– В отличие от канцлера?
– Да, вот и я говорю. Вертолет шел на минимально допустимой высоте; кроме того, у каждого члена экспедиции был персональный бинокль, которым, правда, никто, не считая канцлера и гляциолога, так и не пользовался после первого получаса полета. Как мне сказали, датчане дремали, а немцы стучали на своих компьютерах.
Он ухмыльнулся, а Конрад Симонсен поспешил вставить:
– Что ж, превосходное разделение труда! А что произошло потом?
– На протяжении часа с лишним не происходило ничего. Не знаю, с какой скоростью летают такие вертолеты, но, по-видимому, длилось все это где-то от часа до полутора. Фрау канцлер слушала лекцию по вопросам климата, прочие занимались своими делами. И тут внезапно она и ученый начали наперебой кричать что-то. Поначалу никто ничего не понял: крики были какие-то путаные и бессвязные. Да оно и понятно – ведь не каждый день приходится видеть труп. Затем после небольшой дискуссии пилот развернул вертолет, и они вернулись, чтобы отыскать это место. Так они и оказались здесь.
– Они приземлились?
– Нет, повисели в воздухе пару минут, пока пилот передавал на землю координаты. Кто-то из пассажиров, сумевший сохранить присутствие духа, весьма предусмотрительно велел по радио вертолету с журналистами немедленно улетать, пока вся мировая пресса еще не успела сделать кучу снимков. Разумеется, действовал он, исключительно руководствуясь здравой мыслью, что это может помешать запланированным консультациям по вопросам климата. Сам ведь понимаешь, убийство – гораздо более ходовой товар для прессы, нежели какое-то там глобальное таяние льдов. Тем не менее нельзя сказать, что действия предусмотрительного чиновника полностью увенчались успехом. После того как вся компания вернулась в Нуук, произошла-таки утечка: в руки журналистов попало несколько фотографий, сделанных из вертолета охраны, которые сразу же заполнили первые страницы газет всего континента. Заголовки были такими: «Канцлер Шерлок Холмс» – в «Бильд Цайтунг» или же передовица «Таймс» – «Канцлер находит убитую девушку». И это только те, что я помню. Датские газеты, разумеется, также поспешили отдать этой теме должное, а CNN вчера вечером пустила соответствующий сюжет в разделе «Горячие новости». Если желаешь, могу подробно изложить.
– Боже упаси, этого и так больше чем достаточно.
– Стало быть, твой коллега был прав. Черт, снова не вспомню его фамилию! У меня вообще с именами плохо – напрочь забываю. Он так и сказал, что ты будешь отнюдь не в восторге от всего этого. Что, не жалуешь прессу? – Да нет, отчего же – если говорить о прессе вообще. Вот что касается криминальных репортажей, их я действительно не люблю.
– Но ведь именно СМИ сделали тебя знаменитым.
– Знаменитым? Что за чушь?! Вовсе я не знаменитый.
– Ну, известный.
– Кончай эту чепуху, никакой я не известный и не знаменитый.
В подтверждение своих слов Конрад Симонсен даже топнул ногой по льду – и, поскользнувшись, едва не упал навзничь.
– Ладно, как скажешь, однако так или иначе, но, по крайней мере, в Германии тебя, по-видимому, недолюбливают, поскольку именно фрау канцлер настояла на том, чтобы выдернуть тебя из отпуска под теплым карибским солнышком и зашвырнуть в этот холодильник.
– Да брось ты, даже слушать тебя не хочу.
– Как скажешь, как скажешь. Известные личности всегда правы.
Странное дело, но Конраду Симонсену даже нравилось, что собеседник так шутливо его поддразнивает. Быть может, потому что стоило этому маленькому человечку раскрыть рот, как от него так и веяло дружелюбием. Кроме того, что скрывать, главный инспектор чувствовал себя слегка польщенным.
– Ладно, заткнись.
Они помолчали. Даже не глядя на гренландца, Конрад Симонсен был уверен, что тот ухмыляется сейчас от уха до уха – его выдавало насмешливое хмыканье.
– Я так понимаю, что ты уже имел возможность увидеть ее.
– Ну да, вчера, как я и говорил. Нам же надо было самим убедиться, с чем именно мы имеем дело. Но я лишь взглянул на тело да вот еще ограждение здесь установил – только и всего.
Он кивнул в сторону работающих возле трупа экспертов. Там действительно красовалось ограждение в форме неровного круга, состоящее из забитых в лед металлических штырей, соединенных обычной в таких случаях красно-белой пластиковой лентой.
