Меня вышвырнули в один день, без предуведомления, предупреждения или разговора по душам. Так директор лицея выгоняет из коллежа записного прогульщика. За всю историю существования редакции France Publique ни одного обозревателя не вышибали с такой скоростью. Стремительное «расставание» выдали за добровольную отставку. Скажу по секрету: сотрудник никогда не покидает крупную медиаимперию на четвертой скорости по собственному желанию. Оказавшись на улице, он заявляет: «Я сам принял решение!» – и ему позволяют так говорить из вежливости… и чтобы не возмещать убытки.
Два месяца назад, на первом собрании команды «Утра», программный директор Франсуаза Башло попросила всех стать панками[9 - Панк, панки — «нехороший», «дрянной» (англ. перен. разг.) – субкультура, возникшая в конце 1960-х – начале 1970-х гг. Идеология панков – свобода без какого-либо давления со стороны. Для панков характерны анархия, антиавторитаризм, антигомофобия, нигилизм.]. Сегодня я явно переусердствовал со своим правом на свободу слова.
Накануне, 19.00
Меня повесят завтра утром.
Мишель Польнарефф. Бал в замке Лаз, 1968 (слова Пьера Деланоэ)
1
Это история человека, который хотел бы работать, но больше не может. Автоматически откупоривает в полдень бутылку белого вина, которое затуманивает мозги и вызывает апокалиптический смех. Бутылки хватает до вечера. Растрепанные волосы шторкой падают на глаза этому Большому Лебовски из Парижа, все остальное лицо заросло щетиной. Он любит сидеть, развалившись на гостиничных диванах, упираясь затылком в подушки. Он не назначал свидания и не ждет встречи. На улице дождь, и он кашляет: конец света наступит через двадцать минут, так зачем лечиться? Во Франции зарождается протестное движение: бунтари в светящихся жилетах выплескивают стихийную ярость, они не желают мириться с растущим обеднением и равнодушием правящих классов. Каждую неделю в Париже происходят жесткие стычки демонстрантов с полицией. Рожденные на «Фейсбуке», они выглядят спонтанными и неуправляемыми. Над VIII округом сгущается атмосфера гражданской войны.
Октав Паранго шляется по Елисейским Полям, олицетворяя себя с магазинами «Аберкромби и Фитч». В 2000-х там драл глотку Джастин Тимберлейк, света было мало, а «мускуса» много, прелестные девушки расхаживали в бикини из нескольких оранжевых треугольников, молодые красавцы с телами, намазанными маслом для загара, демонстрировали бицепсы и трицепсы, все восхищались образом жизни калифорнийских серферов, подростки толпились у входа, перед металлической загородкой, которую охранял темнокожий культурист в черной футболке и слишком сильно приталенном пиджаке. А потом однажды зажегся свет, кто-то приглушил Тимберлейка (он больше не мог продать ни одного диска), танцовщицы в купальниках испарились, катание на доске превратилось в массовый вид спорта, и лавочка вдруг стала пустой и тихой – никто не жаждал устроить давку у дверей. Вышибалу-физиономиста впору было заменить… зазывалой, чтобы он отлавливал клиентов на тротуаре.
Жизнь Октава скособочилась, а он и не заметил.
В 1990-х деньги текли рекой. Реклама правила бал, и он был одним из ее чад. Октав помнит масштабные съемки в Южной Африке, вечера в Каннах, плавно переходившие в оргии, семинары в роскошных особняках на Маврикии. Его рабочий день начинался не раньше трех часов, он приходил на службу одновременно с креативным директором. Рекламные деньги финансировали все СМИ, и рекламодатели превосходили числом эти самые СМИ. В 1990-х предприятия связи переплачивали служащим, телевидение – дикторам, газеты – писателям, а мода – манекенщицам… Агентства не знали, куда девать бабки. Рекламная манна небесная никому не позволяла прийти в чувство. А потом появилось гнусное изобретение американских военных – Интернет. Демократизация средств массовой информации внушила людям, что каждый может быть диктором, ведущим, рекламщиком, журналистом или юмористом, если владеет компьютером, смартфоном, веб-камерой. Известность перестала быть привилегией избранных – теперь все открыто конкурировали со всеми. Любая занюханная блогерша могла, не покидая своей квартирки, высказаться о последней коллекции Шанель – в обмен на дармовую сумочку. Любой, возомнивший себя звездой, иногда (о чудо!) ею становился. Власть СМИ рухнула в 2000-х – и ни один владелец газет-журналов-телеканалов-радиостанций не заметил приближения катастрофы: все были слишком заняты – обедали в «Фуке»[10 - Ресторан, открытый на Елисейских Полях фабрикантом лимонада Луи Фуке в 1899 г., 120 лет служит местом проведения самых торжественных церемоний. Первоначально здесь собирались авиаторы, а с начала 30-х годов – представители киноиндустрии. Последние десятилетия здесь ежегодно проходит ужин в честь лауреатов премии «Сезар», главной кинематографической награды Франции.] с Морисом Леви[11 - Леви, Морис (р. 1942) – французский предприниматель, генеральный директор Publicis groupe — четвертого по величине рекламно-коммуникационного холдинга в мире и первого на европейском рынке.]. Результат? Ни шиша денег, неприятности и пустые хлопоты для рекламщиков/журналистов/проституток обоего пола – задавак тучных десятилетий конца XX века.
