Брент увидел, как толпа поднялась, словно пенящийся поток, и перелилась через край помоста. Грохот револьвера в руке Аль-Борака заглушил ее глухой рев, брызнула кровь, и в тот же момент помост усеялся мертвыми телами, о которые спотыкались ринувшиеся к Аль-Бораку люди.
Воспользовавшись свалкой, тот прыгнул к Бренту, свалил его стража ударом рукояти револьвера и, схватив ошеломленного пленника, потащил его к черному жеребцу, поводья которого были все еще в руке у одного из вазиров. Озверевшие люди толпились, как стая волков, вокруг Алафдаля и его воинов. Черные Тигры и Али-шах старались пробиться через их гущу. Алафдаль орал что-то отчаянно Аль-Бораку и бешено махал саблей, отбиваясь от наседавших врагов. Вазир обезумел. Минуту назад он был эмиром Руб-аль-Харами, и толпа приветствовала его, а теперь те же самые люди пытались выбить его из седла.
– Беги, Алафдаль! – крикнул Аль-Борак.
Он прыгнул в седло в тот момент, когда человек, державший лошадь, упал с пробитой булыжником головой. Головорез, убивший его, рванулся вперед и схватил всадника за ногу. Аль-Борак резко ударил серебряным каблуком ему в глаз, и тот, обливаясь кровью, упал на землю. Он безжалостно рубанул чью-то руку, схватившуюся за повод, и отбросил назад наседающих на него людей взмахом сабли.
– Садитесь позади меня, Брент! – приказал он, удерживая рвущегося коня рядом с помостом.
И только услышав английскую речь с родным юго-западным акцентом, Брент понял, что все это не сон и он действительно встретил человека, которого так долго искал.
Отбившись кулаками от наседающих людей, Брент прыгнул на жеребца позади седла и ухватился за заднюю луку, удерживаясь от естественного порыва схватиться за человека, сидевшего впереди.
Жеребец подобрался и устремился вперед, сбивая всех, кто попадался ему на пути. Кости трещали под его копытами. Взглянув поверх голов, Брент увидел, что Али-шах и его всадники, яростно отбиваясь от толпы мечами, стараются добраться до Алафдаль-хана. Али-шах был уже не так невозмутим, как раньше; лицо его перекосилось от ярости.
Жеребец пробивался через людское море; его всадник ударял саблей направо и налево, прокладывая себе кровавую дорогу. Брент чувствовал, как множество рук цеплялись за них, чтобы стащить с коня, видел, как безжалостные копыта размалывают падающие тела. Перед ними Алафдаль-хан вместе со своими людьми прорубал дорогу к западной стороне площади. Около десятка его сторонников были стащены с седел и разорваны на куски.
Аль-Борак вытащил винтовку из седла и выстрелил в рычащие лица. Он направил жеребца туда, где плотное кольцо людей сжималось вокруг Алафдаль-хана. Наконец оно было разорвано с внешней и внутренней стороны. Черный конь продолжал двигаться вперед в то время, как его всадник кричал:
– Давай за мной! Нужно укрыться в твоем доме, Алафдаль-хан!
Вазир ехал вплотную за ним. Он отказался бы от Аль-Борака, если бы у него был выбор. Но люди объединили их в своей слепой ярости против нарушителей обычаев. Когда они пробивались, Черные Тигры позади них в первый раз пустили в ход свои винтовки. Град пуль усеял площадь, опустошив половину вазирийских седел. Спасшиеся устремились в кривую узкую улочку.
Масса рычащих людей перекрыла им дорогу. С силой брошенный камень попал Бренту в плечо. Аль-Борак пользовался разряженной винтовкой как дубинкой. Бросившись вперед, они пробились через толпу, заполнившую улицу.