– Последнее, кстати, заняло около получаса – лед уж больно твердый. Вообще-то все это, мягко говоря, ни к чему, но – что поделаешь? – я получил четкий приказ поставить ограждение.
– Она гренландка?
Веселость собеседника как рукой сняло; ответ прозвучал довольно резко:
– А что, есть какая-то разница? Почему ты спрашиваешь?
– С точки зрения серьезности преступления – разумеется, никакой, и вместе с тем огромная разница, что касается юрисдикции и вопросов распределения функций руководства ходом расследования. Кроме того, мне трудно понять, какой помощи ждут от меня, коль скоро речь идет об убийстве местной жительницы из совершенно незнакомой мне среды.
– Нет, она не гренландка, а датчанка. А что касается юрисдикции – то тут можешь не волноваться. Считай себя руководителем расследования, каковым, впрочем, ты и так являешься, поскольку все заинтересованные стороны сошлись на твоей кандидатуре.
– Все стороны? А что, разве их больше двух?
– Три. Сторон три, и, как я уже сказал, на твой счет между ними не было ни малейших разногласий.
– Что, неужели еще и американцы?
– Я думал, ты сначала захочешь посмотреть на нее, а уж потом обсудить все разом.
– Да я и сам вовсе не против ее осмотреть, и, кажется, если повезет, совсем скоро у меня появится такая возможность. Похоже, первая фаза подходит к завершению.
Конрад Симонсен чисто машинально вновь достал сигареты и тут же подумал, что по большому счету фактически продолжает жить так же, как и жил, правда, теперь к тому же мучаясь угрызениями совести, что еще никому не добавляло здоровья. Смутившись, он сунул пачку обратно в карман. Чуть погодя к ним подошла одна из сотрудниц экспертной группы – датчанка, которая передвигалась довольно странно, с усилием, как будто тщательно рассчитывая каждый свой последующий шаг. Казалось, она пытается сделать максимальное количество шагов, не ступая на свой прежний оставшийся на снегу след, чтобы победить в субботнем розыгрыше лото. Конраду Симонсену она была незнакома.
– Мы уже заканчиваем. Пора будить Арне Педерсена, да, и будьте осторожней – там жутко скользко.
Она махнула рукой в сторону места преступления. Тронд Эгеде кивком поблагодарил ее – он будет осторожен. Конрад Симонсен подумал, что скользко здесь везде, и благодарить не стал.
Глава 2
Женщина стояла на коленях в ледяной купели – вырубленной во льду яме – совсем как в небольшой ванне. Она была полураздета: из всей одежды на ней сохранились лишь трусики да разорванная спереди легкая маечка, едва прикрывавшая обнаженную грудь. Лодыжки были туго стянуты серым скотчем, им же убийца наглухо примотал запястья жертвы к ее бедрам. Длинные распущенные черные волосы женщины достигали середины спины. На голову был надет завязанный узлом на шее пластиковый пакет. Распахнутый в немом крике рот с грубо измазанными ярко-красной помадой губами, а также неестественно выпученные, чуть не вылезшие из орбит глаза несчастной ясно свидетельствовали о том, что смерть ей выпала не из легких. Она была спортивного телосложения и на вид никак не старше 25 лет. Ручейки талой воды стекали в тесную ледяную могилу, вмещавшую окоченевшее тело и по-прежнему вмерзшие в материковый лед от коленей до ступней ноги. Справа от ямы кучей была свалена остальная одежда убитой: брюки, куртка, а также искусно связанная шерстяная шапочка с преобладанием трех цветов – голубого, лилового и зеленого. Конрад Симонсен почувствовал, как его потихоньку начинает мутить.
Приблизившиеся к импровизированной могиле трое мужчин действовали неторопливо. Арне Педерсен и Конрад Симонсен принялись медленно огибать ледяную яму, изредка поглядывая на женщину, лицо которой приходилось вровень с их ногами. Полицейский-гренландец остался стоять чуть поодаль. Никто из них при этом не произнес ни слова, как будто каждый боялся нарушить концентрацию внимания коллег. Чуть в стороне зябко переминалась с ноги на ногу позвавшая их к трупу женщина-эксперт. Трое ее спутников давно уже ушли греться в самолет. Наконец и ее терпение лопнуло.
– Вам чем-то помочь? Если нет, то пойду в самолет и выпью чашку кофе, прежде чем мы приступим к процедуре извлечения тела, – сказала она.
