– Да, по итогам мы, конечно, сделаем клип. Подробности вы узнаете у моего импресарио Агаты.
Феликс кивнул пышногрудой блондинке, которую временно повысил в должности, пока не найдет нормального работника-мужчину.
– Следующий вопрос.
– Феликс, неужели в поведении Мунь Луна не было никаких тревожных звоночков?
– Никому и в голову не могло прийти, что он верит в эту чушь с древними пророчествами! Узко… космонавт как космонавт.
– Говорят, на обучении вы с ним дружили.
– Кто? Я?! Следующий вопрос!
– Вы знаете, что в Тибете его считают героем, который попытался помешать исследованию космоса и тем самым спасти человечество!
– Это ненадолго. Чтобы быть героем, нужно обладать особенным шармом, – сказал Феликс и пригладил свою свежепересаженную шевелюру.
Краем глаза он заметил, как Тимонов встает со своего места. Капитан не умел купаться в лучах славы и наслаждаться всеобщим вниманием. Он спешил поскорее уйти, чтобы присоединиться к остальным членам команды, собиравшимся жарить шашлыки. В других обстоятельствах Феликс бы остался с журналистами еще часа на два, сделал бы пару скандальных заявлений, оскорбил бы двух-трех женщин и африканского гомосексуалиста для верности, но он тоже был приглашен к столу. И пригласил его лично Тимонов, как тут отказать?
– Последний вопрос, Феликс!
– Ну, задавайте, – сказал певец, поднимаясь с кресла.
– Какие ваши дальнейшие планы? Куда вы двинетесь дальше?
Феликс лучезарно улыбнулся.
– Назад в космос, конечно же!
Людмила Макарова. Колесо «Антарес»
Вентиляционные тоннели опутывали станцию сетью ходов, скрытых между внутренней и наружной обшивкой. Здесь было жутковато. Впереди мигали одинокие световые маячки. Луч налобного фонарика выхватывал из темноты шевелящиеся пятна очищающего геля, скользившего по стенам. Ровный ток воздуха свистел в ушах, и этот шум смешивался с глухим угрожающим гулом.
Лика еще немного проползла вперед на четвереньках, уперлась в частую решетку фильтра, перегородившую узкий проход, и попятилась. Развернуться было негде, казалось, что тоннель позади все время удлиняется и будет удлиняться вечно… Лика подумала, что останется здесь навсегда, рванула назад изо всех сил и вывалилась из овального окна воздухозаборника, расположенного под низким потолком.
– Ай! Не считается, – сказала она, вставая с пола и потирая ушибленный локоть.
– Чего ты орешь! – зашипел Дин. – Все считается.
Он поставил решетку на место, достал из кармана снятые болты и один за другим прикрутил их маленьким жужжащим инструментом.
– Ты говорил, там целые километры вентиляции, даже шахты есть!
– Вот и лезла бы дальше. Сама же испугалась.
– Я не испугалась. Я уперлась в фильтр!
В коридоре послышались шаги и шум голосов.
– Бежим! – Дин сунул жужжащий «мультитул» в карман и схватил ее за руку.
Они промчались по узким коридорам технического этажа, проскочили окна смотровой галереи и влетели на территорию школы. У Лики кололо в боку. У нее были перепачканы ладони и коленки, а к ботинку прилип шматок очищающего геля, который зажевал штанину. Пока Лика его отдирала, он издавал чавкающие звуки и лип к манжетам.
– Трусиха, – сказал Дин.
Это было ужасно обидно. Но еще обиднее было, что Лика в самом деле испугалась. Она проглотила слезы, навернувшиеся на глаза, и швырнула липкий комок в мусоросборник, стоявший возле спортивного уголка.
– Ничего я не трусиха! Нельзя портить воздушные фильтры. Это угрожает безопасности станции, – сказала она с папиными интонациями в голосе.
– Лишка-трусишка!
– Мне просто стало неинтересно!
Дин ковырнул покрытие носком ботинка и понизил голос.
– Ты все равно не пойдешь туда, где интересно.
– Куда это?
– На Колесо.
– Ух ты… – Лика тоже понизила голос до шепота. – Кто тебя туда пустит…
– Контрольные тесты по физике за триместр сделаешь? – предложил Дин. – Я тебя возьму, так и быть.
