но прошло уже больше десяти лет с тех пор, как я предложил идею вирусной войны. Почему все так затянулось? Я хочу, чтобы вирусы были пущены в дело. Мне не терпится посмотреть, что из этого получится.
– Ты всего лишь предложил идею, Йорек Турр. Настоящую работу сделали Рекур Ван и я, – парировал Эразм.
Лысый человек скривился и махнул рукой.
Из башни загремел голос Омниуса:
– Я буду действовать в моем личном темпе и буду исполнять мои планы тогда, когда сочту это нужным.
– Конечно, лорд Омниус. Но поскольку я принимал некоторое участие в этом плане, предложив его идею, то мне, естественно, интересно знать, как он выполняется.
– Ты будешь доволен ходом испытания, Йорек Турр. Эразм убедил меня в том, что полученный им штамм ретровируса достаточно смертоносен, обладая способностью вызывать заболевание со смертностью сорок три процента.
Турр издал удивленное восклицание.
– Так много? Никогда еще не было такой страшной чумы.
– Но все же эта болезнь не кажется мне очень эффективной, так как она не сможет убить и половины наших врагов.
Темные глаза Турра сверкнули.
– Но, лорд Омниус, не следует забывать, что будет много непредсказуемых вторичных потерь от инфекции, недостаточного ухода и лечения, от голода и несчастных случаев. Притом что двое из пяти заболевших умрут, а остальные будут с большим трудом выздоравливать и тяжело болеть, то просто не хватит врачей для оказания им помощи – тем более что мы не говорим о других болезнях и травмах. Подумайте также о смятении, которое охватит правительства, общество, армию! – Казалось, Турр сейчас подавится собственной радостью. – Лига окажется неспособной наносить удары по планетам Синхронизированных Миров; более того, она не сможет ни защититься – в случае удара мыслящих машин, – ни даже позвать кого-нибудь на помощь. Сорок три процента! Ха, да это поистине смертельный удар по остаткам человеческого рода!
– Экстраполяции Йорека Турра заслуживают доверия, Омниус. В этом случае сама непредсказуемость человеческого сообщества вызовет куда большие поражения, чем ретровирус с его смертностью в сорок три процента.
– Мы достаточно скоро получим опытные, так сказать, эмпирические данные, – сказал Омниус. – Первая обойма зараженных снарядов уже готова к запуску, а вторая сейчас находится в производстве.
Турр расцвел радостной улыбкой.
– Превосходно. Я хочу посмотреть запуск.
Эразм удивился, неужели Турр повредился умом во время продлевающего жизнь лечения? Или он скотина и предатель от рождения?
– Пойдемте со мной, – произнес наконец робот. – Мы найдем место, откуда вам будет удобно наблюдать за запуском.
Спустя некоторое время они смотрели на огненные хвосты ракет, выпущенных в багровое небо, освещенное красным гигантом Коррина.
– В человеческой природе радоваться фейерверкам, – сказал Турр. – И для меня это действительно славное зрелище. Отныне исход борьбы столь же очевиден, как сила тяготения. Ничто не сможет остановить нас.
Нас – это интересный выбор слова, подумал Эразм. Но я все равно не полностью ему доверяю. Его ум полон темных замыслов.
Робот поднял свое улыбающееся металлическое лицо к небу, глядя вслед следующей партии смертоносных контейнеров, улетавших в сторону пространства Лиги.
Люди приветствуют меня как героя-освободителя. Я воевал с кимеками и изгонял мыслящих машин. Но мое наследие не ограничится достигнутым. Сделанное – это всего лишь начало.
Примеро Квентин Батлер. Мемуары в библиотеке Парламента
После того как Хонру была отвоевана у мыслящих машин, Квентин и его войска провели на планете еще месяц, завершая зачистку, помогая в восстановлении хозяйства и оказывая помощь уцелевшим людям. Половина гинацских наемников осталась на Хонру, чтобы обеспечивать безопасность и освобождать планету от остатков армии роботов.
Когда все подготовительные работы были завершены, примеро Квентин Батлер и два его старших сына отбыли на близлежащий Пармантье. Туда Квентин привел значительный флот с солдатами, которые предвкушали давно заслуженный отпуск. Риков рвался домой к жене и единственной дочери.
До того как освобождение Хонру отодвинуло границу с Синхронизированными Мирами, Пармантье был самой близкой к владениям Омниуса планетой Лиги Благородных. В течение нескольких десятилетий переселенцы добились замечательных успехов в восстановлении планеты после длительного и разрушительного господства машин. Тяжелая промышленность роботов была демонтирована и приведена в порядок, токсические выбросы вредных химических соединений нейтрализованы и вывезены, восстановлено земледелие, насажены леса, реки очищены и направлены в другие русла.
Хотя Риков Батлер проводил много времени на службе в Армии джихада, его любили здесь как толкового и эффективного правителя поселений. Стоя с отцом на мостике флагманской баллисты, он широко улыбался, видя, как приближается безмятежная мирная планета – его родной и любимый дом.
– Не могу дождаться, когда снова увижу Коге, – тихо проговорил он, задумчиво расхаживая по кабине вокруг командирского кресла. – До меня только сейчас дошло, что Райне уже исполнилось одиннадцать. Мне так хочется, чтобы она все время была маленькой.
– Можешь наверстать упущенное, – сказал Квентин. – Я хочу, чтобы у тебя было много детей. Мне лично мало одной внучки.