Социальные сети вдруг стали позволять себе бить рекламой в режиме реального времени по любому потребителю – в индивидуальном порядке и в самый «подходящий» момент. Октав утверждал, что ненавидит соцсети за то, что те выведывают наши секреты и продают их предприятиям. В действительности они украли у него работу, чего, согласитесь, ни один из нас не простил бы виртуальным врагам. Теперь каждый мог быть Октавом. Нужен пример? Извольте! Десять лет назад «Конде Наст Пабликейшнс» – знаменитый американский издательский дом, основанный в начале прошлого века – предложил Октаву вести церемонию награждения «Людей года», и журнал GQ[12 - Gentlemen’s Quarterly — «Ежеквартальное издание для джентльменов» (англ.). GQ основан в 1957 году как приложение о моде к журналу Esquire. Неоднократно признавался самым влиятельным журналом в мире.] снял музей Орсе, пригласив на ужин триста знаменитостей. В этом году его снова позвали дирижировать действом, стоя на… эстраде благотворительного ресторана. Лауреатов он объявлял как аниматор Недели Колбасок Морто[13 - Традиционные (с XVIII в.) копченые колбаски коммуны Морто, Франция.] в гипермаркете. Октава изумляло, что журналисты не увидели грядущего пролетарского бунта, хотя сами были частью этого класса. Безденежье стало бичом всех медийных секторов. Политики больше не нуждались в нашей помощи, чтобы быть избранными! Бывшие министры за «три су» трудились на бесплатном телеканале С8, принадлежащем Groupe Canal+, бывшие телезвезды торговали подкастами или создавали собственные каналы на YouTube (их никто не смотрел!), а одна бывшая Мисс-Метео – ныне безработная – клянчила деньги в «Инстаграме». Деклассировались все крупные игроки девяностых без исключения. Они перестали быть гордецами Jane’s Club[14 - Самый первый ночной клуб в Каннах, расположен в подвальном помещении отеля Грей д’Альбьон.], как в Каннах в 1992-м… где Октав заправлялся коксом с крышки унитазного сиденья вместе с руководителями своего канала и главным исполнительным директором агентства Publicis, которого вскоре убил тот же рак, что и Жан-Люка Деларю.
А сегодня, разинув рот,
Октав Паранго получает МРОТ.
2
Октав Паранго входит в дом № 70 по Елисейским Полям. Он вспоминает экскурсию в магазин Champs Disques, совершенную сорок лет назад вместе с отцом и Деви Сукарно[15 - Сукарно, Ратна Сари Деви, урожденная Немото Наоко (р. 1940) – одна из жен первого президента Индонезии Сукарно. Ныне японская бизнесвумен, телевизионная личность и филантроп.]. Ее дочери Карине (по-индонезийски Картике – «Звезде») папаша Октава накупил мешок «сорокапяток»[16 - «Сорокапятки» — 45s, пластинки с большим отверстием внутри, созданные для музыкальных автоматов.]. Тринадцатилетний Октав безумно влюбился в застенчивую брюнетку. Сегодня он носит дорогущие, но негодные к употреблению шмотки, например, кашемировый свитер от Loro Piana[17 - Loro Piana – итальянская компания, крупнейший производитель премиальных изделий из кашемира и сверхтонкой шерсти класса люкс.]— очень мягкий и весь в дырках. Он бродит между рядами мужской парфюмерии, делая вид, что не замечает продавщицу с изумрудными глазами, волевым подбородком, хищной улыбкой, ртом в ярко-алой помаде, выступающими ключицами и изящными запястьями, хотя именно из-за нее ворвался в магазин, а теперь она медленно, но неуклонно приближается к нему, распространяя вокруг себя ароматы меда и ванили.
– Здравствуйте, мсье, ищете что-то конкретное?
– Добрый день, мадемуазель… Вам уже кто-нибудь говорил, что вы напоминаете Картику Сукарно? – вопросом на вопрос отвечает Октав.
Девушка – ее дыхание пахнет свежей мятой – отвечает, нимало не смутившись:
– Нет, а кто это?
– Забудьте… Это был комплимент… Я переживаю жуткую драму: Дольче и Габбана сняли с производства мою любимую туалетную воду L’Amoureux. Что теперь делать? Мне нужен одеколон, аромат которого немедленно пробуждает желание заняться любовью.
– Нам целый день задают тот же вопрос. Нюхали Fucking Fabulous от Тома Форда? Декадентский «букет» восточной кожи и пьянящего объятия. Вообще-то я необъективна – эту воду любит мой парень.
– И почем?
– 500 евро за 100 миллилитров.
– Ого!
– Вы хотите… любить или напрягаться, мсье? 500 евро гораздо меньше средней ставки в парижском казино в XVI округе!
– Неужели?
– А вы посчитайте: 500 евро – это ужин с девушкой из хорошей семьи в приличном ресторане с шампанским Ruinart rosе — до и коньяком Louis XIII — после, плюс такси, плюс бутылка водки Grey Goose в клубе, плюс чаевые официанту и гардеробщику – и результат не гарантирован, а тут вы инвестируете столько же во флакон туалетной воды, которой хватит на целую жизнь.
– И вы обещаете, что я не проведу больше ни одной ночи, глядя порнуху в сети?
– Проведете, но в приятной компании.
– То есть запах работает на 100 %?
– На 99 %. Можно нарваться на даму, утратившую обоняние.
– А если бы я надушился этим вашим Томом Фордом, вы бы на меня запали?
Девушка мгновенно перестает улыбаться, грозит Октаву своим айпадом, подключенным к Wi-Fi, и спрашивает:
– Хотите, чтобы я предупредила: 1) дирекцию магазина, 2) комиссариат полиции или сразу 3) «Твиттер» – и обвинила вас в домогательствах?
– Да ладно вам, не стоит так нервничать, куплю я этот флакон!
Сколько воспоминаний… В 1990-х Том Форд привнес в рекламу товаров категории люкс моду на «шикарное порно». Он полагал, что все женщины должны одеваться как шлюхи, а все мужчины – носить смокинг. На самом деле он подражал вселенной Хельмута Ньютона[18 - Ньютон, Хельмут (1920–2004) – один из самых влиятельных фотографов всех времен. Жанры, в которых работал Хельмут Ньютон, разнообразны: от традиционной фэшн-фотографии и обнаженной натуры до размышлений на тему смерти.], где женщины-вамп с обнаженной грудью и на шпильках разжигали кровь плейбоев с седеющими висками в саржевых костюмах от Ива Сен-Лорана. Октав обожал декаданс – двадцать лет назад, до того, как его «понизили в ранге». Иными словами, ему нравилось танцевать на развалинах ровно до тех пор, пока это не начинало угрожать его счету в банке. Ситуация изменилась в начале 2010-х: он выяснил, что потратил все деньги, а обличительный дуплет (два экранизированных памфлета, один антирекламный, другой антимодный) лишил его и работы, и гордости. А вот Том Форд, изгнанный Франсуа Пино из Дома моды, снимал депрессивные фильмы в безупречной стилистике, истории о геях в трауре, бесцельно и бессмысленно бродящих по красивым виллам, напоминающим шоу-рум Кристиана Лиэгра[19 - Лиэгр, Кристиан (р. 1943) – французский дизайнер интерьеров и декоратор.]. Том жил в техасской пустыне и воображал себя Кристофером Ишервудом[20 - Ишервуд, Кристофер Уильям Брэдшоу (1904–1986) – англо-американский писатель.], короче, стал мрачным типом, но Октав по-прежнему считал его своим наставником в дендизме: носил кашемировые галстуки, чтобы отличаться от хипстеров в капюшонах и панков с челкой.
