«Прости, Ромыч».
Впереди замаячил мост через Амур. Катер шел споро, и вскоре Михей уже разглядывал мощные опоры и стальные фермы, поражаясь их размерам. Деревянная узенькая переправа через Бирюсу – самое большее, что он когда-либо видел, а тут – такая махина. Гигантское сооружение величественно проплыло над ними. Русло расширялось, словно раздвигая берега и давая реке простор.
Над головами растеклась синева утреннего неба. Белыми клецками плыли в ней скомканные облака. Чужой мир теперь не казался таким страшным. Батя смотрел в небо и улыбался.
– Надо же, свалили, – покачал он головой, будто до сих пор не мог принять случившееся. – Думал, что подохну в этой тюряге. Не верится даже.
Портной, сидящий рядом с бригадиром, только кивнул в ответ. Ванька выглядел так, словно побег вычерпал из него все силы. Вячеслав глянул на парней и сурово сказал:
– Так, мужики, отдохните чуть-чуть. Но не расслабляться. Будем думать, куда нам податься. У нас тут полный бак, да канистра заныкана. До Хабара можем дотянуть.
– А что за Хабар? – спросил Михей.
– Хабаровск, – отозвался Батя. – Город такой, большой. Прямо по курсу. Думаю, по реке километров четыреста.
– А в Хабар нам зачем? – спросил Эстет. – Там люди-то есть?
– Да так-то незачем. Не знаю вообще, как там в Хабаре, – пожал плечами бригадир. – Говорят, что фонит здорово. Химзащиту придется где-то доставать. Если люди и живут – то по бомбарям да по подвалам. Наверху быстро подохнешь при таком раскладе. Нам бы Хабар вообще лучше проскочить, нечего там ловить. Раз фонит – жди всякой пакости и зверья. А у нас – один автомат на четверых и защиты никакой.
– А по берегам тут народ живет? – поинтересовался у Бати Эстет.
– Около Комсомольска нет никого, – отозвался Вячеслав. – Всех переловили да в зону свезли. А там, дальше – не знаю. Увидим, если что – поспрошаем.
– Если будет кого, – задумчиво ответил Портной. – Кто знает, какие там люди.
– Лишь бы не такие, как в Комсомольске, – вставил Михей.
Батя держался в полукилометре от берега. Река раздобрела, и Михей чувствовал себя неуютно на маленьком катере посреди водного простора. Миновали отвесную скалу, точно берег тут был срублен гигантским топором. Чем дальше уходили от Комсомольска, тем легче становилось на душе.
– Около сорока идем, – сказал Вячеслав. – Нормальный темп.
– Слав, а потом-то куда, после Хабаровска? – спросил Михей. Бригадир искоса поглядел на него.
– А, куда занесет, – махнул он рукой. И, подумав, добавил: – Знал бы – сказал. Домой бы рвануть, вот это дело.
– А дом у тебя где? – поинтересовался Мишка.
– Далеко, – выдохнул Батя. – Поселок Чалдонка, знаешь такое место? Хотя откуда тебе знать-то, ты и белого света, наверное, не видал. Титьку сосал, когда Война случилась.
– Не видал, – согласился Михей. – Я же маленький был, когда жахнуло. Нигде и побывать-то не успел. Так только, слухов нахватался. Дальше Тайшета да родной деревни нос не совал.
– А я у вас бывал проездом, – погрузился в воспоминания бригадир. – Хорошие у вас там места, красивые. Столько уже лет прошло. Эээх, и правда домой бы махнуть.
– А я вот сбежал из дома. Все, хватит с меня. Нажился на родине, наелся досыта. На хрен мне такой дом не нужен, – открестился Эстет. – Я уж лучше к вам поеду, если возьмете.
– Ладно, размечтались, – улыбнулся Вячеслав. – Поживем – увидим. Губу больно не раскатывайте, давайте хоть отплывем немного.
После разговоров о доме настроение слегка поднялось. Катер споро скользил по водной глади, унося беглецов с каждой минутой все дальше от Комсомольска. Тюремная жизнь осталась в прошлом. Но что их ждет там, впереди? Батя выспросил у парней, как звали их родителей, и теперь почему-то взялся время от времени величать друзей по имени-отчеству.
– Так, мужики, – позвал он. – Ну-ка, давай сюда, покажу, как рулить. Мало ли, чего со мной в дороге случится. Чтобы знали. Давай, давай, Михал Саныч, ну-ка, первый – за баранку!
Наука оказалась несложной. Вскоре вся троица познала хитрости управления катером, и Батя с довольным видом похлопал Михея по плечу:
– Молодцы! Помру – не пропадете.
– Ты уж давай не помирай, можно сказать, только жить начали, – усмехнулся Мишка. – Сам же в гости звал.