Это была достойная цена. Очень достойная. Лика училась на год младше Дина. Несмотря на то что задачки повышенной сложности она щелкала как орешки, с программой следующего класса она могла и не справиться. Сегодняшняя экскурсия в вентиляционный тоннель стоила ей всего нескольких домашних заданий, которые Дин не завалил только благодаря Лике. Но Колесо… И шанс избавиться от этой проклятой «трусихи»…
Ах, если бы можно было отмотать время назад и снова оказаться в вентиляционном тоннеле! Лика бы не слушала жутковатый шум и стук своего сердца. Она бы аккуратно сняла фильтрационную решетку, проползла вперед, убедилась, что там нет ничего интересного, не спеша выбралась (конечно, поставив фильтр на место!), небрежно отряхнула бы руки и свысока заявила бы Дину: «Ерунда! Я так себе это и представляла».
– Ты правда, знаешь как туда пройти?!
– Тс-с!
Дин провел большим пальцем по горлу, мол, голову на отсечение, и сказал:
– Я тебе тест скину. Решишь за три дня – поговорим.
Лика с Дином знали друг друга сколько себя помнили. Как и почти все дети на Станции, которая висела между Землей и Луной. То есть не висела, конечно, а мчалась вместе с ними вокруг Солнца. Папа рассказывал Лике, что первоначально Станцию строили как базу, с которой легче отправлять космические корабли к окраинам Солнечной системы. Тогда на Земле была эпоха бурного освоения космического пространства, которая закончилась встречей с инопланетянином, чуть не миллион лет проспавшим в поясе астероидов. Люди назвали инопланетянина Гриди. А как он сам себя называл, никто не знал.
Если бы у Гриди были страшные жвалы, хитиновый панцирь, драконье тело или хотя бы зеленые щупальца, боевые модули землян разделались бы с ним в день встречи, и он никогда бы больше не сунулся на окраину Млечного Пути.
У инопланетянина не было зеленых щупалец. В неактивном состоянии он представлял собой информационный сгусток. Так получилось, что чуждая форма жизни собственной формы не имела.
Больше всего Гриди напоминал компьютерный вирус, с той разницей, что вирус можно было выключить или сжечь вместе с компьютером, а Гриди – нет. Он портил одновременно софт и железо, форматировал и перестраивал под себя то и другое. Он встраивался в нейросети космических кораблей, а сами корабли перестраивал в деформированные угловатые конструкции, точно лишайником покрытые пятнами солнечных батарей. Он мог за один раз выбросить тонны горючего через дыру в корпусе, чтобы направить к Земле то, что осталось от звездолета. Или к Марсу. Или к базе на Луне, или к любому другому крупному объекту, где есть самообучающиеся компьютерные нейросети и инфраструктура. Ученые так и не смогли определиться, чем или кем считать Гриди: компьютерным вирусом или существом.
Перегрузок Гриди не боялся. Стрелять по нему или резать его лазером означало получить его копию в каждом обломке, которые врежутся в другие корабли или упадут на поверхность планет.
От полного уничтожения человечество спасло то, что Гриди не умел передавать сам себя на расстояние. Чтобы завладеть чужим имуществом, ему требовался непосредственный контакт с объектом. Железо и софт. Только так.
Несмотря на то что для растений, людей и животных Гриди не представлял непосредственной опасности, они просто не могли выжить в захваченных им звездолетах и орбитальных станциях. А для тех, кто выжил на Земле, наступил каменный век, эпоха грубой механики, лошадиных сил и ветряных мельниц.
С борта Станции земные города, захваченные Гриди, выглядели огромными темными проплешинами, в которых при увеличении можно было рассмотреть неровные гребенчатые пирамиды и уродливые щупальца, тянувшиеся по бывшим автобанам, мостам, многоуровневым развязкам и железным дорогам. Гриди не был воином, и он не собирался устраивать землянам геноцид. Теперь он просто тоже жил на этой планете в свое удовольствие. В космосе ему приходилось несладко.
Большие расстояния, маневренные корабли землян, Станции, которые научились защищаться, системы наблюдения и оповещения и топливные болванки без всякой электроники, которыми стреляли по объектам, зараженным Гриди, сбивая их с курса, а при удачном стечении обстоятельств отправляли прямо на Солнце.
