– То есть наугад?! – недоверчиво воскликнул он.
– Я знаю игру, – сказал Сэмми, обескураживающе разводя руками настолько, насколько позволяли кандалы. – Сам играл в юности. Нужны ловкость рук, много практики и глупец, которого можно обдурить. Все это здесь было.
Дрехт расхохотался, а потом покачал головой, удивляясь откровенности Сэмми.
– Ты жульничал, играя в кости? – спросил он. – Где это знатных вельмож такому обучают?
– Вы ошибаетесь насчет меня, капитан, – смущенно сказал Сэмми. Он мало рассказывал о своем прошлом, но Арент знал, что Сэмми так усердно работал, чтобы никогда больше не испытывать то, что испытал в детстве. – Я не из богатой семьи. Мой отец умер, когда я был маленьким, и мать осталась беднейшей вдовой. Дорожная грязь была мне подушкой, а ветер – одеялом. Я не гнушался никаким заработком, иногда приходилось даже залезать в чужой карман.
– Ты был вором?
– И танцором, и акробатом, и алхимиком. Главным тогда было выжить, да и сейчас тоже. Я и Арента нанял, чтобы убийцы, которых я ищу, не пополнили мной список своих жертв. Арент знает свое дело и не потерпит угроз в мой адрес. – Сэмми изогнул бровь. – Понимаете ведь, в чем загвоздка?
– Да, – задумчиво ответил Дрехт. – Я обещаю, что никто тебя не тронет. А если кто посмеет, будет держать ответ передо мной. Всем на борту это сообщим. – Он протянул руку Аренту. – Слово чести, лейтенант Хейс. Идет?
– Да, – ответил Арент и пожал ему руку.
– Давно пора сопроводить Пипса в камеру.
Они покинули светлую палубу и спустились в мрачное помещение в носу корабля. Широкий ствол грот-мачты вырастал из пола и уходил через потолок наверх. Качающийся фонарь выхватил из темноты лица матросов, сидящих на опилках. Матросы играли в кости и сетовали на жизнь.
– Тут команда коротает время в плохую погоду, – пояснил Дрехт. – По мне, так это самая опасная часть корабля.
– Опасная? – переспросил Арент.
Сэмми поворошил ногой опилки. Под ними оказались пятна крови.
– Когда выйдем в море, передняя половина корабля окажется в полном распоряжении команды, а задняя предназначена для пассажиров и офицеров, – пояснил Дрехт. – На чужую половину можно будет заходить, только если там работаешь, а это означает, что на половине команды будет действовать свой закон. – Он открыл люк, в котором виднелся трап. – Сюда.
Они спустились в маленькую каморку, где на крюках висели огромные рулоны парусов. К полу был приколочен верстак, за которым парусный мастер сшивал обрывки каната иглой с Арентову руку. Он равнодушно покосился на вошедших и продолжил свое занятие.
Сэмми оглядел комнатушку:
– Я ожидал гораздо худшего.
Позади них открылась дверь, и в проем протиснулся некто с широченными плечами и толстым брюхом. Человек был лысым, с рваными ушами. Щербатое лицо напоминало песчаный берег, испещренный следами какой-то мелкой твари. Правый глаз закрывала кожаная повязка, от которой в стороны шла паутина шрамов.
Он с ухмылкой покосился на кандалы Пипса:
– Ты, что ли, узник? – Великан облизал потрескавшиеся губы. – Слыхал, что ты будешь на борту. Ждал, когда мне составят компанию.
Парусный мастер захихикал.
– Он под моей защитой, Вик, – предупредил Дрехт, касаясь шпаги. – У двери поставлю мушкетера. Если с кем-то из них что-нибудь случится, тебя выпорют. Даже если дюжина матросов поклянется, что ты ни при чем.
Вик шагнул вперед, лицо его помрачнело.
– Солдатня, – он скорее выплюнул, чем произнес это слово, – не смеет мне указывать. Ты власти над командой не имеешь.
– Зато могу нашептать что-нибудь генерал-губернатору, а уж он – кому пожелает.
