– Что ж, люди начали шептаться о его расточительстве. И они говорят, что Катерина ведет себя будто она королева. Хотя мы все знаем, что она незаконнорожденная дочь старика Сфорцы[10 - Франческо Сфорца (1401–1466) – основатель миланской ветви династии Сфорца.] из Милана. Но разумеется, ко мне это не имеет никакого отношения.
Маттео и я начали клевать носом, потому что скакали всю ночь. Мы пошли наверх, приказав разбудить нас перед вечерним празднеством, и скоро уже спали.
Вечером Маттео зашел ко мне и принялся изучать мои одежды.
– Вот о чем я думаю, Филиппо, наверное, в первый раз перед многочисленными дамами, которые могут положить на меня глаз, мне следует предстать во всей красе.
– Я полностью с тобой согласен, – ответил я, – но не понимаю, что ты проделываешь с моей одеждой?
– Никто тебя не знает, так что совершенно не важно, как ты будешь выглядеть. А у тебя столько красивых вещей, вот я и собираюсь воспользоваться твоей добротой и…
– Ты собираешься взять мою одежду! – Я выпрыгнул из кровати, но Маттео с охапкой одежды уже выбежал из комнаты, захлопнул дверь и запер ее снаружи, оставив меня с носом.
Я всячески обругал его, но он ушел смеясь, так что мне не осталось ничего другого как надеть лучшее из того, что уцелело. Полчаса спустя он вернулся к двери.
– Хочешь выйти? – полюбопытствовал он.
– Конечно, хочу. – Я пнул дверь.
– Обещаешь не буйствовать?
Я помедлил с ответом.
– Если не пообещаешь, я тебя не выпущу.
– Ладно! – смеясь, ответил я.
Маттео распахнул дверь и возник на пороге, с ног до головы в моих новых нарядах.
– Ты варвар! – воскликнул я, забавляясь его нахальством.
– Ты тоже неплохо выглядишь с учетом обстоятельств, – ответил он, спокойно взирая на меня.
Глава 2
Когда мы прибыли во дворец д’Орси, многие гости уже собрались. Маттео тут же окружили его друзья, и не меньше двадцати женщин махали ему руками из разных концов зала, так что пути наши разошлись и мне не оставалось ничего другого как бесцельно слоняться в толпе. Наконец я оказался рядом с группой мужчин, так плотно окруживших одну женщину, что я даже не смог ее рассмотреть. К ним присоединился и Маттео, и они смеялись над какой-то его шуткой. Я уже отвернулся, чтобы двинуться дальше, когда услышал, как Маттео зовет меня.
– Филиппо, – он направлялся ко мне, – пойдем, я познакомлю тебя с донной Джулией. Она попросила представить тебя.
Он взял меня за руку, и я увидел, что женщина и ее кавалеры смотрят на нас.
– Самая очаровательная женщина Форли, – шепнул он мне на ухо.
– Позвольте мне расширить круг ваших воздыхателей, донна Джулия. – После этих слов мы с Маттео поклонились. – Мессир Филиппо Брандолини, как и я, профессиональный солдат.
Передо мной предстала грациозная, миниатюрная женщина в парчовом платье, с маленьким личиком, на котором выделялись огромные карие глаза, излучавшие нежность и ласку. Личико обрамляли роскошные красновато-каштановые волосы, на губах играла пленительная улыбка.
– Мы спрашивали Маттео о нанесенных ему ранах, – заговорила она, обворожительно улыбаясь мне. – Он говорит нам, что все они в области сердца.
– В этом случае, – ответил я, – здесь он оказался на поле боя, более опасном, чем любое из тех, на которых мы побывали во время войны.
– Какой войны? – спросил мужчина, стоявший рядом с Джулией. – Ныне мы живем в такое счастливое время, когда на территории нашей страны идет с десяток различных войн.
– Я служил под началом герцога Калабрии, – ответил я.
– В таком случае ваши битвы были бескровные.
– Мы пришли, увидели и обратили врага в бегство, – вставил Маттео.
– И теперь, воспользовавшись преимуществами мирной жизни, вы приехали, чтобы будоражить сердца Форли, – вновь улыбнулась мне донна Джулия.
– Кто знает, может, ваши мечи окажутся здесь очень кстати! – вырвалось у какого-то молодого человека.
– Помолчи, Никколо! – бросил другой.