Огромный черный жеребец заржал и ринулся по улице, стуча копытами, как деревянными молотками, а его всадник бешено размахивал расколотым и залитым кровью прикладом. Но позади них конь Алафдаля споткнулся и упал. Распущенный тюрбан вазира и его сабля показались на мгновение над морем голов и поднятых рук. Его люди бросились вперед, чтобы спасти своего предводителя, но были окружены плотной толпой, которая хлынула с площади и заполнила улицу. Покалеченная лошадь, храпя и заливаясь ржанием, металась среди кричащих людей. Аль-Борак повернул своего жеребца назад к свалке, спеша на выручку Алафдалю. Их снова окружила толпа. Один из нападавших, схватив Брента за ногу, стащил с лошади. Когда они покатились в пыль, афганец подмял Брента под себя и, по-обезьяньи визжа, вытащил кривой нож. Лезвие молнией сверкнуло в солнечном свете. Брент замер, понимая, что это смерть. Но в этот момент Аль-Борак, натянув поводья, крутанул своего жеребца, наклонился с седла и ударил афганца по голове прикладом винтовки. Тот упал на Брента, придавив его своей тяжестью.
Вдруг из сводчатого дверного проема старинного дома грохнул выстрел. Жеребец громко заржал – половина его головы была снесена выстрелом. Аль-Борак упал удачно. Вскочив на ноги, как дикий кот, он швырнул разбитую винтовку в надвинувшихся на него людей, а затем отпрыгнул назад, вытаскивая саблю. Она сверкнула, как молния, и три человека упали с рассеченными головами. Но остальные обезумели от крови и, не обращая внимания на упавших, бросились на него, потрясая палками и булыжниками. Они оттеснили его в сводчатый проем. Тонкие доски вдавились внутрь под напором множества тел. Аль-Борак скрылся в доме. Толпа хлынула за ним.
Брент сбросил с себя обмякшее тело афганца и поднялся. Он взглянул на свалку, крутившуюся вокруг поверженного вождя, где Али-шах и его всадники рубили толпу мечами. Мелькнул брошенный кем-то булыжник, и Брент с пробитой головой упал в пыль.
Сознание медленно возвращалось к Стюарту Бренту. Голова у него разламывалась от боли; проведя по ней рукой, он ощутил под пальцами слипшиеся от запекшейся крови волосы. Брент с трудом приподнялся на локтях и, через силу подняв голову, осмотрелся. Он лежал на каменном полу, замусоренном гнилой соломой. Свет лился из зарешеченного окна под самым потолком. Дверь была забрана толстыми металлическими прутьями. Радом с ним лежал еще один человек. Он сел, скрестив ноги, и посмотрел на Брента в упор. Это был Алафдаль-хан. Всклокоченная борода его была запачкана кровью, бритая голова и распухшее лицо покрыты синяками и ссадинами, расплющенное ухо кровоточило. В камере лежали еще трое, один из них стонал. Все были ужасно избиты. У стонущего человека, вероятно, была сломана рука.
– Они не убили нас! – удивленно произнес Брент. Алафдаль-хан помотал головой, морщась от боли, и простонал:
– Проклят тот день, когда я доверился Аль-Бораку!
Один из лежавших в стороне людей прополз в сторону Брента.
– Я Ахмет, сагиб, – сказал он, сплевывая кровь через разбитые зубы. – А там лежат Хасан и Сулейман. Али-шах и его люди отбили нас у толпы, но искалечили так, что все умерли, кроме тех, кого вы видите. Аллах спас нашего господина.
– Мы в Чертовом Логове? – спросил Брент.
– Нет, сагиб. Мы в общей тюрьме, которая стоит у западной стены.
– Почему они спасли нас от толпы?
– Чтобы предать более изощренной смерти. – Ахмет содрогнулся. – Знает ли сагиб о той казни, к которой Черные Тигры приговаривают изменников?
– Нет. – У Брента вдруг пересохли губы.
– Завтра ночью с нас сдерут кожу. Это старый языческий обычай. Руб-аль-Харами – город обычаев.