Октав просит красавицу-продавщицу обрызгать его Fucking Fabulous, потом оплачивает афродизиак розовой банкнотой в 500 евро, последней на пространстве Шенгена. Трофей остался ему от России начала века: денежка нашлась при переезде, в кармане итальянского пальто. Кассир десять раз проверяет купюру под ультрафиолетовыми лучами, то и дело с подозрением поглядывая на предъявителя. Он явно считает, что любой обладатель банкноты достоинством в 500 евро в лучшем случае мухлюет с налогами, а в худшем – толкает кокс. Октав вернулся в Париж, проведя несколько лет в России. Когда-то подобная информация могла появиться на последней странице Voici, той самой, где печатают сплетни об особах, недостаточно знаменитых для обложки. На Елисейские Поля десантируется ветер, приближаются рождественско-новогодние праздники, гирлянды на деревьях тщатся изобразить пузырьки в бокале шампанского, жаждущие взлететь в небо, у мегастора «Луи Виттон» дымится прогоревший костер из разломанных ящиков.
Этим вечером Октав Паранго ничуть не похож на найденыша: ему не хочется возвращаться домой. И все-таки придется. Нужно написать завтрашнее утреннее обозрение.
3
Сегодня без чудачеств никуда. Комментаторы шутят, политики озорничают, водители такси мистифицируют, даже пилоты самолетов и железнодорожные машинисты пытаются делать комические объявления. Веселье приобрело всеобщий характер. Весь огромный мир помирает со смеху, а заодно разогревается. «Серьез» под запретом, а уморительность должна достичь абсолюта: газетные заголовки превращаются в каламбуры, каждая речь любого политика напичкана короткими остротами – иначе в двадцатичасовые «Новости» не попасть. Философы записывают заведомо оскорбительные шуточки, чтобы их «запикали» на YouTube, певцы насмехаются над собратьями по цеху в надежде привлечь внимание к себе. Все современное искусство со времен Энди Уорхола грешит двусмысленностью, и его нужно приправлять «щепоткой соли», а не принимать за чистую монету.
Хотите ясно представить себе, что есть человечество в 2020-х, закройте глаза и вообразите восьмимиллиардную толпу умирающих со смеху людей. Они заходятся в приступах хохота, валятся на землю, дрыгают ногами. MDR. LOL. PTDR. EXPDR. CMDR[21 - Lol, Mdr, Ptdr, Expdr, Cmdr: Laughing out loud — это смешно (англ.); Mort de rire — умер от смеха; Pеtе de rire — пукнул от смеха; Explosе de rire – взорвался от смеха, Carrеment mort de rire — прямо умер от смеха (фр.).]. Ах-ха-ха-ха-ха. Давайте визуализируем тонущий «Титаник», на котором место оркестра занял стендап-комик. «Эй, ребята, не знаю, заметили вы или нет, но здесь чертовски влажно, разве нет? Мы не на пароходе, это какой-то Аквабульвар! Не люблю переполняющиеся бассейны! Умереть из-за льда – мечта всех любителей виски!» (Здесь включается заранее записанный смех.)
Обитатели западных стран задались целью превратить мир в бесконечную шутку.
В 1900-м Анри-Луи Бергсон[22 - Бергсон, Анри-Луи (1859–1941) – французский философ, представитель интуитивизма и философии жизни. Профессор Коллеж де Франс (1900–1914), член Французской академии (1914). Лауреат Нобелевской премии по литературе 1927 года.] определил смех как несчастный случай: механическое, наложенное на живое. Смех всегда раздается внезапно. Теперь смех – норма, а что сталось со случаем, этим возмутителем спокойствия? К случаю нужно относиться серьезно. Случай – это зевающая девушка и растерявшийся человек, нарушающий юмористический императив праздности, лени и молчания, не скрывающий отчаяния, смущения, неловкости (Луи Си Кей[23 - Секей, Луи, более известен под псевдонимом Луи Си Кей (р. 1967) – американский стендап-комик, актер, сценарист, продюсер и режиссер, обладатель премий «Эмми» и «Грэмми».], Бланш Гарден[24 - Гарден, Бланш (р. 1977) – французская актриса, комик и писательница.], Гаспар Пруст[25 - Пруст, Гаспар (р. 1976) – словенско-швейцарский актер и юморист. Окончил факультет бизнеса и экономики в Университете Лозанны.], затворник, асоциальный тип, крайне застенчивый в реальной жизни: во время съемок фильма об Октаве Гаспар признался ему в отвращении к ежедневному ритму его телеобзоров). Юмор Эдуара Баэра[26 - Бер, Эдуар (р. 1966) – французский актер, сценарист, режиссер и продюсер.] и Бенуа Пульворда[27 - Пульворд, Бенуа (р. 1964) – бельгийский актер и юморист. В послужном списке Пульворда – три номинации на премию «Сезар».] был спонтанным, созидательным и неожиданным. Ненаписанный, незапланированный смех, дитя наблюдения за настоящим. Если оно не дается, не стоит делать глупости и строить ему «козью морду». Во вселенной, где бал правят распутство и вольная шутка, порядок нарушает только искренность. Сегодня несчастный случай в системе – это не выстрел из пистолета на концерте[28 - Намек на убийство президента США Авраама Линкольна в 1865 году или на убийство в 1911-м председателя Совета министров Российской империи Петра Столыпина.], а Человек-Который-Не-Смеется. Подрывная деятельность – противопоставлять себя Джокеру. Человек-Который-Страдает? Человек-Который-Сжигает-Газетный-Киоск? Тот, кто ни о ком не говорит плохо Тот, кто во что-то верит, опускается на колени и молится? Он – истинный ренегат, помеха коллектив ному хохоту.