Когда мастер-класс закончился, Ванька первым сел за руль, чтобы закрепить навыки управления судном. Эстет пристроился рядом. Парень постоянно смотрел вверх, точно не мог оторвать взгляд от утреннего неба.
– Красотища-то какая, – задрав голову, любовался он пейзажем. – Век бы глядел.
– Всяко лучше, чем из-за колючки смотреть, – улыбнулся Портной.
– Кто бы спорил, – отозвался Эстет. – Сравнил, блин.
Михей глянул на товарища. Тот счастливо улыбался. Да, всем им сегодня досталось удачи с лихвой. Наконец-то они ощутили вкус настоящей свободы, который давно позабыли. И пускай впереди лежала неизвестность, но Мишка теперь чувствовал уверенность. Пропитавшись за две недели отвращением к тюремной жизни, он не представлял, как Леха прожил там два с лишним года. А ведь было что-то в этом пугливом и худом пареньке. Воля к жизни в нем засела недюжинная, и вера в хорошее и доброе чувствовалась.
В кубрике нашлась старая карта, и бригадир принялся внимательно разглядывать ее. Пока он отвлекся, Портной успел свернуть в правую протоку, и под бранные крики и матерщину Вячеслава Ваньке пришлось разворачивать катер и выруливать в основное русло. Михей тоже было взялся изучать клочок бумаги, но скоро бросил это занятие. Одно дело – смотреть на реку с высоты птичьего полета и сравнивать ее с картой, другое – с воды, откуда сразу и не разберешь, в какую сторону плыть.
Прошли большой остров, оставили позади село Вознесенское – об этом парни узнали со слов Бати. Далее русло ветвилось, дробилось на протоки. Если бы не карта и не прозорливость бригадира, то друзья плутали бы по водному лабиринту, как слепые котята. Даже с ней порой приходилось туго. Иногда тыкались не туда, куда нужно, и плыли по боковой протоке, пока Вячеслав громким криком или бодрым матерком не направлял на путь истинный.
– Лешка, едрить твою налево. Рулишь – как бык нассал! Ну-ка пусти, опять не туда прешь. Давай, давай, зенки протри и на карту смотри.
– Да смотрю я, смотрю, – отмахивался Эстет и шарил взглядом по клочку бумаги, пытаясь хоть что-то разобрать. Но у Михея создавалось впечатление, что Леха вообще впервые в жизни видит карту и сейчас просто делает умный вид, чтобы не навлечь на себя праведный гнев Бати.
Михей подумал, что сегодня определенно удачный день. Могло быть куда хуже. А могло и лучше. Парень стискивал зубы, когда память снова тащила его в прошлое. Ромка пожертвовал собой, чтобы они сумели убежать. Мишка понимал, что товарища уже нет в живых. Не было никаких шансов. Но все равно он раз за разом перебирал вчерашнюю ночь по минутам, разрабатывал план спасения друга, и в мыслях у него все получалось. Жаль, то были всего лишь мечты.
– Я отомщу за тебя, Ромка! – шипел Михей. – Обязательно отомщу.
Но парень плохо представлял, кому и как он собирается мстить за гибель друга. Скорее, он просто пытался таким образом снять груз вины с души. Хоть как-то, но оправдать себя перед погибшим товарищем. Но получалось плохо.
Катер уверенно шел против течения. Место у руля снова занял Вячеслав, который устал ругаться на своих нерадивых учеников. На высоком правом берегу теснились утесы, точно обглоданные зубами исполинского монстра. Иногда виднелись посреди зарослей кустов домишки, но с реки не получалось разглядеть, живет ли здесь кто-то или хуторки давно заброшены. В одном месте Михею даже показалось, что он увидел движение на берегу, но сколько парень потом ни присматривался, больше ничего заметить не сумел. Возможно, просто померещилось. Или местные жители прекрасно знали, кого можно ждать с реки, а потому спешили скрыться, завидев катер.
Ближе к обеду небо нахмурилось, подул ветер. Набежали рваные облака, загородили солнце, и сразу стало прохладнее. Парни залезли в кубрик и болтали, пока бригадир прокладывал курс.
– Пожрать бы, – сказал Михей то, о чем думали все. – Автомат с картой – это, конечно, здорово, но я бы эту карту на кусок мяса сейчас променял.
– И не говори, – отмахнулся Портной. – У самого желудок с утра сводит. На зоне хотя бы баланду на завтрак давали.
– И не заикайся ты больше про эту зону, – цыкнул на Ваньку Леха. – Соскучился, что ли? Я лучше совсем без еды останусь, чем опять туда. Нашел что вспомнить.
– Да это я так, к слову, – шутливо отмахнулся Портной. – Может, хоть рыбы как-нибудь наловим?
– А чем рыбалить собрался? – съязвил Михей. – Если только из автомата стрелять.
– Троицкое проходим, – крикнул с носа Батя, разглядывая карту. – Если ничего не напутал.