Гриди в космосе проиграл и постепенно сдавал позиции. Но он получил в свое распоряжение всю инфраструктуру на поверхности тех планет, до которых смог дотянуться: Лунную базу, крупнейший купольный город на Марсе и почти всю Землю. И в каждом осколке метеорита или захваченном городе он оставался все тем же Гриди – туповатым космическим жадиной, всегда готовым воспроизвести себя любимого в новом объекте. Наверное, Гриди считал себя совершенством. Но в его психологии земляне так и не разобрались.
– А вдруг он научится передавать себя по радиоволнам? – как-то спросила у папы маленькая Лика.
– Не научится, – сказал папа.
– А если он начнет захватывать живых существ или растения?
Накануне этого разговора компания ребят постарше здорово напугала Лику страшилками про живого Гриди, который мутировал и ест людей, расползаясь по станции, как очищающий гель – по вентиляции.
– Не начнет.
– Почему?
– Гриди – это технологический сорняк, Лика, – улыбнулся папа. – Он космический лентяй и двоечник. Не желает узнавать новое, не умеет дружить, и до него все доходит через миллион лет, потому что он не хочет учиться. Так что садись за уроки, не будь как Гриди.
Лике очень не хотелось быть как Гриди. Она хотела быть смелой, как папа и его друзья – боевые пилоты подразделения внешней обороны Станции. Но как раз с этим у Лики, когда она стала постарше, возникли серьезные проблемы. В отличие от Дина. У него-то со смелостью все в порядке. Он в такие места лазил…
– Сегодня в семь, – сказал Дин. – Или опять будешь врать, что мама не отпустила?
– Я тогда не врала! А мама дежурит в медблоке, ее сегодня вообще дома нет.
Лика с Дином стояли на смотровой галерее. Раньше, когда Станцию только построили, здесь, наверное, было очень красиво. Настоящий космос за окошком. А сейчас в панорамных окнах торчали бесконечные фермы, балки, стыковочные узлы и модули. Скоро галерею совсем закроют и превратят во что-то более полезное. От нее и так осталась одна треть. Станция давно уже разрасталась не по проекту.
Если разведчики находили в космосе летательные аппараты, не зараженные Гриди, они буксировали их к Станции и пускали на нужды космического города. На Землю людям путь был заказан из-за угрозы непосредственного контакта Гриди с нейросетями звездолетов и бортовыми компьютерами спускаемых аппаратов.
Астероидов после того, что случилось, тоже побаивались. Спасибо предыдущим поколениям, аж до Юпитера и Сатурна Вселенная была нашпигована спутниками связи и разнообразной техникой, вплоть до старых транспортников, круживших на орбитах захоронения. Разведчики из группы «Космопоиск» рассказывали, что видели неподалеку от Марса даже настоящий четырехколесный автомобиль, дырявый и помятый, как консервная банка. Теперь все это превратилось в ценный ресурс. Пожалуй, кроме автомобиля…
В отличие от Гриди люди учились быстро.
Первый шок и боязнь прикоснуться к любому каменному обломку или куску металла и пластика, где есть хотя бы примитивная печатная плата, давно прошли. Добытая в космосе техника тщательно исследовалась, затем пристыковывалась к Станции через специальный карантинный коридор – длинную трубу без электроники со шлюзовыми люками, открывавшимися вручную, затем подключалась к автономным источникам энергии, проверялась повторно и после этого становилась полноценной жилой секцией, ремонтной мастерской, стартовой площадкой или лабораторией.
Колесо притащили из пространства несколько месяцев назад, его карантинный срок подходил к концу. На самом деле Колесо – это была только часть биологической лаборатории, смонтированной в космосе. Оно вращалось, создавая искусственную силу тяжести, в нем располагались оранжерея и жилой отсек.
Сидело Колесо на толстой оси, на один конец которой выводились коммуникации под разгонный блок, и туда можно было цеплять двигатели, а на другом находились компактные роботизированные цеха по переработке продукции, энергоблоки и научные лаборатории.
Со смотровой галереи сквозь нагромождение конструкций был виден только верхний край Колеса и часть антенны, торчащей на дальнем конце оси. Благодаря этой антенне лабораторию удалось отыскать.