4
Вернувшись из России после пожара в Храме Христа Спасителя, Октав нанялся в Figaro Magazine, писать для литературных страниц. Его антирекламный памфлет имел некоторый успех, его имя все еще было в цене, хоть и пугало рекламодателей. Кремль приписал авторство московского инцидента исламистам, что позволило русской армии сбросить бомбы на несколько мусульманских стран и не слишком старательно искать истинных виновных. В 1993 году Октава посадили в тюрьму за соучастие в хулиганском нападении в Майами, но его никогда не подозревали в московской катастрофе 2005 года. Октав слишком трусливый «террорист», чтобы брать на себя ответственность за чужие злодеяния[29 - Описание событий романа «Идеаль» Ф. Бегбедера.].
Фильмы о приключениях Паранго сделали из него символ циничного отщепенца родом из прошлого века. Даже Ломпаль[30 - Валентинелли, Антуан (р. 1991) – французский рэпер и певец из XIII округа Парижа, более известный под псевдонимом Ломпаль. Во Франции среди молодежи пользуется колоссальным успехом: его первый альбом стал платиновым.] упомянул его в одном из своих треков – PalPal (9 миллионов просмотров на YouTube):
Не грузи меня хренью,
Которую хавают твои предки.
Ты пьян и накачан под завязку?
Пилюлями и виски, мискин[31 - Мискин (араб.) – от «быть тихим, спокойным», означает покорный, бедняк, но «бедный владеет хотя бы малым, а мискин не владеет ничем».].
Ты кончишь, как Октав Паранго.
Именно плохая репутация заставила Франсуазу Башло, шефиню France Publique, предложить ему 4 сентября 2014 года место ведущего рубрики «Картбланш», завершающей утренний эфир, в которой артистам каждый четверг давали три минуты на свободное самовыражение. Просуществовала она недолго. Бессмысленно уточнять, что результат варьировался от гениального до жалкого. Со времен работы в Le Figaro Октав был зачислен в правые анархисты, и ему пришла в голову идея написать «похвальное слово» опусу Валери Триервейлер «Благодарю за этот миг»[32 - Валери Триервейлер назвала свою книгу «Благодарю за этот миг» – горькая ирония, ведь бывшая журналистка имеет в виду миг, когда раскрылась правда о романе Олланда с актрисой Жюли Гайе. К слову, в Елисейском дворце о публикации ничего не знали до тех пор, пока книга не поступила в магазины, так что откровения Валери стали для ее бывшего возлюбленного полной неожиданностью.], появившемуся однажды утром на прилавках книжных магазинов. Гостем утреннего эфира стал Анри Гено[33 - Гено, Анри (р. 1957) – французский политический спичрайтер, политик. Он был специальным советником французского президента Николя Саркози с 2007-го до поражения на выборах в 2012-м. С 2012 по 2017 год Гено был депутатом Национального собрания по 3-му избирательному округу Ивелина.], политическое перо пламенеющего стиля, апостол Нации, писавший речи для Николя Саркози. Вот подлинный текст литературного анализа «Благодарю за этот миг». Мы воспроизводим его здесь, потому что он странным образом оправдывает проект книги, которую вы сейчас читаете. Его можно даже считать предупреждением, призванным освободить этот роман от всякого намека на предательство. Никогда еще работник не предупреждал нанимателя о своих намерениях так честно.
4 сентября 2014 года.
Автобиографический жанр – давняя и долгая французская традиция, восходящая к «Опытам» Монтеня, писавшего в конце XVI века: «Содержание моей книги – я сам». Откровение Валери Триервейлер вписывается в славную национальную традицию. Эту книгу можно считать исповедью, которая укладывается в знаменитый проект Жан-Жака Руссо, написавшего в 1767 году: «Я хочу показать своим собратьям одного человека во всей правде его природы, – и этим человеком буду я. Я один. Я знаю свое сердце и знаю людей». Мадам Триервейлер несколько отклоняется от руссоистского плана, описывая не себя. Напомню между делом, что «Исповедь» Руссо увидела свет только после его смерти. Сочинять исповедь и публиковать ее при жизни вошло в практику сравнительно недавно: первой это сделала Жорж Санд, в 1855-м, отдав издателю «Историю моей жизни», где она повествовала о романах с Альфредом де Мюссе и Фредериком Шопеном. В двадцатом веке по ее стопам пошли многие женщины: сначала Колетт[34 - Колетт, полное имя Сидони-Габриэль Колетт (1873–1954) – французская писательница, одна из звезд Прекрасной эпохи; член Гонкуровской академии с 1945 г.], потом Симона де Бовуар[35 - Бовуар, Симона де, урожденная Симона-Люси-Эрнестина-Мари Бертран де Бовуар (1908–1986) – французская писательница, представительница экзистенциальной философии, идеолог феминистского движения. Продолжительное время состояла в открытых отношениях с Сартром (оба были против брака).], Натали Саррот[36 - Саррот, Натали, урожденная Наталья Ильинична Черняк (1900–1999) – французская писательница, родоначальница «антиромана» (или «нового романа»), адвокат.], Маргерит Дюрас[37 - Дюрас, Маргерит, настоящая фамилия Донадьё (1914–1996) – французская писательница, сценарист, режиссер и актриса. Награждена призом «Серебряный Медведь» Берлинского кинофестиваля (1985), номинировалась на премию «Оскар» за лучший сценарий.] и другие.
К концу XX – началу XXI века ритм ускорился. Анни Эрно[38 - Эрно, Анни, урожденная Дюшен (р. 1940) – французская писательница.], Кристин Анго[39 - Анго, Кристин, урожденная Пьеретта Шварц (р. 1959) – французская писательница.], Камилла Лоран[40 - Лоране, Камилла, настоящее имя Лоране Рюэль (р. 1957) – французская писательница, с 11 февраля 2020 г. – член Гонкуровской академии.] (и другие) сделали достоянием широкого круга читателей литературное движение, которое окрестили «автофикшн». Многие «писаки» отточили свой стиль, доведя его до язвительно-непристойного. Они тщатся преодолеть с помощью своих творений муки любви, совместной жизни и разлуки. Исповедь позволяет дать выход чувствам, порожденным тяжкими моральными и физическими травмами: изнасилованиями, инцестом и чтением Вирджинии Вулф[41 - Вулф, Вирджиния, урожденная Аделина Вирджиния Стивен (1882–1941) – британская писательница и литературный критик. Ведущая фигура модернистской литературы первой половины XX века.]. Флобер говорил: «Госпожа Бовари – это я». Самовымысел получается, когда мадам Бовари становится автором «Госпожи Бовари». Улавливаете ход моих мыслей, Анри Гено? Я делюсь с вами постулатами курса французской словесности!