– Жилое? – спросил Миша.
– Да нет, пусто. Никого не видать, – ответил бригадир. – Заброшено все.
– Что ж они так, – загрустил Эстет. – Не хлебосольные какие-то места. Никто не встречает, никому мы не нужны.
– Может, и к лучшему, – бросил Михей. – Спокойнее как-то. Встречальщики тоже разные бывают.
За Троицким русло реки снова стало ветвиться. Приходилось то и дело утыкаться в карту и разбираться, куда плыть. Небо хмурилось, несколько раз даже начинался легкий дождик. За большим островом поздно смекнули, что ушли с маршрута и свернули в очередную протоку. Батя уже разворачивал катер, когда Эстет вдруг крикнул:
– Смотри, человек на берегу!
Все как по команде обернулись. Судно вздрогнуло и встало поперек течения. Теперь и Михей увидел, что на берегу стоит мужчина и машет им рукой.
– Ванька, к рулю! – живо скомандовал Вячеслав. – Давай, давай, пошустрее.
Михей заметил, что Батя положил рядом с собой автомат. И правда – откуда знать, кто встречает их на берегу и с чем. С хлебом-солью или с обрезом под курткой – пес ведает этих местных. Здесь от людей можно ждать любых сюрпризов. Потому, завидев человека, бригадир скорее напрягся, нежели обрадовался.
– Поглядывайте, – предупредил он. – Мало ли.
До берега оставалось рукой подать. У кромки воды стоял старик – лет семидесяти, а может, и старше. Седой как лунь, в потертых штанах и латаной штормовке. Он приветливо махал товарищам рукой, приглашая их на берег. Хотя Батя и велел держать ухо востро, Михей не чуял опасности. Чего бояться одинокого старого деда? К тому же снова предательски заурчало в животе, напоминая, что давно пора обедать.
– Причаливай, – крикнул дед. Бригадир тем временем старательно изучал окрестности. Михей тоже резво огляделся. Ничего примечательного – покатый берег, поросший чахлым кустарником, вдалеке – крыши деревянных строений. И больше никого, кроме встречающего их мужичка.
Портной заглушил мотор, и катер по инерции ткнулся носом в песок. Но Батя не спешил вылезать. Глядел сверху вниз на деда, присматриваясь к новому знакомому.
– Здорово, отец, – крикнул он наконец. – Что за поселок?
– Найхин, – добродушно отозвался старик. – День добрый. Мужики, а вы откуда плывете?
– Издалека, – коротко ответил Вячеслав. – А здесь кто живет?
– Я тут живу, – сказал дед.
– Один? – подозрительно поглядел на него Батя.
– Так точно, – кивнул старик. – Как остальных забрали, так один и живу. Вы как – в гости заглянете или дальше поплывете? А то захаживали бы – и с дороги отдохнете, и мне веселее.
– Ну, если зовешь, тогда заглянем, – отозвался Вячеслав и спрыгнул с кормы на берег. Следом за бригадиром слезли и парни.
– Как звать-то тебя, отец? – поинтересовался Батя, глядя на старичка. Тот улыбнулся и протянул сухую руку.
– Дядя Юра.
– Вячеслав, – сказал бригадир и сдавил ладонь деда. Поздоровались и представились парни.
– А ты говорил, что других забрали куда-то? – спросил Батя дядю Юру. – Это куда?
– Да, – грустно ответил старик. – Понаехали нелюди с Комсомольска, да всех в лагеря увезли.
– А тебя почему оставили? – насторожился бригадир.
– Я в лес ходил, – принялся поспешно рассказывать дядя Юра. – Вернулся – а поселок пустой уже. Нету никого, только ветер свищет. Видимо, с реки приплыли – я у берега следы на песке видел. Много натоптали. Людей, вещи, еду – все прихватили.
– Отец, а ты откуда про Комсомольск знаешь? – подозрительно глянул на старика Михей. – Тебе-то про тюрягу кто рассказал?
– Беглые потом рассказали, – с ходу ответил старик. – Бежали ведь люди с зоны. Трое беглых с год назад у меня неделю жили. Сами откуда-то из-под Хабаровска. Вот и наболтали страстей про Комсомольск. А вы тоже, что ли, беглые?
– С чего решил? – спросил Батя. – Похожи?
– Есть такое дело, – улыбнулся дядя Юра. – А кому тут еще взяться, как не беглым? Да мне все равно – беглые или нет. Лишь бы люди хорошие были. А то тут одному тошно, хоть волком вой.
– А семья-то была?
– Нет, – развел руками дед. – Жена давно убежала, еще до Войны. Детей не успели народить. Так потом бобылем и жил. Мужики, пойдемте в дом, что ли. Есть хотите?