– У тебя никогда не будет других детей, если ты не побудешь наедине с женой, – толкнув брата локтем в бок, насмешливо произнес Файкан. – Между прочим, в городе есть приличные гостиницы, так что у вас есть шанс на уединение.
Риков рассмеялся.
– Мои отец и брат всегда желанные гости в нашем доме. Да что там, Коге просто не пустит меня в постель, если я не пущу вас в дом.
– Исполняй свой долг, Риков, – притворно рыкнул Квентин. – Мне кажется, что твой старший брат не намерен жениться.
– Пока, во всяком случае, нет, – отозвался Файкан. – Я не нашел среди будущих родственников достаточно влиятельных политиков с дочерьми. Но я найду.
– Какой ты романтик.
За прошедшие годы Риков и Коге купили и уютно обустроили симпатичное поместье на склоне зеленого холма с видом на столицу Ниуббе. Со временем, учитывая административные таланты Рикова, Пармантье мог превратиться в одну из самых могущественных планет Лиги Благородных.
Когда корабли джихада приземлились на посадочную площадку, а солдаты и наемники отпущены в увольнение, Квентин вместе с сыновьями направился в дом губернатора. Когда они вошли, Коге сдержанно поцеловала мужа. Вышла встретить отца и Райна, серьезная большеглазая светловолосая девочка, предпочитавшая проводить время с книгами, а не с подругами. В доме было и небольшое святилище Трех Мучеников. В плошках росли яркие оранжевые ноготки в память о Манионе Невинном.
Но хотя Коге Батлер была предана делу джихада и начинала каждый день с молитвы, она все же не была одной из фанатичных мартиристкок, у которых на Пармантье были очень сильные позиции. Жители Пармантье еще не забыли того жестокого угнетения, какому подвергали их мыслящие машины, и поэтому большая часть людей здесь обратилась в наиболее воинствующую религию, направленную против мыслящих машин.
Коге также внимательно следила за тем, чтобы никто из членов ее семьи не употреблял пряный меланж.
– Серена Батлер не принимала его. Поэтому и мы не будем делать этого.
Когда Риков бывал на войне или на маневрах, он иногда позволял себе этот распространенный порок, но дома в присутствии жены вел себя примерно и тоже не прикасался к специи.
Юная Райна сидела за столом, являя собой образец учтивости и хороших манер.
– Сколько ты пробудешь с нами? – спросила Коге.
Но Квентином овладел приступ великодушия, и он ответил за сына:
– Файкану все равно нечего делать. Поэтому он отправится со мной добивать мыслящих машин. У Рикова же есть и другие обязанности. Я и так повадился слишком надолго отбирать его у вас. Управление Пармантье – дело не менее важное, чем служба в Армии джихада. Поэтому властью, данной мне чином примеро, я предоставляю ему длительный отпуск – не меньше года, – чтобы он мог достойно исполнить свои обязанности политического лидера, мужа и отца.
У Квентина потеплело на душе, когда он увидел изумление и восторг на лицах Коге и Райны. Ошеломленный Риков не знал, что отвечать.
– Благодарю вас, сэр!
Квентин расплылся в широкой улыбке.
– Покончим с формальностями, Риков. Думаю, что в своем доме ты можешь называть меня отцом.
Он отодвинул тарелку, чувствуя себя умиротворенным и сонливым. Наконец-то сегодня он выспится на мягкой постели, а не на узкой лежанке в каюте примеро.
– Что же касается нас с тобой, Файкан, то мы будем отдыхать и пополнять запасы неделю. Солдатам и наемникам этого вполне хватит. Не одним машинам надо перезаряжать свои батареи. После этого мы снова отбудем.
Файкан коротко кивнул.
– Неделя – это очень щедро.
Несколько дней, отдыхая от службы, Квентин развлекал семейство Рикова рассказами о военных подвигах и приключениях во время обороны Икса. Рассказал он и о том, как был заживо погребен в обрушившейся пещере. Квентин признался, что в том тесном мраке чувствовал себя очень неуютно. Поведал он и о том, как встретился – и смог уйти – с титаном Юноной, когда с командой спасателей отправился выручать своих с павшей Бела Тегейзе.
Слушатели содрогались. Кимеки были еще более загадочны и страшны, чем традиционные боевые роботы. К счастью, с тех пор, как они обратились против Омниуса, титаны стали причинять меньше хлопот Лиге.
Райна, примостившись на краешке стула и широко раскрыв глаза, внимательно слушала рассказы деда. Квентин ласково улыбнулся внучке.
– Скажи мне, Райна, что ты думаешь о машинах?
– Я их ненавижу! Они демоны. Если мы не сможем уничтожить мыслящих машин, то их накажет Бог. Так говорит моя мама.
– Если только эти машины сами не были посланы нам за наши грехи, – предостерегающим тоном произнесла Коге.
Квентин посмотрел сначала на Коге, потом на Райну и Рикова.
– Ты когда-нибудь видела мыслящих машин, Райна?
– Машины вокруг нас, поэтому трудно отличить злых от добрых.
Вскинув бровь, Квентин горделиво взглянул на Рикова.
– Когда-нибудь она станет превосходным крестоносцем.
– Или, может быть, политиком, – возразил Риков.
– Ну что ж, полагаю, что Лиге нужны и политики.