Вопрос был обращен главным образом к Конраду Симонсену. Однако вид у него был настолько отсутствующий, что за своего непосредственного начальника предпочел ответить Арне Педерсен:
– А эта яма, в которой она находится, естественного происхождения?
– Как считает мой гренландский коллега, нет.
– То есть кто-то специально вырубил углубление во льду?
– Мой гренландский коллега придерживается именно такого мнения.
– А почему оно подтаяло?
Женщина замялась.
– Не знаю, думаю, виной всему глобальное потепление.
– Но почему именно здесь, где она захоронена?
Эксперт беспомощно развела руками и пожала плечами. За нее ответил Тронд Эгеде:
– Поблизости есть еще несколько участков таяния, хотя это и не вполне закономерно. Вообще-то лед здесь твердый, чуть более рыхлым он становится ближе к побережью. Никакого четкого объяснения, почему она оказалась именно в том месте, где лед подтаял, нет, так что это, по-видимому, следует приписать случайности. Что же касается того, вырубил ли кто-то эту могилу во льду, то вы вполне можете верить ее гренландскому коллеге. Дело в том, что он также и мой коллега, и коль скоро дело касается льдов, он знает, что говорит.
В подтверждение его слов эксперт кивнула и добавила:
– Вот именно.
Сердито зыркнув на женщину, Конрад Симонсен отослал ее в самолет греться, проигнорировав удивленный взгляд Арне Педерсена и его последующий вопрос:
– Чего ты рычишь на нее, Симон? Вроде никаких особых причин для этого нет, да и я с ней еще не закончил.
Так и не дождавшись от шефа никакого ответа, Арне решил поискать объяснения в другом месте. Бросив быстрый взгляд на труп, он сказал:
– Да уж, что тут скажешь, зрелище, конечно, не из приятных. Кроме того, абсолютно непонятно, с чего нам начинать. Даже сам вопрос о том, как она сюда попала, не укладывается ни в какие мои фантазии. Многие сотни километров до ближайшего населенного пункта, как говорится, посреди полной пустоты. Похоже на классическую загадку с запертой комнатой, только наоборот – я имею в виду, что здесь-то как раз слишком много открытого пространства.
– Я знаю, кто она и как сюда попала.
Арне Педерсен с изумлением воззрился на Тронда Эгеде.
– И ты только сейчас говоришь об этом?
– Мне казалось, вы не хотели иметь никакой информации, пока сами не увидите ее.
– Это только у шефа такие причуды. Что касается меня, то я предпочитаю как можно скорее ознакомиться со всеми имеющимися в наличии фактами. Ну, да ты этого не мог знать. Ладно, валяй, а мы послушаем.
Конрад Симонсен предостерегающе поднял руку и остановил их.
– Чуть позже. Мне нужно еще немного времени.
Арне Педерсен даже не попытался скрыть свое волнение:
– Что-то не так, Симон?
– Я ведь уже сказал тебе, дай мне еще минуту. Неужели это так трудно понять?
Любой другой на его месте пошел бы на попятный, но только не Арне Педерсен. Не обращая внимания на раздраженный тон начальника, он уверенно продолжал:
– Нет, понять это нетрудно. Равно как и то, что я хочу разобраться, что, собственно говоря, с тобой происходит. Ну, так что? Тебе нехорошо?
До Конрада Симонсена наконец-то дошло, в чем тут дело. Не оставалось никаких сомнений, что Графиня или же его дочь Анна Мия – а может и обе они – обсуждают у него за спиной состояние его здоровья. Графиня принадлежала к числу его ближайших сотрудников. Ее настоящее имя было Натали фон Розен, но все предпочитали называть ее Графиней. Все, за исключением его дочери, которая настойчиво звала ее по имени. Быть может, отношения, связывавшие Симонсена с Графиней, были не только деловыми, но и любовными, – он сам так до конца и не мог этого понять. Или, скорее, оба они никак не могли разобраться в данном вопросе.
Вообще-то ничего удивительного в том, что близкие информируют сотрудников о его здоровье, не было. Во время последних нескольких консультаций лечащий врач не скрывал, что настроен отнюдь не оптимистично. Особенно когда Симонсен посетил его на прошлой неделе.
Главный инспектор пояснил:
– Ну да, мне как-то не по себе. Но ты не переживай – здоровье тут ни при чем.
С этими словами он повернулся и хотел было уйти, однако не успел ступить и шага, как Арне Педерсен преградил ему дорогу и посмотрел прямо в глаза. Так они и простояли некоторое время, показавшееся Конраду Симонсену целой вечностью, пока наконец Арне не сделал шаг в сторону, освобождая путь.
