Он подождал.
– Когда-то, уже давно… – Она помедлила. – Я тогда была совсем девочкой… На деревню напали татары, и один из них…
Он уставился на нее, поначалу не понимая, к чему она клонит, а потом нежно привлек ее к себе и поцеловал в лоб.
Спустя два дня они уехали вместе с Милеем, который позволил присоединиться к его поезду, во вторых санях.
Когда наконец они добрались до места на Клязьме, откуда река поворачивала в сторону Русского, он расстался с ними.
На протяжении совместного путешествия он был с ними холоден и неприступен, как и подобает боярину со смердами, которые немногим лучше рабов. Но на прощание подозвал к себе Янку.
Он вложил ей в руку две гривны, и в его бесстыдных, хитрых глазах на мгновение мелькнула нежность.
– Жаль, что не оставила дитя, – прошептал он.
А потом уехал.
Спустя день после того, как они добрались до Грязного, началась оттепель.
1262
Боярин Милей ждал.
За рекой время от времени поднимались бледные столбы пыли, клубясь по только что сжатому полю. Сияющее небо отливало синевой. Вдалеке, высоко-высоко, виднелись несколько прозрачных, редеющих облачков. Верхушки леса на горизонте окутывала розоватая дымка.
Было очень сухо, в воздухе чувствовался запах полыни; не ощущалось ни дуновения.
Весь год в земле русской царила напряженность. Милей боялся грозы, что могла разразиться каждый миг.
А в это самое утро в сельце Русское и вправду чуть было не случилась беда. Не окажись он там, двоих мытарей-магометан непременно убили бы. Он нисколько в этом не сомневался. Только когда он пригрозил изгнать крестьян со своей земли, они отступили и поутихли.
«Но они мне этого точно не простят», – мрачно улыбнулся он.
Сейчас все они собрались в большом сарае, загружали мешки с зерном на телеги мытарей. Он по-прежнему вполуха прислушивался, не донесется ли оттуда какой подозрительный звук.
«Жаль, конечно, что эти мытари – нехристи», – вздохнул он.
А ведь сбылось все, что он предсказывал по поводу татар, все, до мельчайших подробностей. Все сложилось именно так, как он предрекал этим новгородским купцам десять лет тому назад.
Татары захватили северо-восток. Хотя они позволили князьям править и дальше, но ввели всеобщую перепись и призыв в войско; северные земли поделили на тьмы, тысячи, сотни и десятки, подобно тому как прежде это было сделано в землях Киевских. И с этим приходилось только мириться.
Даже Новгород вынужден был покориться и платить татарам дань: и Господин Великий Новгород оказался унижен.
Князь Александр прискакал вместе с татарскими сборщиками налогов и сам помогал им получать дань с населения. Если местные жители сопротивлялись, он подавлял беспорядки.
Милей улыбнулся. До чего же хитер этот Александр!
Он понял, как задобрить татар; использовал их для того, чтобы отодвинуть своего дядю и брата, и теперь сделался сильнейшим, могущественнейшим правителем на землях русских.
Он даже носил восточный шлем, дар татарского хана.
Может быть, русские его и не любили, но его политика отличалась не только хитростью, она была мудра.
Русские одни не могли победить татар.
– Вспомните, что случилось с его братом Андреем, – повторял он тем, кто называл Александра предателем. – Сражаться-то сражался он с татарами, да только разбили его войско и разграбили половину городов на Суздальщине.
Случилось это десять лет тому назад, и до сих пор не было забыто.
А если русским попросить помощи у чужеземцев?
– Тогда вспомните о безрассудном князе галицком, – настоятельно советовал он.
Этот князь с юго-запада, заигрывавший с папой, оказался еще более безумным, чем предсказывал Милей. Сначала он получил княжеский венец из рук папы. Потом стал искать сторонников. И кого же выбрал? Языческие литовские племена с севера, которые постоянно вторгались в западнорусские земли в надежде спастись от тевтонских рыцарей. Князь литовский на какое-то время принял католичество, и вместе они бросили вызов татарам.
И чем же все это кончилось?
Татары сокрушили галичан и заставили их напасть на литовцев. Потом они потребовали, чтобы князь галицкий снес все свои укрепления. Государи на Западе, как обычно, не вмешивались; литовский князь вернулся в язычество. А еще он слышал, что этим летом литовские язычники напали на совершенно беззащитные теперь Галицко-Волынские земли.