Вик осклабился и поковылял к трапу.
– Пусть ведет себя тихо. Не потерплю, если станет воем будить меня по ночам. – С неожиданным для его комплекции проворством он взобрался по трапу и исчез в люке.
– Что это было? – спросил Сэмми.
– Боцман, – мрачно пояснил Дрехт. – Держит в узде команду.
– Сэмми не будет жить с ним, – предупреждающе произнес Арент.
– Нет, это каюта Вика, – ответил Дрехт, указывая на дверь, откуда тот пришел. – Камера под нами.
Он поднял крышку еще одного люка. Вниз вел такой узкий лаз, что плечи Арента застряли, и он с трудом протиснулся вниз.
Внутри оказался парусный склад, сброшенные сверху обрезки ткани грудой валялись на полу. Эта часть трюма находилась на уровне ватерлинии, и то, что наверху было нежным плеском волн, здесь превращалось в удары стенобитного орудия. Сюда проникал лишь узкий луч мутного света, так что почти все тонуло во тьме. Арент не сразу понял, что Дрехт открывает засов на маленькой дверце позади.
– Вон там камера, – объявил он.
Арент отстранил Сэмми от дверцы и сунул голову в непроглядную темень. Окон здесь не было, изнутри нещадно воняло, основание носовой мачты делило каморку пополам. Высоты едва хватало, чтобы Сэмми мог выпрямиться сидя.
– Что это за конура? – Арент с трудом сдерживал гнев.
Пленные офицеры содержались в условиях, подобающих рангу, то есть в приличном помещении. Он ожидал того же для Сэмми.
– Прости, Хейс, это приказ генерал-губернатора.
Лицо Сэмми вытянулось, на нем впервые отразилась паника. Он попятился от двери, мотая головой:
– Капитан, прошу вас, я не…
– Я действую согласно приказу.
Сэмми посмотрел на Арента безумным взглядом:
– Здесь слишком тесно, я… – Он покосился на лесенку, явно подумывая о побеге.
Дрехт напрягся и сжал эфес шпаги.
– Угомони его, лейтенант Хейс, – предупредил он.
Арент взял друга за плечи и посмотрел ему в глаза.
– Я поговорю с генерал-губернатором, – ободряющим тоном сказал он. – Позабочусь о том, чтобы тебя переселили, но я могу это сделать только для тебя живого.
– Прошу тебя… – взмолился Сэмми, в отчаянии сжимая руки друга. – Не оставляй меня здесь.
– Не оставлю, – пообещал Арент, удивленный тем, что Сэмми так боится тесного пространства. – Сейчас же пойду к генерал-губернатору.
Дрожащий Сэмми кивнул, но потом помотал головой.
– Нет, – просипел он и добавил чуть тверже: – Нет. Сначала ты должен спасти корабль. Поговори с капитаном, потом с констеблем. Узнай, почему нам грозит смерть.
– Это твоя работа, – возразил Арент. – Я спасаю тебя, а ты – всех. Так было всегда. Генерал-губернатор прислушается к разумным доводам, я уверен.
– У нас нет времени, – проговорил Сэмми, когда Дрехт взял его за плечо и подтолкнул к дверце.
– Я не могу делать то, что делаешь ты, – возразил Арент, тоже начиная паниковать.
– Тогда найди того, кто сможет, – ответил Сэмми. – Потому что я больше не могу тебе помогать.
– Вперед! – скомандовал Дрехт.
– Хотя бы кандалы сними, – взмолился Арент. – Они же не дадут ему покоя.
Дрехт задумчиво поглядел на ржавые цепи.
– Генерал-губернатор не отдал конкретных распоряжений насчет кандалов, – признал он. – Пришлю кого-нибудь, как только смогу.
– Теперь все зависит только от тебя, – обратился Сэмми к Аренту, потом встал на четвереньки и пролез в дверцу.
Дрехт закрыл засов, оставив узника в кромешной темноте.