Когда Конрад Симонсен окончательно пришел в себя и сделал знак, что готов слушать, гренландский полицейский извлек из внутреннего кармана блокнот, снял одну перчатку и принялся перелистывать свои записи.
– Зовут ее Мариан Нюгор. По образованию она – медсестра и работала на ныне ликвидированной американской военной базе в Сёндре Стрёмфьорде, куда попала при посредничестве датской фирмы «Гринланд Контракторс», занимающейся наймом на работу датских специалистов для нужд американских войск на Гренландии. Насколько мне известно, между Данией и США действует соответствующее межправительственное соглашение, где говорится, что весь гражданский персонал на базах в Туле и Сёндре Стрёмфьорде должен состоять исключительно из датских граждан. Правда, в данном вопросе не стоит ловить меня на слове, ибо вполне могут существовать некие не известные мне исключения. Как бы там ни было, однако Мариан Нюгор занимала должность медсестры с января 1982 года вплоть до своего исчезновения 13 сентября 1983 года.
– В 1983 году? Так она пролежала здесь уже 25 лет? – с трудом сдерживая изумление, воскликнул Конрад Симонсен.
Прекрасно знавший его Арне Педерсен по голосу отметил, что начальник еще не совсем оправился, и что-то его серьезно тревожит. На вопрос же ответил их гренландский коллега:
– Да, верно, и если бы не изменение климата, вполне могла бы пролежать еще пару тысяч лет, пока однажды ее не унесло бы в море с каким-нибудь отколовшимся айсбергом.
Конрад Симонсен продолжил:
– А сколько ей было?
– На момент убийства ей было 23 года, однако, кроме этого, мне о ней мало что известно. Я разговаривал с полковником, командующим базой ВВС в Туле, – кстати, я хорошо его знаю и не раз уже пересекался с ним по работе, – и он пообещал мне раздобыть все необходимые сведения как можно скорее, а это значит действительно очень быстро. Ну, то есть настолько, насколько ему удастся сделать все, избегая контактов с печально известной американской военной бюрократией. В противном случае расследование дела рискует затянуться на долгие годы, однако, слава богу, пока что нет никаких поводов опасаться этого.
– Ты имеешь в виду, что пока в деле не фигурирует никто из американских военнослужащих?
– Точно, и как мне кажется, таковых и не будет.
– А как далеко отсюда находилась эта самая база в Сёндре Стрёмфьорде? – вступил в беседу Арне Педерсен. – Находится – она до сих пор действующая, только американцев там больше нет. Если округлить, то она где-то в трехстах километрах к юго-западу отсюда.
– Так почему же девушка оказалась здесь?
– Этому также есть объяснение, однако, быть может, сначала вам захочется взглянуть на кое-какие ее фотографии?
Не дожидаясь ответа, он развернул вложенный в конец блокнота лист формата А4.
– Полковник прислал их мне сегодня ночью из Туле – не знаю, получил ли он их из США или извлек из собственного архива. Они хранились в целях опознания, если пропавшая когда-нибудь будет найдена. Стандартная процедура в случае, когда кто-то исчезает.
Арне Педерсен вновь перебил его:
– И часто здесь исчезают?
– Да, к сожалению, такое иногда случается, особенно зимой. Гренландия вообще-то немаленькая, а в некоторых ситуациях можно уйти даже совсем недалеко и заблудиться, и вовсе не факт, что тебя когда-нибудь вновь отыщут.
Склонившись над листом, члены следственной бригады принялись рассматривать фотографии. Сверху был портретный снимок весело улыбающейся молодой женщины, в котором практически отсутствовало какое-либо сходство с проглядывающими сквозь пластиковый пакет искаженными мукой чертами лица жертвы, если не считать ее длинных черных волос. Вторая фотография была сделана летом: та же самая женщина гордо держала в обеих руках свою добычу – форель. Снимок был сделан, несомненно, с юмором, поскольку рыбу такого размера вполне можно было бы держать и одной рукой. Прядь волос женщины, подхваченная порывом ветра, развевалась, как струйка дыма из коптильни.
Конрад Симонсен с особой тщательностью изучил последнюю фотографию. Покончив с этим, он грустно кивнул и спросил:
– Так что же все-таки ее сюда занесло?
– Ее работа. Вам когда-нибудь приходилось слышать хоть что-то о станциях DYE?
Датчане дружно покачали головами.
