– Что? – вздрогнула та.
Она и правда напевала с закрытым ртом. У нее была такая привычка, от нервов, когда она волновалась или беспокоилась. Она пыталась не думать об аварии.
– Прошу прощения, – произнесла она, ни к кому прямо не обращаясь.
– Бога ради, – сказала Беа, – не надо извиняться за то, что поешь.
– Это та песня из «Кошек», – сказал Джек. – Я сейчас заору.
– Прежде чем мы закончим, – вмешалась Франси, прекращая эту слишком знакомую ей перепалку, – я бы хотела поблагодарить Джорджа. Не буду вдаваться в частности, достаточно сказать, что устроить Лео в клинику, договориться о соглашении, сделать все необходимое – на местном уровне, – позаботиться обо всем, не дать истории попасть в газеты – все это было блестяще, и мы бы повели себя неправильно, если бы не отдали ему должное, не поблагодарили за эту действительно блестящую работу, за профессионализм, и так далее и так далее.
Она кивнула Джорджу, как монарх, выражающий признательность верноподданному.
– Нам повезло, – сказал Джордж, стараясь не смотреть на Беа, руки которой замерли. – Все сложилось в нашу пользу. И ваша мать права. Все могло бы пойти гораздо, гораздо хуже. Я бы положил это в папку «лучший сценарий из возможных».
– Видимо, у нас разная система классификации, – сказала Мелоди.
– Так лучше для нас всех. – Франси встала и надела пальто. Мелоди пришлось собраться, чтобы не потянуться потрогать богатую темно-синюю ткань. – Мы не хотим, чтобы об этом говорил весь Ист-Энд.
– Мне наплевать, о чем говорит Ист-Энд, – сказал Джек.
– Мне тоже, – добавила Беа, понимая, что встреча заканчивается и что она, возможно, была излишне молчалива.
Франси оборачивала вокруг шеи лавандовый шарф. Мелоди не сводила с нее глаз. Шарф был таким тонким и воздушным, что напомнил ей фрагмент из той детской книжки, которую она читала девочкам, когда они были маленькими, – о принцессе, у нее было платье, сотканное мотыльками из лунного света.
– Какой у тебя шарф, – сказала Мелоди. – Красивый.
– Спасибо.
Франси, казалось, удивилась. Она пощупала ткань, потом размотала шарф, сложила его аккуратным квадратиком и подтолкнула по столу к Мелоди.
– Вот, – сказала она. – Возьми.
– Правда? – Мелоди невольно затрепетала. У нее никогда не было ничего настолько изысканного. Он, наверное, дорогой. – Ты уверена?
– Уверена, – подтвердила Франси, довольная благодарностью, отразившейся на лице Мелоди. – Твой цвет. Немножко тебя оживит.
– Ты в последнее время говорила с Лео? – спросила у нее Беа.
Франси смотрела, как Мелоди оборачивает шарф вокруг шеи. Цвет был не ее, но смотрелось все равно неплохо. Она поманила Мелоди к себе и поправила концы шарфа, подоткнув их.
– Вот так, – сказала она. Повернулась к Беа. – Я с ним говорила на прошлой неделе. Коротко.
– Как он?
Франси пожала плечами:
– Он Лео. Голос у него был вполне нормальный, учитывая обстоятельства.
– Он понимает, что ты задумала? – спросил Джек. – Что твоя невероятная щедрость от нашего имени – это не подарок, а ссуда?
– Уверена, Лео не нужно говорить, чтобы он ответственно относился к деньгам; он не дурак.
Франси уже надевала перчатки.
– Но он Лео, – сказал Джек. – Он что, чудесным образом должен начать заботиться о том, что будет с нами?
– Мы должны дать ему шанс, – возразила Беа.
– Вы все с ума посходили, – констатировал Джек.
Голос у него был уже скорее усталый, чем злой.
Недолгое ощущение успеха из-за подаренного Мелоди шарфа покинуло Франси. Она сухо и коротко улыбнулась, ни на кого не глядя.
– Я прослежу, чтобы он с вами связался, как только вернется в город, – сказала Франси. – Это я сделать в состоянии.