Литературный эксгибиционизм – суть терапия и жестокость в одном флаконе. В «Благодарю за этот миг» сцена самоубийства в ванной с помощью антидепрессантов раскрывает замысел автора, ведь мадам Триелвейлер расстается с жизнью в той же ванной, где несколькими неделями ранее советник главы государства по связям с общественностью Клод Серийон под предлогом срочного совещания пытался уединиться с президентом. Убивает не адюльтер, а власть. Книга разоблачает не Франсуа Олланда, а несъедобную жизнь политиков в демократии, которая приобрела популярность благодаря СМИ. С этим, я уверен, Анри Гено согласен.
«Благодарю за этот миг» Валери Триелвейлер – «самовымысел», репортаж, новая журналистика – субъективная, «от первого лица», столь милая сердцу Тома Вулфа[42 - Вулф, Том (1931–2018) – американский писатель, журналист, пионер «новой журналистики».] и Хантера С. Томпсона[43 - Томпсон, Хантер Стоктон (1937–2005) – американский писатель и журналист, основатель гонзо-журналистики, для которой характерен глубоко субъективный стиль повествования от первого лица, при этом репортер выступает как непосредственный участник описываемых событий, используя личный опыт и открыто выражая эмоции. Томпсон широко известен как автор романа «Страх и отвращение в Лас-Вегасе».]. Влюбившись в политика, который вскоре будет избран Президентом Республики, гонзо-журналистка берет пример с автора «Страха и отвращения в Лас-Вегасе», который, расследуя дело о наркотиках, килограммами вдыхает кокс. По этой причине мы можем считать «Благодарю за этот миг» – само-гонзо-вымыслом. Эта исповедь столь же разрушительна, сколь и саморазрушительна: некоторые страницы стилистически напоминают Эрве Гибера[44 - Гибер, Эрве (1955–1991) – французский писатель, фотограф, журналист. Наибольшую известность получили его поздние автобиографические романы, посвященные теме СПИДа и опыту жизни с ним.] или вашего покорного слугу. Вообще-то, единственная во всей истории французской литературы подлинная книга в этом жанре вышла в феврале 2019 года. Это, конечно же, «Красавица и чудовище» юриста Марселы Якуб, опасный и новаторский роман о ее отношениях с Домиником Стросс-Каном в 2012 году. Она пишет, что бывшего руководителя МВФ следует считать «наполовину человеком и наполовину свиньей». Писательница не мстит за любовную неудачу, но превращает личную жизнь в произведение искусства, а это дендизм в чистом виде. Великое новаторство XXI века – не «Твиттер» и не «Фейсбук», а превращение женщин в денди.
20:00
А весна принесла мне жуткий смех идиота.
Артюр Рембо. Сезон в аду, 1873
1
После прямого эфира Франсуаза в буквальном смысле слова «напрыгнула» на Октава и предложила ему «приходить регулярно». «Будьте здесь как дома!» – бросила она при ведущем Филиппе Коласе, который вскоре перебрался на конкурирующую радиостанцию. France Publique выглядела местом свободным, открытым и гостеприимным, была самой престижной из принадлежавших французскому государству, но все ее сотрудники мечтали об одном – поскорее свалить. Октаву захотелось узнать почему, он принял предложение и быстро разобрался в обстановке. За обзор платили 250 евро – половину стоимости флакона Fucking Fabulous. Шефиня пригласила его на ланч в Кафе де л’Альма и сказала за севиче из дорады и бутылкой «Сан Пеллегрино»:
– Утреннему эфиру необходим такой человек, как вы – циничный, «правый», совместимый с местной буржуазной богемой. Будьте дадаистом, говорите все, что взбредет в голову, избегайте пассионарности, пусть в нее впадают другие, у вас злой ум, именно этого нам и не хватает, как и вашего снобизма без тормозов, вашего литературного дендизма, так дайте себе волю, наслаждайтесь и… добро пожаловать к психам!
Октаву она показалась очаровательной, куда более симпатичной и улыбчивой, чем все склонные к паранойе программные директора, с которыми он работал на частных телеканалах. Высоко взбитые локоны Франсуазы свидетельствовали, что ей плевать на моду ? la Брижит Макрон, носившую гладкие волосы. Франсуаза Башло посылала его на войну, но Октав не отказался – был слишком счастлив снова обрести на родине вес и авторитет. Его эго испорченного нарцисса нуждалось в легкой встряске и известности, преподнесенной на серебряном блюдечке. «Шефиня» не была президентом-генеральным директором France Radio, ее должность называлась «программный директор France Publique». Никто никогда в глаза не видел ПГД: обычно он/она занимается переотделкой собственного кабинета в Красном доме, а через три года Высший совет аудиовизуальных средств назначает его/ее на другую должность. В те далекие времена гендиректором-невидимкой работал меланхоличный брюнет неземной красоты. Октав, как все официально гетероориентированные писатели, был, конечно же, латентным гомосексуалистом и сожалел, что начальство так редко покидает кабинет со свеженькими деревянными панелями. Ходили слухи, будто он спит с молодым Президентом Республики, что только подтверждало хороший вкус главы государства. Октав грезил о мягкой мужественности своего ПГД, его гладком теле, гибком и мускулистом, о его идеально симметричном лице, энергичном и притягательном. Доведись ему выбирать между какой-нибудь дамой и этим двойником Пирса Броснана, Октав мгновенно бы переметнулся.