– Ему и его княжеству пришел конец. Если бы Александр попытался пойти войной на татар, – говорил он, – они отобрали бы одну половину его земель, а вторую заняли бы немцы.
Александр проявил мудрость.
А еще он был коварен!
Такова была политика татар: никогда не ущемлять Церковь. И Александр, служивший татарам, приблизил к себе митрополита Кирилла.
– И видит Бог, теперь все попы и все монахи за него горой. Люди ненавидят Александра, но каждый раз, как приходят в церковь, слышат от попов, что он герой и спаситель земли Русской. Попы его теперь даже Александром Невским величают, как будто эта маленькая стычка со шведами на реке Неве, случившаяся бог весть когда, еще во дни его юности, спасла всю Русь.
Что ж, попы правы, и их славословия хорошо согласовались с делами века сего – боярина это забавляло.
Да, по поводу татар он не ошибся. Они завладели здесь всем, и только дурак отказался бы с ними сотрудничать.
Он, Милей, сотрудничал с татарами и с Александром Невским больше десяти лет.
А еще он прибегал к интригам. Козни стоят дешевле битвы.
Когда брат Александра, по непостижимо счастливому стечению обстоятельств, ненадолго сел князем во Владимире, один безрассудный боярин прислал ему письмо, в котором намекал, что Андрей-де тайно злоумышляет против татар. Милей тотчас же переслал это письмо Александру. Спустя год Александр занял престол брата, а до Милея дошла весть, что ему покровительствуют и новый правитель, и татары.
С тех пор он многократно удостаивался небольших милостей.
Однако вынужден был признать, что в последнее время дела его шли не столь блестяще.
Пока в Сарае правил хан Батый, Милей без труда сотрудничал с татарами. Однако с недавних пор в Сарае правил новый хан, магометанин.
Нельзя сказать, чтобы сей новый хан притеснял Русскую церковь, такого не было. Однако он позволил магометанским купцам взимать дань с суздальских земель, и те решили содрать с данников семь шкур. Тех несчастных, кто не мог заплатить налог, обратили в рабство, а по всей округе, от Владимира до Мурома, приходили вести о бунтах.
Раз в кои-то веки Милей посочувствовал народу. Не так надо было проворачивать подобные дела. Но что ж, о выгоде забывать нельзя.
– Смотрите, чтобы все имения под Муромом заплатили, что требуют, полностью, – наставлял он сыновей. – А я поеду прослежу, как платят дань в Русском.
Именно этим он и занимался сегодня утром.
Однако у него были и другие причины приехать в Русское в этот июльский день.
Ведь, если ему посчастливится, он заключит самую удачную сделку в своей жизни.
А она навсегда изменит судьбу Русского.
Осуществив свой замысел, он передаст дела сыновьям, ведь с возрастом управлять имениями было все труднее.
С тревогой ожидал Милей появления татарина.
Тихий человек лет сорока – сорока пяти, он приехал ближе к вечеру. Судя по его платью и по великолепному коню, на котором он прискакал, тотчас можно было понять, что он богат и занимает высокое положение. Впрочем, он прибыл один, без сопровождающих, вооруженный только монгольским луком и арканом, прикрученным к луке седла.
Он был облачен в темно-красный шелковый кафтан и носил широкополую китайскую шляпу.
Только одна деталь его облика вызывала удивление. На шее его, на серебряной цепочке, висел маленький серебряный крест.
Ибо Петр-татарин принял христианство.
На самом деле, ничего необычного в этом не было. Государство монголов не знало официальной религии. Преодолев гигантское расстояние на своем пути из Монголии по Евразийской равнине, они встречали множество влиятельных религий, от буддизма на Востоке до ислама и христианства на Западе.
Среди них было и древнее несторианское христианство, которое, отрезанное богословскими расхождениями от Запада, распространилось из Персии шестьсот лет тому назад. Несториане основывали свои общины даже в далеком Китае.
Именно эта полузабытая несторианская церковь породила великую средневековую европейскую легенду о расположенной на Востоке сказочной стране, где властвует могущественный христианский правитель, внушающий благоговейный трепет исполин.
Это была легенда о пресвитере Иоанне.
В детстве Милей верил в нее. Но на самом деле легендарное царство пресвитера Иоанна представляло собой всего-навсего основанную в древности общину, каковых немало знали народы Востока.
Сам сын Великого хана Батыя принял христианство из рук еретиков-несториан.