– И что тогда? – спросил Джек.
Франси пожала плечами:
– Позовите его пообедать.
Глава пятая
Встреча в «Устричном баре» на Гранд Сентрал была назначена отчасти для удобства – на вокзал приходил поезд Мелоди, и он был как раз на полпути между центром, где жили Джек и Лео, и квартирой Беатрис на севере, – отчасти из ностальгии. В те редкие дни, когда Пламы привозили всех четверых детей в город, они всегда обедали в «Устричном баре», заказывая целые блюда устриц с экзотическими названиями – «Чинкотиг», «Эмеральд-коув», «Пемакид» – и дымящиеся миски устричного супа. Детям Пламов нравился обеденный зал, где толпился народ (они никогда там не садились), и упорядоченное удобство просторной стойки, место у которой не нужно было бронировать (там они всегда и сидели). Им нравились головокружительные арочные потолки, покрытые плиткой Гуаставино[15 - Рафаэль Гуаставино Морено (1842–1908) – испанский архитектор, эмигрировавший в США в 1881 году. Он изобрел технику создания самонесущих арок и сводов с использованием терракотовой плитки, уложенной «елочкой».], и гирлянды белых светильников, делавшие зал сразу и роскошно романтическим, и слегка стерильным.
Мелоди пришла пораньше, чтобы перехватить братьев и сестру, прежде чем они усядутся за стойку. Она пошла на смелый шаг, заказала им столик в обеденном зале. Есть за стойкой ей надоело до тошноты; трудно поговорить, усевшись вчетвером в ряд, если только не занять крайние места, что удавалось редко. А сегодня им нужно было поговорить, к тому же она всегда хотела поесть в обеденном зале, сидя за столом, как делают цивилизованные ньюйоркцы. Но Лео опаздывал, а метрдотель соглашался сажать за стол только всех сразу. Кончилось все тем, что они оказались за стойкой и отослали официанта, заказав креветочные коктейли и кока-колу.
– Могли бы просто сказать, что нас трое, а потом подставить стул, когда придет Лео, – сказал Джек. – Если придет.
– Он придет, – сказала Беа.
– Ты с ним говорила? – спросил Джек.
– Нет, но он придет.
Мелоди мрачно открывала новую упаковку устричных крекеров. Метрдотель чуть голову ей не откусил, когда она спросила, не сохранит ли он за ними угловой столик.
– Мадам, – желчно ответил он, – приятного отдыха за стойкой.
– Ты с ним говорила? – обратился Джек к Мелоди.
– Я? – удивилась Мелоди. – Нет. Лео мне никогда не звонит.
– Я в пятницу получила от него имейл, – сказала Беа. – Но поскольку его еще нет, может быть, нам стоит обсудить, что сказать, когда Лео явится?
Они все поежились на стульях, с опаской глядя друг на друга.
– Ну, – начала Мелоди, – я…
– Продолжай, – подбодрила Беа.
– Я думаю, нам, конечно, надо убедиться, что с ним все в порядке, – запинаясь, произнесла Мелоди; она не привыкла быть первой.
Джек смотрел на нее с сомнением. Беа ободряюще улыбалась. Мелоди чуть выпрямилась.
– Думаю, надо спросить, как он себя чувствует. Выяснить, где он живет. Поддержать его.
Беа кивала на каждое слово Мелоди.
– Согласна, – сказала она.
– А потом? – с нажимом спросил Джек.
– А потом, я так понимаю, спросить его про Гнездо, – ответила Мелоди. – Не знаю. Как ты хочешь начать?
– Я хочу вручить ему счет и спросить, когда он его оплатит, – сказал Джек.
Беа развернулась на стуле лицом к Джеку:
– Ребят, у вас какие-то финансовые проблемы? у Уокера нет работы или что?
Джек раздраженно фыркнул.
– У Уокера есть работа. у Уокера всегда есть работа. Я бы хотел дать Уокеру возможность немного отдохнуть от работы. В конце-то концов. Допустим, на будущий год, как мы планировали – всегда планировали, – Уокер мог бы сократить практику, и мы бы больше времени проводили за городом…
Джек умолк. Ему было неловко говорить об этом с сестрами. Он хотел остаться с Лео один на один, чтобы Беа и Мелоди не вмешивались, и донести до него, что прежде всего нужно отдать долг.