С согласия этого непубличного президента, Франсуаза Башло в 2014 году превратила France Publique в машину по производству шуток. Первое общественное французское радио стало прибежищем весельчаков-балагуров. Официально поставленная цель была сформулирована так: «Омолодить и феминизировать исполнителей, приумножая популярность благодаря традиционной дерзости этого средства массовой информации». Теперь, при поддержке толпы юмористов, можно было не опасаться монополизма, которым некоторые обозреватели злоупотребляли при Николя Саркози: радио едва сумело от них избавиться, каждый уходил, «изображая жертву». Шефиня нарекрутировала на рынке доступных авторов-комиков (штук десять эклектичных голосов), и их тон, «попсовый и отвязный», за несколько месяцев придал France Publique тот дух свободы, который в 80-х правил бал на TFL Октав когда-то свирепствовал на TF+, так что его пришествие на радиостанцию было неизбежным.
2
Сенсационный прирост числа слушателей France Publique, начавшийся в 2014 году, объяснялся появлением толпы клоунов в каждом слоте сетки вещания: они внедрились на «Утро», «День» и «Вечер», их шутовство уравновешивало серьезность информационного вещания. Когда-то успех «духа TF+» обеспечило именно смешение культуры и разнузданного злословия. France Publique пошла тем же путем: тон должен был оставаться ироничным и «расторможенным», только так можно было стряхнуть пыль с радиостанции. В том же 2014-м Адонис-ПГД внедрил видеотрансляцию. Радио не просто подражало телевидению, оно ему уподобилось. Стоило крутануть настройки в FM-диапазоне, и вы сразу опознавали France Publique — престижнейшую радиостанцию, по сравнению с которой станция «Смех & Песни»[45 - Rire & Chansons — французская радиостанция, круглосуточно предлагающая слушателям комедийные скетчи пополам с музыкальным контентом.] напоминала созданное архиепископом Парижа «Радио Нотр-Дам»[46 - Radio Notre Dame — парижское радио, созданное в августе 1981 г. архиепископом Парижа Жаном-Мари Люстиже.]. Даже самые серьезные ведущие, неподкупные репортеры и суперпафосные обозреватели вынуждены были принять правила игры. Они паясничали, лицемерили, вели себя по-школярски, то есть участвовали в самых бурлескных гэгах и пародиях. Сетка France Publique после 2014 года была нацелена на превращение лидера общественного аудиовизуального вещания в гигантский «комеди-клаб», где вся власть принадлежала шутам. Да, за несколько лет аудитория стремительно увеличилась, но что-то исчезло – хрупкое, неуловимое… Мир? Элегантность? Искренность? Бросьте, не будьте занудой. Вы прекрасно знаете, что у радио нет души. Давайте проклянем брюзжащих и ворчащих, давайте посмеемся вместе, похохочем над «праздничными» СМИ, не скрипите, Октав, нюхните этого волшебного порошка, гы-ы-ы…
Октав быстро понял, что на France Publique существует иерархия шутников. Педро Мика, самый злой юморист дневного слота, признался ему однажды, что никогда не согласился бы работать в утреннем эфире. Слишком рискованно шутить при политиках между двумя дурными новостями. На France Publique есть остряки-самоучки – 07:55, комики – 08:55, забавники —11:15, полуденные шуты, заводилы —17:00, фигляры – 17:30… Работающие утром – герцоги, в полдень – маркизы, в полдник – санкюлоты. Этническая палитра юмористов France Publique разнообразна: два бельгийца, одна швейцарка, одна француженка марокканского происхождения, марсельская профессорша, один актер из комедийного сериала про семью Дешьенов, один марксист, подкарауливающий на улице всех, кто думает не так, как он, один основатель сайта пародийных фейков, один гитарист, играющий в метро, один сексуальный психопат, один диагностированный токсикоман (двое последних, в действительности, были одним и тем же человеком). С середины дня шутники начинали стремительно «леветь».
Утром они – скорее усталые социал-демократы: отвязный юмор, вялое разоблачительство, уроки антирасизма, демагогические требования или прогрессистские стишата. Дирекция решила, что каждая передача должна заканчиваться поочередным опросом участников – для оживляжа, а еще маркетинговые исследования показали: смеховая реакция на шутки юмористов создает у слушателей впечатление, что они и правда очень забавные. Последняя утренняя тридцатиминутка 7/9 призвана сделать соус пожиже и сварганить более съедобную серьезную часть. Финальный юмористический обзор являет собой нечто вроде ликера, который после банкета попивают коллеги по работе.
В полдень юмористы играют на абсурде, легкой доброй провокации, имитируют, пародируют: не стоит рисковать, слишком сильно шокируя аудиторию во время ланча. Задача проста – рассмешить ведущего, не разозлив при этом феминисток и не нарвавшись на жалобу от Международной лиги против расизма и антисемитизма (LICRA). В пять часов выступления становятся глубже: юмористы выдают ангажированные шутки – антикапиталистические, эколого-радикальные, одним словом – «черный блок»[47 - «Черный блок» — тактика протестов и демонстраций, когда участники скрывают лица и носят черную одежду, используя ее для достижения монолитности толпы в глазах обычных граждан. Концепция «Черного блока» впервые была разработана в конце 1980 года в Германии как ответ на полицейскую жестокость. Тактика «Черного блока» может включать в себя вандализм, беспорядки, уличные бои, демонстрации, организацию побегов заключенным, оказание помощи пострадавшим от рук властей, строительство баррикад и нападения на полицию, уничтожение имущества банков, административных зданий, торговых точек, автозаправочных станций.]. Мера таланта у всех разная, но Октав всегда завидовал способности некоторых обозревателей придумывать километровые шутки, это умел в том числе Тьерри Пастийя, наделенный очень острым умом. Кардинальная перемена случилась, когда во главе «ежедневного нахальства» поставили двух бельгийцев. Сначала их обозрения в 7/9 привнесли в эфир очаровательную свежесть. Очень скоро бельгашам доверили ток-шоу, которое каждый день защищало идеи меланшистов[48 - Слово образовано от фамилии Жан-Люка Меланшона – кандидата в президенты на выборах 2017 г. По смыслу ассоциируется с французской левой политической партией Непокоренная Франция, иначе Непокорная Франция или Мятежная Франция, основанной для поддержки Меланшона.]. Четыре года «непослушания» и работы на износ сделали парочку неприятной для слуха, совсем как Le Bеb?te Show — ежедневное сатирическое кукольное представление Стефана Колларо на канале TF1 в 1982 году. Октав наконец понял смысл пословицы: «Лучшие шутки – короткие». Вызывающее самодовольство бельгийцев, вымучивающих с 07:56 до 17:04 шутки на все горячие мировые темы, превратили бедолаг в эпигонов сатирика и актера Жана Рукаса, имевшего прямое отношение все к тому же Le Bеb?te Show. Они думали, что честно делают свою работу под защитой зонтика насмешки, выступали против либерализма, но держались как прожженные циники, торгующие туманными, расплывчатыми словесами псевдо-экологов-неглупых-парней-шутников-мы-сами-не-знаем-чего-хотим-нам-платят-чтобы-мы-поднимали-на смех-любое-предложение-идущее-вразрез-с-идеями-шведской-социал-демократии.