– Да, я это знаю, – мрачно сказал Брент. – А что с Аль-Бораком?
– Он исчез в каком-то доме. За ним бросилась целая толпа. Они, наверное, схватили его и убили.
6
Гордон упал в темную, устланную коврами прихожую, когда дверь сломалась под напором его твердого, как железо, плеча. Преследователи, ринувшиеся следом, застряли в узком проеме, образовав давку, быстро превратившуюся под ударами сабли Аль-Борака в груду окровавленных тел. Прежде чем живые смогли очистить проход от мертвых, он бросился в глубь дома.
Повернув за угол, Гордон пробежал через комнату, где при его появлении женщины подняли страшный визг, затем выпрыгнул через окно в узкий переулок, перемахнул низкую ограду и оказался в небольшом саду. Позади слышались крики сбитых с толку преследователей. Он пересек сад и через полуоткрытую дверь вбежал в коридор. Кругом не было ни души, только слышалась заунывная песня раба, да раздавался яростный лай собак с той стороны, где шла погоня. Гордон двинулся по коридору, стараясь не стучать серебряными каблуками. Вскоре он добрался до винтовой лестницы и бесшумно поднялся наверх, осторожно ступая по ступеням. Оказавшись на втором этаже, он увидел занавешенную шелковой портьерой дверь и услышал за ней слабый мелодичный звон. Гордон глянул из-за занавеси в полуоткрытую дверь. В богато обставленной комнате, спиной к нему, сидел осанистый седобородый человек и, вынимая монеты из кожаного мешочка, считал и бросал их в черный сундук. Он был так поглощен своим занятием, что не замечал громких криков, доносившихся снизу, а может быть, просто не обращал на них внимания, поскольку уличные схватки в Руб-аль-Харами были слишком привычны и не могли заинтересовать зажиточного купца, занятого подсчетом своего богатства.
На лестнице послышался быстрый топот. Гордон нырнул в полуоткрытую дверь и спрятался в складках занавеси. Богато одетый молодой человек с саблей в руке взбежал наверх и влетел в комнату. Откинув занавесь в сторону, он задержался на пороге, задыхаясь от спешки и волнения.
– Отец! – крикнул он. – Аль-Борак в городе! Разве ты не слышишь, что творится внизу? Его ищут по домам! Он может скрываться у нас. Люди сейчас обыскивают нижние комнаты…
– Пускай ищут, – ответил старик. – Останься здесь со мной, Абдулла. Закрой и запри дверь. Аль-Борак опасен, как тигр.
Юноша, повернувшись к двери, вместо мягкой ткани занавеси почувствовал что-то твердое. В тот же миг сильная рука обхватила его за шею, прерывая вскрик. Ощутив легкий укол ножа в спину, он оглянулся и замер от страха. Сабля выскользнула из ослабевшей руки, ударившись о порог. Старик обернулся на звук и выронил мешок с монетами.
Не ослабляя хватки, Гордон толкнул юношу в комнату.
– Не двигайся, – предупредил он старика и потащил своего дрожащего пленника в устланную коврами нишу. Прежде чем скрыться в ее глубине, он коротко сказал купцу:
– Они уже поднимаются по лестнице. Встреть их у двери и заставь уйти. Не пробуй подмигиванием или жестом выдать меня, если тебе дорога жизнь сына.
Глаза старика расширились от ужаса. Гордон хорошо знал силу родительской любви. Очень часто это чувство побеждало ненависть, вероломство и жестокость. Купец мог пренебречь своей собственной жизнью, если бы был один, но американец знал, что он не рискнет жизнью своего сына.
По ступеням застучали сандалии, и послышались грубые голоса. Спотыкаясь, старик торопливо направился к двери. Он просунул голову через занавеску и раздраженно закричал:
– Аль-Борак? Собаки! Убирайтесь отсюда! Если он в доме Нуреддина аль-Азиза, то только не здесь.