Желудок Михея после слов деда заурчал с удвоенной силой. Последний раз они хлебали жидкую баланду почти сутки назад, и теперь мысль о еде становилась навязчивой. Что ни говори, а этот старик на берегу подвернулся как раз вовремя.
– От харчей не откажемся, – в первый раз за встречу улыбнулся Вячеслав. – А то со вчерашнего дня не жрамши.
– Пойдемте, – махнул рукой дядя Юра и взял курс в сторону поселка. Друзья пошли следом. По дороге Миша внимательно изучал окрестности. Берег полого взбирался в гору, кое-где среди полегшего сухотравья пробивались первые зеленые побеги. Весна в эти края, видимо, наведывалась позднее, но все равно чувствовалось в воздухе ее дыхание. И хотя в низинах еще лежали ошметки грязного снега, уже вовсю пахло оттаявшей землей и сухой травой. С реки веяло свежестью, и парень вдруг осознал, что так пахнет свободная жизнь.
Наметилась в облаках робкая проталина, упал на землю солнечный луч, побежал по берегу. И на душе у него словно немного оттаяло и потеплело. Захотелось верить в хорошее, в доброе. Повеселели и Леха с Ванькой – они беззаботно шли рядом и судачили о чем-то. Один только Батя, как показалось Михею, выглядел слегка задумчивым и подозрительным.
Впереди замаячил бывший поселок – развалины, утопающие в сухом бурьяне, заросшие кустарником старые бараки и покосившиеся столбы. А чуть в стороне, на взгорье, приютился небольшой хутор – ладные срубы, домушки сараев и шапки погребов. Парню он сразу же напомнил родную деревню. Только пусто тут было – не скрипели колодезные цепи, не лаяли собаки, не бегала ребятня. Словно все жители собрались разом и оставили родные дома. Вот только не по своей воле, а так же, как и Мишка с односельчанами.
Домик дяди Юры стоял бобылем на окраине поселения у неглубокого оврага. За огородом – березовая роща и маленькое поле, окаймленное долговязыми тополями. У самого дома – приземистая сарайка, скособоченная поленица да клочок палисадника с двумя елками и черемухой. Старик звякнул ключами, отпирая тяжелый замок на двери.
– От кого запираешься, дядь Юр? – усмехнулся бригадир, глядя, как дед колдует над замком.
– Да мало ли, – пожал плечами старик. – Так поспокойнее.
Совладав с запорами, дед позвал всех внутрь. Скрипнули в сенях доски пола, и друзья оказались в узкой прихожей. Справа громоздилась русская печь, слева вдоль стены тянулась лавка с мисками. Под ногами – старый затертый половик. Впереди, у большого окна – выцветший резной комод. А еще тут пахло едой, дымом и деревом. Быстро разулись, и хозяин пригласил всех в комнату.
– Ну, присаживайтесь, что ли, отдохните с дороги, – добродушно предложил дядя Юра, указав на старый диван у стены. Михей первым приземлился у окна, Батя опустился рядом, положив автомат на колени. На крепкой лавке возле стола устроились Эстет и Ванька. Хозяин тем временем выудил из печи большой чугун. Шибанул в нос дразнящий запах еды, и у Мишки потекли слюни. С трепетом глазели на действия старика и Леха с Ванькой. Дед резво схватил с лавки объемистое блюдо, навалил с горкой, словно камней, картошки в мундире. Выволок из темного зева печи чугунок поменьше, и по комнате поплыл аромат вареного мяса.
– Немало ты на одного себя готовишь, – подметил Вячеслав.
– Так это я на неделю наварил, – улыбнулся старик. – Чтобы каждый день не колупаться. Употребляете? – осведомился он и выудил из комода бутылку с мутной жидкостью. Лицо Бати тут же расцвело.
– И-и-и-и-и! – радостно протянул бригадир и, как почудилось Михею, тут же растерял всю подозрительность и задумчивость. Да и сам Мишка окончательно успокоился. Сейчас, когда он вдохнул запахи домашнего уюта и картошки с мясом, в голове остались только мысли о предстоящем обеде.
Леха отказался от спиртного. Остальным дядя Юра плеснул по мятым кружкам мутной жижи и пожелал приятного аппетита.
– Ай, душегреечка, – заулыбался Вячеслав, опрокидывая свою дозу в рот. – Ну, удружил, отец. Ну, спасибо! Тыщу лет самогонки не пил.
Самогон оказался крепким, забористым. А в рот уже торопилась картошка с мясом, а за ними просилась еще «горькая». Спиртное подогрело аппетит, и теперь друзья уплетали за обе щеки.
– Что за мясо-то, отец? – спросил Батя, ловко орудуя ложкой.
– Тетерева наохотил, – похвалился дядя Юра. – Скотины нет теперь – ту, что была, перебили да увезли в Комсомольск. Остальные разбежались. Ну а вы давайте, рассказывайте, как сбежали?