– Я тоже волнуюсь, знаете ли, – сказала Мелоди. – Нам скоро платить за колледж. Вы не представляете, сколько это теперь стоит. А дом…
– Что с домом? – спросила Беа.
Мелоди не хотела говорить о доме, о совершенно безумной и неприемлемой идее Уолтера насчет дома.
– Он дорого обходится!
Беа махнула официанту, жестом попросила долить в стаканы.
– Похоже, нас всех от этого воротит, – сказала она, – но и Лео я тоже знаю. Если мы сегодня на него надавим… – Она пожала плечами и посмотрела на Мелоди и Джека. – Вы знаете, что я права. Он просто от нас сбежит.
– Не сможет он от нас вечно бегать, – возразил Джек.
– А что мы сделаем? – спросила Беа. – Выследим его? Взыщем по суду его несуществующую зарплату? Умолять будем?
– По-моему, Беа права, – кивнула Мелоди.
– С каких это пор с Лео можно по-хорошему? – спросил Джек. – С каких пор можно как-то заставить Лео не ставить Лео превыше всего?
– Люди меняются, – сказала Беа, открывая еще одну пачку устричных крекеров.
– Люди куда чаще остаются такими же, как были.
– Не могу понять, почему он не бился с Викторией за квартиру и все остальное, – сказала Мелоди. – Почему он не постарался хоть что-то сохранить.
– Не можешь? – Перед глазами Беа встала та ночь в приемном покое, лицо Лео, его зашитый подбородок, шепот и стоны по другую сторону занавески, плачущие родители в коридоре, мать, тихо опускающаяся на колени и перебирающая четки. – Я понимаю. И ты бы поняла, если бы ты там была.
Мелоди очень старательно вытаскивала ломтик лимона из стакана и не думала об официантке. Их не было в городе в те выходные, когда состоялась свадьба, и она все пропустила. Джек тоже все пропустил; он никогда не посещал семейные мероприятия. Мелоди должна была сосредоточить всю свою энергию на том, что было действительно важно: на дочерях, муже и доме.
– Бога ради, – сказал Джек. – Едва ли все сводится к этому. Происходит что-то еще.
Он складывал уголок бумажной скатерти в крошечные складки, как оригами.
– Мы же говорим о Лео. У него где-то припрятаны деньги. Я знаю.
– Что значит ты знаешь? – спросила Мелоди. – У тебя есть доказательства?
– Нет, но это единственный разумный вариант. Я нутром чую. Подумайте. С каких пор Лео стал бояться драки?
– Беа? А ты что думаешь?
– Я не знаю, – ответила Беа, хотя ей тоже приходила в голову эта мысль. – Как он мог бы это провернуть?
– Ой, ну есть способы, – сказал Джек. – На удивление легко.
Вокруг них кружил раздраженный официант. Они распотрошили кучу упаковок с устричными крекерами, и теперь вся стойка перед ними была усыпана пустыми целлофановыми обертками и крошками. Беа принялась собирать крошки в кучку и стряхивать их на тарелку с хлебом и маслом.
– Он не придет, – сказал Джек.
Беа проверила телефон.
– Он просто явится вовремя – для Лео.
И тут, словно на реплику, Беа увидела, как Мелоди выпрямилась, подняла левую руку и нервно взбила свою слишком светлую челку. Джек тоже выпрямил спину. Его челюсть выдвинулась вперед, как всегда, когда он уходил в оборону, но потом он встал, помахал, и, не успев обернуться, Беа ощутила руку на своем плече, знакомую тяжесть и тихое особенное пожатие, и ее сердце сплясало тустеп, быструю джигу облегчения, и она обернулась, посмотрела вверх – и вот он, Лео.
Глава шестая
В тот день, когда Лео ступил на порог Стефани, она сразу приспособила его к делу: перетаскивать примерно полкорда[16 - Корд – единица измерения объема дров. В США равен объему поленницы 4?8?4 фута (примерно 3,62 м