9
Сара мерила шагами каюту, время от времени задерживаясь у окошка. К ее облегчению, Батавия оставалась на месте. «Саардам» не поднял якорь, значит у нее еще есть время, чтобы раскрыть заговор, угрожающий кораблю. Если она найдет неопровержимые доказательства до отплытия, тогда, возможно, удастся убедить ее твердолобого мужа в том, что им грозит опасность.
Плотник все не приходил, и нетерпение Сары возрастало.
– Будете так топать, корабль ко дну пойдет, – пожурила ее Доротея. Она стояла на коленях перед комодом и раскладывала наряды Сары по ящикам.
Горничной прощалась дерзость, поскольку она служила в семье так давно, что Сара уже и не помнила жизни без нее. Доротея работала в доме губернатора еще до того, как он женился, и только ее забота и добродушное ворчание приносили Саре успокоение в первые горькие годы брака.
Косы Доротеи посеребрила седина, но во всем остальном она осталась прежней. Она редко улыбалась, никогда не повышала голос и не распространялась о своем прошлом. Несмотря на это, Сара с ней сблизилась за эти годы, поскольку Доротея была острой на язычок, время от времени изрекала мудрости и ненавидела генерал-губернатора.
В дверь трижды постучали. Доротея с трудом поднялась – ее все время мучила боль в коленях – и недовольно открыла дверь.
– Ты кто? – спросила она в щель.
– Генри, плотник, – ответили ей угрюмо. – Ваша хозяйка желает, чтоб я полки сделал.
– Полки? – переспросила Доротея, оглядываясь на Сару.
– Проси его сюда, – сказала Сара и тут же почувствовала неуместность этой фразы, поскольку здесь ничто не напоминало покои знатной дамы.
Каюта была меньше ее гардеробной в форте. Низкий потолок, встроенная в стену кровать с двумя ящиками внизу. Стол рядом с окошком, шкафчик для напитков и специальная ниша со спрятанной в ней ночной вазой. Для уюта на пол постелили ковер, а еще Саре позволили взять с собой две картины и арфу.
После стольких лет жизни в просторном форте покои в «Саардаме» казались плавучим гробом.
Сара собиралась проводить как можно больше времени на палубе.
Пригнувшись, Генри вошел в каюту. В руке он нес ящик с инструментами, а под мышкой – несколько досок.
Он был ужасно худой, с торчащими ребрами и жилистыми руками. Вокруг носа сгрудились прыщи, как прихожане вокруг пастора.
– Где делать полки? – спросил юноша угрюмо.
– Здесь и здесь. – Сара указала на пространство над и под единственным шкафчиком. – Сколько времени займет работа?
– Немного. – Генри провел рукой по неровной стене. – Боцман хочет, чтобы я успел до отплытия.
– За хорошую работу положена награда, – сказала Сара. – Получишь гульден, если угодишь.
– Да, госпожа. – Генри слегка оживился.
– Да, ваша милость, – сердито поправила его Доротея, аккуратно складывая Сарино летнее платье.
Сара хотела было сесть на кровать, но подумала, что это, пожалуй, неприлично, выдвинула стул из-за стола и уселась на краешек, выпрямив спину.
– Ты слишком юн для корабельного плотника, – сказала она, глядя, как Генри измеряет длину шкафчика.
– Я подмастерье, – ответил тот рассеянно.
– А для подмастерья не слишком юн?
– Нет.
– Нет, ваша милость, – сердито поправила его Доротея.
– Нет, ваша милость, – пробормотал юноша, побледнев.
– А чем занимается подмастерье? – мягко спросила Сара.
– Всем, чем не хочет заниматься плотник. – В словах Генри сквозила долго копившаяся обида.
– Кажется, плотника я видела, – сказала Сара как можно небрежнее. – Он ведь хромой, да? И без языка?
Генри покачал головой.
– Нет, это вы про Боси, – сказал он, угольком отмечая на дощечке нужное расстояние.
– Он старший плотник?
– Как бы он лазил по мачтам с изувеченной ногой? – фыркнул подмастерье, будто всем известно, чем занимается старший плотник.