Возникла напряженная пауза, по ходу которой мы с Маттео удивленно переглянулись, а потом все мужчины вдруг заговорили одновременно, так что понять, кто что сказал, не представлялось возможным. Маттео и я откланялись, покинули донну Джулию и направились к Кеччо, стоявшему среди группы мужчин.
– Вы успели отдохнуть? – спросил Кеччо.
– Ты путешествовал, Маттео? – спросил один из гостей.
– Да, вчера проскакали шестьдесят миль, – ответил Маттео.
– Шестьдесят миль на одной лошади – у вас, должно быть, хорошие скакуны и богатое воображение, – прокомментировал уродливый, с землистым цветом лица господин, которого я возненавидел с первого взгляда.
– Такое случается крайне редко, и мы хотели скорее добраться домой.
– Вы не могли бы ехать быстрее, если бы бежали с поля боя, – добавил незнакомец.
Я подумал, что он сознательно нарывается на скандал, но промолчал. Маттео не стал придерживаться этого золотого правила.
– Вы говорите, как человек, имеющий в этом немалый опыт. – Юноша обаятельно улыбнулся.
Я заметил, как Кеччо нахмурился, а на лицах остальных появился интерес.
– Я это сказал лишь потому, – мужчина пожал плечами, – что герцог Калабрии знаменит отступательной тактикой.
– Возможно, вы не слишком сведущи в тактике, – насмешливо произнес я.
Он повернулся и посмотрел на меня, как бы говоря: «А кто ты, черт побери, такой?» Пренебрежительно оглядел с головы до ног, и я почувствовал, что вот-вот потеряю терпение.
– Мой дорогой молодой человек, судя по всему, я уже воевал, когда вы сражались разве что с нянькой в детской.
– Вы превосходите меня как в учтивости, так и в годах, мессир, – ответил я. – Но я смею предположить, что человек может сражаться всю жизнь, однако и в ее конце смыслить в войне не больше, чем в начале.
– Все зависит от интеллектуального уровня, – вставил Маттео.
– Именно об этом я и толкую, – кивнул я.
– И что это, черт побери, значит? – сердито бросил мужчина.
– Полагаю, ничего не значит, Эрколе, – вмешался Кеччо и деланно рассмеялся.
– Думаю, он может ответить сам, – фыркнул неприятный господин. Краска залила лицо Кеччо, но он промолчал.
– Мой дорогой господин, вы должны принять во внимание мое желание отвечать.
– Дерзкий мальчишка!
Я положил руку на рукоятку меча, но Кеччо схватил меня за запястье. Я разом пришел в себя.
– Прошу меня извинить, мессир Кеччо. – И я повернулся к Эрколе: – Вы вольны оскорблять меня здесь. Этим вы демонстрируете собственные манеры! Знаешь, Маттео, ты не говорил мне, что у тебя есть такие обаятельные соотечественники.
– Не суди нас строго, Филиппо, – ответил мой друг, – ибо Форли не несет ответственности за такое чудовище.
– Я родом не из Форли, слава Богу! Ни граф, ни я. – Господин пренебрежительно огляделся. – Мы благодарим Господа всякий раз, когда заходит такой разговор. Я гражданин Кастелло.
Маттео уже собирался взорваться, но я заговорил первым:
– Я тоже гражданин Кастелло, и позвольте сообщить вам, что я нахожу вас чрезвычайно кичливым и приношу свои извинения присутствующим за то, что мой соотечественник забыл об уважении, которое должно проявлять к жителям города, оказывающим гостеприимство.
– Вы из Кастелло! Так кто же вы?
– Меня зовут Филиппо Брандолини.
– Я знаю вашу семью. Я Эрколе Пьячентини.
– Не могу ответить вам тем же. Никогда не слышал о вашей семье.
Стоявшие вокруг мужчины засмеялись.
– Моя семья ничем не хуже вашей, мессир.
– Знаете, я не знаком со средним классом Кастелло, но у меня нет сомнений, что ваша семья очень достойная.
Я обратил внимание, что слушателям очень нравились мои реплики, из чего сделал вывод, что мессира Эрколе Пьячентини в Форли не жалуют, но Кеччо выглядел озабоченным.
– Наглый мальчишка! – взвился мужчина. – Как ты смеешь так говорить со мной! Я дам тебе пинка.
Я снова попытался выхватить меч, но чья-то рука остановила меня, и я услышал слова Кеччо:
– Не дури. Успокойся.
– Отпустите меня! – воскликнул я.