Ищите внизу! Ступайте, ищите везде! Будьте вы прокляты!
Снова послышался топот. Шаги и голоса постепенно затихли. Гордон вытолкнул Абдуллу в комнату.
– Запри дверь, – приказал американец. Нуреддин подчинился с ненавистью во взгляде и с перекошенным от страха лицом.
– Я останусь пока в этой комнате, – заявил Гордон. – Если ты обманул меня… если кто-нибудь пересечет этот порог, первый удар будет Абдулле в сердце.
– Что тебе надо? – взволнованно спросил Нуреддин.
– Дай мне ключ от двери. Нет, положи его на стол. А сейчас иди на улицу и узнай, жив ли феринги и кто-нибудь из вазиров. Потом возвратись ко мне. И держи язык за зубами, если любишь своего сына.
Купец молча покинул комнату. Американец связал Абдулле кисти рук и лодыжки узкими полосами ткани, оторванной от занавеси. Юноша, побелевший от страха, не сопротивлялся. Гордон, толкнув его на диван, перезарядил свой револьвер, затем сбросил с себя халат, превратившийся в лохмотья; белая шелковая рубашка под ним была разорвана, штаны запачканы кровью.
Вскоре вернулся Нуреддин. Он постучал и назвал себя. Гордон открыл дверь и отступил назад, держа револьвер в нескольких дюймах от уха Абдуллы. Но старик был один. Поспешно шагнув внутрь, он вздохнул с облегчением, увидев сына невредимым.
– Люди прочесывают город. Али-шах сам себя объявил князем Черных Тигров. Имамы его утвердили. Толпа разграбила дом Алафдаль-хана и убила всех вазиров, которых нашла. Но феринги жив, а также Алафдаль-хан и еще три человека. Они сидят в общей тюрьме. Этой ночью они умрут.
– Твоих людей удивило, что я у тебя?
– Нет. Никто не видел, как ты вошел.
– Хорошо. Принеси вина и еды. Имей в виду, что Абдулла все попробует, прежде чем я стану есть.
– Моим рабам покажется странным, если они увидят, что я сам несу еду.
– Иди на лестницу и прикажи им сверху. Пусть поставят еду у двери, а потом вернутся вниз.
Когда все было сделано, Гордон с удовольствием пообедал, не переставая держать револьвер у головы Абдуллы.
Время шло. Аль-Борак сидел без движения; ни один мускул не дрогнул у него на лице. Афганцы наблюдали за ним с ненавистью и страхом. Наступил вечер. После многочасового молчания Аль-Борак обратился к Нуреддину.
– Иди, достань мне халат и плащ из черного шелка, а также черный шлем, как у Черных Тигров. Еще принеси сапоги с низкими каблуками и маску, какую члены клана надевают, когда идут на свои тайные сборища.
Старик посмотрел на него косо и нахмурился:
– Одежду я могу принести из своей лавки. Но как мне раздобыть шлем и маску?
– Это твое дело. Говорят, золото может открыть любую дверь. Ступай!
Как только Нуреддин ушел, Гордон сбрил усы, используя острый кинжал вместо бритвы. Вместе с усами исчез и последний след курда Ширкуха.
Сумерки опустились на Руб-аль-Харами. Комната, казалось, наполнилась синим туманом, размывшим очертания предметов. Гордон зажег бронзовую лампу, когда Нуреддин вернулся с вещами.
– Положи все это на стол и сядь на диван, – скомандовал он. Когда купец выполнил приказание, американец связал ему запястья рук и лодыжки. Потом надел сапоги и халат, водрузил черный блестящий шлем на голову и запахнулся в черный плащ. Сунув маску за пазуху, он повернулся и спросил у Нуреддина:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/robert-govard/krov-bogov-65641601/?lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Заккахель – одно из равнинных племен афридиев (хель означает клан).
2
Судозай – выходец из афганского племени судозаи.