– Привет, кем работаешь?
– Юмористом на France Publique.
– Ух ты, гениально! Тебе повезло! Итак, что думаешь о будущем Франции?
– Уж это точно не моя работа, я – бельгиец! Мое дело – перелицовывать вчерашние шутки Яна Бартеса![49 - Бартес, Ян Ромен (р. 1974) – французский журналист, продюсер и ведущий новостной и развлекательной телепрограммы Le Petit Journal (2004–2016, Canal+), a с 12 сентября 2016 г. – программы Quotidien на канале ТМС.]
– За кого голосуешь?
– Я вообще против политики, я маргинал, я воздержавшийся, вот я кто.
Маленькое отступление насчет «воздержания». Десятки кандидатов предлагают свои идеи стране, где есть неголосующие, чтобы сказать им: «Вы все – ничтожества». Анархистские функционеры требуют процентного подсчета их отказа выдвигать требования. «Воздержание» – это Понтий Пилат, умывающий руки, пока другие распинают Христа. Признать право протестно воздержаться – все равно что приветствовать решающий вклад Понтия Пилата в спор о Распятии.
3
Октава удивляло согласие между юмористами. В 1970-м все они наверняка были бы маоистами. Одевались одинаково: серые джинсы, черная футболка, на ногах кроссовки Stan Smith, на голове – «всесезонный» шерстяной чепчик. Главное, чего нельзя было делать ни в коем случае, это противоречить юмористам или обращаться с ними так, как они обращались с другими. Октав поражался обидчивости этих злюк. Шутники, насмехающиеся над ближним, заводятся с пол-оборота, если сами становятся объектами насмешек. Юморист France Publique желает, чтобы у его жертв была дубленая кожа, но к своей персоне относится трепетно. «Бросьте, ребята, это шутка, не более того!» Не дай вам бог выставить юмориста в смешном свете: настоящая власть органически не выносит критики. Один утренний эфир навсегда врезался в память Октава: Шарлотта Вандермеер упомянула при несчастном министре его процесс об изнасиловании, закончившийся… прекращением дела «за отсутствием состава преступления». Этот человек – обеленный правосудием! – осмелился ответить шутнице: «Все бывает, даже вы иногда способны рассмешить…» – чем вызвал гнев Уильяма, чичисбея[50 - Чичисбей (устаревший термин) – в Италии так называли постоянного сопровождающего состоятельной замужней женщины, иногда он был ее любовником (с ведома супруга).] бельгийки: «Вы что это, решили посостязаться?»
Как называется насилие без возможности ответить? Фашизм. Разве смешно терзать человека, напоминая ему при трех миллионах слушателей то, о чем он хотел бы забыть как можно скорее? Совсем не смешно… И артистическая дерзость тут ни при чем. «Отойди, ты заслоняешь мне солнце…» Так сказал Диоген Александру Македонскому, великому царю, властелину мира. Вот это я называю абсолютной дерзостью. «Ты навсегда останешься насильником – несмотря на оправдательный приговор». Это не смелая шутка, а низость. Любое возражение или протест жертвы запускает неостановимый «эффект Барбары Стрейзанд». Напомним историю вопроса: американская певица и актриса возмутилась, что газета напечатала фотографию ее дома, подала жалобу – и ее адрес узнали миллионы сограждан. Юмористы каждый день благодарят исполнительницу The Way We Were[51 - «Какими мы были» (англ.) – песня из одноименного фильма Сидни Поллака (1973), звучит в исполнении Барбары Стрейзанд.]— она предоставила им право клеветать без остановки: отвечать прессе – все равно что доводить до сведения широких масс именно то, что хочешь от них утаить.
Октав до сих пор краснеет, вспоминая собственную неудачную шутку в адрес Эмманюэля Макрона: «…его ботинки от Berluti и костюм за 10000 евро…» Облажался, потому что захотел выпендриться. Генеральный секретарь президентской партии «Вперед, Республика!» Ришар Ферран выслушал эту диатрибу[52 - Речь, содержащая резкую критику.] — пришлось по должности! – после эфира отвел его в коридоре в сторонку и сказал с вежливо-презрительной улыбкой: «А знаете, Октав, вы ошиблись, Эмманюэль носит костюмы от Jonas & Cie ценой по 300 евро»[53 - Стиль Эмманюэля Макрона французские СМИ обсуждают регулярно – вся страна знает, что он покупает костюмы в магазине Jonas & Cie и подшивает брюки у одного и того же портного – Лорана Тубуля. Эксперт Марк Боже, еженедельно анализирующий мужские образы в программе Quotidien: «Костюмы Макрона из Jonas стоят 380 евро, и они выполняют свою функцию. Придают ему уверенный вид, но при этом не заставляют выглядеть человеком, который пытается выделиться. Это умно».]. Исправлять промах Октав не стал и слова «обиженному» не предоставил. Несправедливость юмористов окончательна и бесповоротна. Мсье Ферран понимал, что эта клевета и не клевета вовсе, но решил указать Октаву на «недопустимость распространения ложной информации». Юмор подобен диктатуре, он не предполагает права на ответ. Мнимая легкость делает его беспощадным. Жалуешься? Тебя будут считать нудным, тупым и обидчивым. Юмор – это фейк-новость с прицепом в виде заранее записанного смеха, и Октав был частью этой системы. Сколько человек из трех миллионов слушателей все еще считают, что Макрон ходит в костюмах за 10000 евро? Октаву придется жить с этой мелкой подлостью на совести, хотя он не забудет ни удрученное лицо мсье Феррана, ни свою натужную дерзость. С юмористами не спорят… Еще одно воспоминание: Рашида Дати[54 - Дати, Рашида (р. 1965) – французский политик, министр юстиции с 18 мая 2007 года по 23 июня 2009 года. Первая арабка во французском правительстве.] покидает студию, решив не слушать разглагольствования Шарлотты о своих прогулах заседаний