– Не дури. Ты нас погубишь. – Он крепко держал мои руки, не позволяя мне вытащить меч.
Эрколе видел, что происходит. Его губы разошлись в злорадной улыбке.
– Вам дают полезный урок скромности, молодой человек. И вы не единственный, кому пришлось его выучить. – Он оглядел мужчин, стоявших рядом.
В этот момент к Кеччо подошел слуга и объявил:
– Граф!
Группа сразу распалась, Кеччо направился к другому концу зала, сопровождаемый Эрколе Пьячентини и другими гостями. Маттео и я остались на месте. В зал вошли граф и графиня, следом – их свита.
Конечно же, мой взгляд задержался на Катерине, восхитительно красивой. Высокая, хорошо сложенная женщина, она держалась гордо и шла с высоко поднятой головой.
– Ее без труда можно принять за дочь короля! – пробормотал Маттео, не отрывая от нее изумленных глаз.
– И она так похожа на Франческо, – добавил я.
Мы оба безмерно восхищались Франческо Сфорцей, королем кондотьеров[11 - Командир наемного отряда в Европе в XIV–XVI вв. или воин, состоявший на службе в таком отряде.], который проделал путь от простого солдата до правителя самого гордого герцогства в мире. И Катерина, его дочь, унаследовала волевые черты лица и проницательный взгляд, только грубая, в оспинах, кожа Сфорцы уступила место гладкой и бархатистой. А какое-то время спустя Катерина доказала, что от отца ей досталось не только внешнее сходство, но и мужество… Ее великолепное платье из серебряной ткани при ходьбе струилось и переливалось, в волосы, как обычно, были вплетены золотые и серебряные нити, но великолепные каштановые пряди блестели ярче металлических украшений, которые лишь подчеркивали красоту волос. Катерина что-то сказала, и ее голос, низкий и сильный, звучал как мужской.
Маттео и я, не отрывая взгляда, смотрели на нее, а потом оба воскликнули: «Черт побери, она прекрасна!»
Я начал вспоминать сказочные истории, которые рассказывали о Катерине в Риме, где она заворожила всех своей красотой, и Сикст транжирил богатства церкви ради удовлетворения ее прихотей и фантазий: банкеты, балы, пышные зрелища и великолепные церемонии сменяли друг друга, город опьянел от вина и сходил с ума от ее красоты.
Внезапно Маттео ткнул меня в бок:
– Взгляни на Джироламо!
Я поднял глаза и увидел, что он стоит совсем близко от меня, высокий мужчина, мускулистый и широкоплечий, с крупным, массивным лицом, тяжелым подбородком, длинным крючковатым носом и маленькими, очень подвижными глазами. Красная и грубая кожа его оставляла неприятное впечатление. Одежда же своим великолепием могла соперничать с платьем жены.
– В нем проглядывают черты деда. – Я вспомнил, что отец Сикста, основатель рода, начинал простым матросом в Ровезе.
Граф беседовал с Кеччо, и разговор, похоже, шел о нас, потому что Джироламо повернулся и направился к Маттео.
– Блудный сын вернулся, – кивнул он. – Мы обязательно забьем по этому поводу жирного теленка. Но на этот раз ты должен остаться с нами, Маттео. Мы можем взять тебя на службу так же, как и герцог Калабрии. – Маттео мрачно улыбнулся, а граф уже повернулся ко мне: – Кеччо рассказал мне и о вас, мессир, но, боюсь, наши шансы удержать вас минимальны, раз уж вы перелетная птица, однако я надеюсь, что вы побываете во дворце, где встретите самый радушный прием.
Пока он говорил, его глаза пребывали в непрерывном движении – вверх-вниз, вправо-влево, – и я чувствовал, что он буквально просвечивает меня насквозь… после этих слов он улыбнулся без толики веселья, механически, вроде бы вежливо, и с поклоном двинулся дальше. Я глянул на Маттео и увидел, что он злобно смотрит вслед графу.
– Что такое? – спросил я.
– Он дьявольски пренебрежителен, – ответил Маттео. – При нашей последней встрече мы обнимались, но, Бог свидетель, с тех пор он заважничал!
– И твой кузен что-то такое говорил, – напомнил я.
– Да, теперь я понимаю, о чем шла речь.
Мы прогуливались по залу. Смотрели на людей, разговаривали.
– Посмотри, какая красивая женщина! – Я указал на пышнотелую даму, раскрасневшуюся, с большой грудью.