– Здоровая штука, да? – сказал Дин. – Крысу можно на решетке локатора зажарить.
Лика поперхнулась.
– Это передающая антенна, которая сейчас выключена. Ничего не излучает, – сдавленно ответила она и вздохнула с облегчением. Воображаемая крыса была спасена. – Десятый вопрос твоего теста, между прочим…
Дин хмыкнул, уловив мстительные интонации, но благоразумно промолчал. Четверка по физике оказалась совсем не лишней.
– Через неделю Колесо для всех откроют, – продолжала осмелевшая Лика.
– В дальних отсеках все равно будет невесомость, нас туда не пустят. Только с восемнадцати лет. А то вырастешь дылда дылдой без гравитации и станешь похожа на космическую паучиху.
Лика презрительно фыркнула и показала Дину язык. За несколько часов невесомости с ней, конечно же, ничего такого не случится. Дин изобразил беспомощного паука, а Лика – дохлую космическую паучиху.
– А интересно, нашей гравитации хватило бы, чтобы мы запросто ходили по Земле? – спросила Лика.
– Ты что, хочешь туда слетать?
– Н?ну… да.
– Техники в мастерских говорили, там оставшиеся люди до сих пор воюют. Я сам слышал.
– С Гриди?
– Балда. Друг с другом.
– А зачем?
– Не знаю. Еды мало и места тоже.
– Так и у нас…
– Значит, потому что дураки. Я не хочу на Землю.
– Ну и я не хочу! Оттуда сейчас не взлететь обратно, не на чем и неоткуда. Гриди же все космодромы сожрал, даже морские платформы. Я просто так. Посмотреть.
Лика вспомнила кадры хроники, на которых искореженный Гриди самолет падал на грузовой терминал морского порта, превращая его в очередной кусок безразмерного тела пришельца.
– Пойдем отсюда, Лишка.
– Где встречаемся?
Дин развернул схему Станции и ткнул пальцем в закуток технического этажа.
Самый главный враг всех несовершеннолетних сталкеров Станции – это камеры. Если не знать, что, во?первых, часть камер – это никакие не камеры, а муляжи, которыми только малышню пугать. Во-вторых, большинство из них давно выработало ресурс и обслуживается от случая к случаю, потому что на Станции взрослым есть чем заняться, кроме как шпионить друг за другом. А в?третьих, рабочие камеры всегда стоят на стартовых комплексах, у водозаборников, пищеблоков и вблизи ключевых узлов систем жизнеобеспечения и обороны. И туда лучше не соваться, чтобы «не огрести», как говорит Дин. А Дина учил старший брат. Раньше учил, теперь он у него космический разведчик, работает на звездолетах «Космопоиска». Должен был вернуться еще две недели назад. Дин за него здорово переживает, хоть и не говорит.
На Колесо потихоньку завозилось оборудование. Тележки-электрокары закатывали туда все, что пригодится в первые дни полного восстановления. Пока все то, что не требовало сложной электроники и мощных источников энергии. Питьевую воду, стройматериалы, простые инструменты, работающие на гидравлике, обогащенный грунт, семена и самые неприхотливые саженцы для оранжереи, кислородные шашки и фильтры углекислого газа – тоже пока без электронной системы регуляции. Ее роботы Станции сделают в пять минут, как только группа монтажа получит окончательное разрешение. А когда Колесо подключат к нейросети, вместо временной заработает постоянная система рециркуляции воздуха.
Еще в тележках ехали комплекты питания. И скафандры. Совсем не те высокотехнологичные костюмы, что есть в жилых блоках у каждого жителя космической Станции. Жутковатые серые оболочки без встроенных компьютеров и съемных шлемов. Застегивались они целиком, до щелчка, на специальную молнию с кольцом, которое можно ухватить рукой в перчатке. Химический подогрев, допотопное водяное охлаждение, механические часы и два термодатчика. Вот и вся начинка.
Дыхательная смесь из баллонов постоянно заполняла такой скаф изнутри, он держал давление почти в две атмосферы. Лишнее давление сбрасывалось через механический клапан. Раздуться в шар скафандру не давал сам материал и ребра жесткости.