Европейского парламента. Шарлотта имела полное право позубоскалить на этот счет, но понятен и жест Дати. Ключом новой диктатуры стала невозможность возражать, спорить и защищаться, если не хочешь прослыть брюзгой и старой ворчливой кошелкой. После нападения на Charlie Hebdo все французские карикатуристы освящены свыше и наделены всеми правами, ведь их профессия в трауре. «Бросьте, мы просто шутим!» Октав ненавидит эту отмазку. «У вас совсем нет чувства юмора, это просто шутка!» Получается, что теперь, кроме парламентской неприкосновенности, у нас появился иммунитет юмориста. Юморист может оскорблять, унижать, «опускать», тешить свою злобность, если не забывает в конце произнести волшебную фразу: «Да я прикалывался!» Убийственные шутки приходится встречать без бронежилета. Когда Карлоса Гона[55 - Гон, Карлос (р. 1954) – французский менеджер ливанского происхождения, бывший президент и генеральный директор компаний Renault и Nissan, в 2018 году добровольно явился в токийскую прокуратуру с повинной, признал вину в финансовых махинациях компании Nissan Motor Со и был арестован, позже бежал в Ливан.] арестовали и бросили в тюрьму в Японии, юмористы France Publique всласть на нем оттянулись, не удосужившись выяснить, виновен он или нет. Все вышло еще хуже, когда Патрик Балкани[56 - Мэра французского города Левалуа-Перре Патрика Балкани признали виновным в уклонении от уплаты налогов и приговорили к четырем годам тюрьмы.] попал в тюрьму Санте: никогда прежде свободные мыслители не пели таких панегириков пенитенциарной системе. Франсуаза Саган ненавидела свою куклу из Guignols[57 - Программа Les Guignols de l’info на французском телевидении, аналогом которой являлась программа «Куклы» в России. Это пародия на телевизионные новости, карикатуры на политиков, СМИ, различных известных личностей, на французское общество и современный мир. Не забывают ни о ком.] на канале TF+, где из нее сделали косноязычную кокаинистку. Лору Смит дразнили в школе из-за дебильной куклы, изображавшей ее отца. «Да бросьте вы, мы же шутим!» Только LOL можно безответно клеветать на кого угодно, неуклонно деградируя, оставаясь безнаказанным и набирая очки. Юмор наглых обозревателей France Publique заключается в подрыве основ демократии с позиций последнего ее бастиона.
Авторы бельгийцев, работающих на France Publique, регулярно поставляют им шутки, другие вдохновляются монологами Джимми Киммела[58 - Киммел, Джеймс Кристиан (р. 1967) – американский телеведущий, комик, сценарист, продюсер и актер. С 2003 года ведет собственное шоу «Джимми Киммел в прямом эфире».], Джимми Фэллона[59 - Фэллон, Джеймс Томас (р. 1974) – американский актер, комик, певец, музыкант и телеведущий.], Джеймса Кордена[60 - Корден, Джеймс Кимберли (р. 1978) – английский актер, телеведущий, сценарист и продюсер.], Тревора Ноа[61 - Ноа, Тревор (р. 1984) – южноафриканский комик и актер.] или Стивена Кольбера[62 - Кольбер, Стивен Тайрон (р. 1964) – американский комик, телеведущий, актер и писатель.], молясь, чтобы Copy Comic[63 - CopyComic — канал на YouTube, управляемый анонимом, который с октября 2017 года публикует сравнительные видеоролики с фрагментами скетчей англоязычных и франкоязычных юмористов. Видео подчеркивают тревожное сходство скетчей франкоязычных юмористов с американскими оригиналами, что заставляет подозревать плагиат.] их не разоблачил. Юмор стал профессиональной работой. Разрушительное по силе видео мгновенно попадает в соцсети и уничтожает репутации. «Чиновники от смеха» всегда атакуют цели, не представляющие для них опасности. Николя Дюпон-Эньян[64 - Дюпон-Эньян, Николя (р. 1961) – французский политический и государственный деятель, лидер правоголлистской партии «Вставай, Франция».] весит 3 % голосов, но служит боксерской грушей для 70 % шуток, которые часто – увы! – проходятся и по личному. У Франсуа Байру[65 - Байру, Франсуа (р. 1951) – французский политик и писатель, бывший министр юстиции Франции, экс-министр образования, председатель Союза за французскую демократию (UDF) и кандидат на пост президента Франции на президентских выборах 2002, 2007 и 2012 годов. Сопредседатель Европейской демократической партии.] большие уши, Жерар Коллон[66 - Колон, Жерар (р. 1947) – французский политик, член Французской социалистической партии, мэр Лиона (2001–2017, с 2018-го). Президент Лионской метрополии с 2001 года (до 2014 года должность называлась «президент Большого Лиона»), сенатор (2000–2017), министр внутренних дел (2017–2018).] достиг возраста Мафусаила, у Жерара Ларше[67 - Ларше, Жерар (р. 1949) – французский политик, член консервативной партии «Республиканцы», с 1 октября 2008-го по 1 октября 2011 года и с 1 октября 2014 года – председатель Сената Франции.] зашкаливает холестерин, Президент Республики присюсюкивает, когда начинает торопиться…
Октав не любит дисциплинированный смех – у него никогда не выходит засмеяться вовремя. Он представляет, как ужасна жизнь Шарлотты. Ежедневно в течение многих лет эта шпалоукладчица ржаки должна гнать в эфир гэги на злобу дня. Все, что случалось драматичного, важного, болезненного, любое искреннее выступление, любую трагедию следовало высмеять: «алхимичка» Шарлотта превращала в своих ретортах свинец в хохму. В 2017-м, в передаче, посвященной профессиональным комикам France Publique, она произнесла чудовищную вещь, сама того не поняв: «А существует ли правый юмор?» Шутники при власти никогда не сомневались, что их смех всегда находится на «правильной» стороне.