На Руси некоторые татары также перешли в православие, подобно тому как в землях далее к востоку многие приняли закон Магомета. В Сарае находилась резиденция русского епископа. Все знали, что целое семейство важного татарского чиновника в северном городе Ростове крестилось в православие.
Но даже при этом Милей, познакомившись с новым татарским чиновником и узнав, что баскак несколько лет тому назад тоже принял православие, был весьма удивлен.
Боярину случалось вести дела с баскаком, и он считал Петра-татарина проницательным и хитроумным, но немногословным и сдержанным человеком.
«Какой бы нам, – заметил Милей в беседе со своими сыновьями, – прок получить от моего приятельства с этим татарином-христианином?»
В течение нескольких месяцев он старательно обхаживал и улещивал Петра. Он немало разузнал о татарине. Милею стало известно, что Петр крестился по предложению ростовского управителя. «Есть там такие ханские слуги, что веруют в Христа. Не сказать, что самоглавнейшие, но все же почет свой имеют, а татарские власти считают, что это полезное дело, ежели кое-кто из начальства исповедует веру той страны, которой татары правят. Поэтому я думаю, Петр-татарин может быть нам полезен», – объявил он своей семье.
Первый замысел пришел ему в голову, когда он узнал, что у татарина есть незамужняя дочь.
Старший сын Милея уже был женат, и пока у него родились две дочери. Младший же его сын, красивый юноша по имени Давыд, был холост.
– Как ты на это посмотришь? – спросил он сына. – Я видел девицу, она недурна собой. У этого баскака Петра, судя по всему, немалое состояние. А еще говорят, и полезные связи у него есть.
Некоторые русские князья к тому времени уже успели жениться на татарских княжнах.
– Наши предки на ком только не женились, от саксонок до половчанок, – с усмешкой добавил Милей. – Что б и тебе не жениться на татарке?
Существовали и другие соображения.
До Милея дошли слухи, что татары собираются идти войной на юго-восточные земли, на Кавказ.
– Они хотят напасть на Азербайджан, – сказал он юноше. – Я знаю, ты же не прочь поучаствовать в таком набеге, да и добычу можно там захватить богатую. Если породнишься с татарином, сможешь рассчитывать на высокие посты и покровительство.
Сын не возражал, и, к удивлению Милея, Петр-татарин тоже с легкостью согласился на этот брак.
Сыграли свадьбу. Татарин дал за дочерью немалое приданое. Перед ними открывались радужные перспективы.
Но Милей никак не мог ожидать удачи, которая вскоре ему выпала.
Два месяца тому назад, в начале лета, к нему обратился Петр и объявил:
– Я намерен пожертвовать деньги на небольшой монастырь с несколькими монахами и маленькую церковь. Можешь посоветовать мне подходящее место?
Монастырь! Даже Милей не осознавал, сколь богат татарин и сколь глубоко проникся он христианскими истинами.
– Через две недели, – заверил его Милей, – я, пожалуй, сыщу потребную тебе землю.
Разумеется, это был просто дар небес. Он быстро подсчитал свою выгоду и лихорадочно принялся за дело.
Именно этого не хватало ему в Русском.
На протяжении многих лет он делал все, что мог, чтобы обустроить это сельцо, но мало преуспел. Теперь в Русском стояла маленькая деревянная церковь; население удвоилось. Однако крестьяне в последние десять лет упорно не желали платить дань татарам, и потому Милею стало все труднее находить надежных поселенцев, особый успех ему не сопутствовал.
Если в деревне появится монастырь, туда потянутся люди, а за ними рано или поздно придет торговля.
Он приобрел в этой местности огромные земли, нераспаханные лесные угодья, и получал небольшой доход от продажи лесных богатств: мехов и дикого меда. Поначалу он думал продать Петру часть своих лесов.
– Но его это не устроит, – сказал Милей Давыду. – Он говорил, что ему нужна хорошая, плодородная земля, а такая в Русском есть только на восточном берегу, где залегает чернозем.
И тут боярина Милея осенило. Он спешно послал гонца с письмом к самому Александру Невскому. В письме Милей пояснил, что требуется монастырю, а что – ему лично, а также почтительно напомнил, какие услуги он оказал Александру в прошлом и как помог ему прийти к власти.
Вскоре гонец доставил ему ответ. Просьба его была уважена, но с одним условием.
«У великого князя много других дел. Не докучай ему более», – значилось в ответном письме.
Этого было довольно.
