В ящике для почты Барсук обнаружил четыре (четыре!) письма от тётушки Лулы.
Первое письмо было о том, об этом и ещё о сём. Барсук бросил его в мусорку. Второе письмо болтало и трепалось почти всю страницу, и только под конец в нём мелькнуло слово: «Скунс». Барсук сглотнул, вернулся назад и перечитал фразу. Тётушка Лула встретила Скунса. Они с его матерью «очень дружили».
Барсук разорвал третий конверт, вытряхнул ворох листов и начал читать, читать, читать. Всё третье письмо – целых пять исписанных мелким почерком страниц – было посвящено Скунсу и его матери. Заканчивалось оно так: «Что ты думаешь о том, чтобы Скунс переехал в дом из красного кирпича? Уверена, он тебе понравится! Пожалуйста, ответь как можно скорее».
Началось бормотание:
«Не ответил. Совершенно точно не ответил. Что же я наделал?»
Барсук так разнервничался, что четвёртое письмо разорвал пополам. Сложив половинки вместе, он прочёл:
Дорогой Барсук,
Я посылаю Скунса в дом из красного кирпича. Будь с ним поласковей! Он душка!
Как и в случае с тобой, я разрешила Скунсу оставаться в доме столько, сколько он пожелает. Дай ему большую комнату на втором этаже и ключи. Он будет чудесным соседом!
Надеюсь, что это не стало для тебя неожиданностью. В предыдущем письме я спросила твоего мнения, но ничего не получила. Я бы дождалась ответа, но у Скунса сейчас с жильём большие трудности, поэтому я сочту отсутствие ответа за согласие. Полагаю, ты очень занят Важной Камнеработой!
Мне приятно думать, что вы со Скунсом будете жить вместе. Жду не дождусь новостей о ваших приключениях!
Обнимаю,
Тётушка Лула
«Сосед? Комната на втором этаже? Оставаться столько, сколько он пожелает?!» Барсук застонал и рухнул на кровать мордочкой вниз.
Потом он перевернулся, уставился в потолок и подумал: «Как и в случае с тобой?» Он сжал в лапе простыню, потом отпустил. Повернул голову, взглянул на свой диплом камневеда и три синие ленточки, висевшие на стене. Барсук-камневед, которому требовалось финансирование. Он занимался Важной Камнеработой!
Какая польза в доме от Скунса? Куриный свисток? Как бы там ни было, Барсука так легко не провести.
И у Барсука чемоданчик прекрасно закрывался сам. Его не приходилось перевязывать бечёвкой.
«Не все рады скунсам», – сказал ему Скунс.
Это уж точно.
* * *
Тот вечер Барсук провёл в своей спальне. Когда наступила пора засыпать, он долго крутился и ворочался и смотрел в потолок.
«Остаётся только одно», – подумал он наконец, скатился с кровати, прополз к шкафу, достал футляр и раскрыл его. «Укулеле», – прошептал он и пристроил её тельце коайевого дерева под локоть. Сделал глубокий вдох и бренькнул.
«Брееееньк», – сказала укулеле.
Барсук вздохнул.
Он бренькнул другую струну: «Брееееньк». И снова вздохнул.
Он провёл когтем по всем четырём струнам: «Биииинь… линь… линь… бзынь!»
Звук раскатился. Барсук поспешно прикрыл лапой отверстие укулеле. «Ш-ш-ш!» – прошептал он ей. Но всё-таки ещё раз дёрнул за нижнюю струнку: «Брееееньк».
Затем аккуратно сложил укулеле обратно в футляр, защёлкнул защёлки (клик, клик) и задвинул футляр обратно в шкаф.
Брееееньк остался вместе с ним, когда он залез обратно в постель. Обернувшись в звенящую ноту, Барсук заснул.
* * *
На следующее утро Барсука разбудили запахи. Яйца… лук и…
– Корица, – пробормотал Барсук.
«Сон», – подумал Барсук. На кухне его ждало одно – только одно: холодные хлопья в холодной миске холодного молока. В который раз.
Он перевернулся в постели, сделал глубокий вдох и принюхался… определённо корица.
И тут он вспомнил: тот тип! Тот Скунс! Глаза Барсука распахнулись.
Он почуял что-то ещё. Что-то горелое?
Он снова принюхался. Точно, горелое! Барсук закашлялся и выпрыгнул из кровати. «Пожар! Пожар!» – закричал Барсук и опрометью кинулся вниз по лестнице.
Скунс выбежал из кухни. Над головой он держал в щипцах перец.
– Пожар? Где? – Скунс пробежал вправо. Скунс пробежал обратно влево. Перец, зажатый в щипцах, оставил за собой длинный, тонкий шлейф дыма.
Скунс проследил за взглядом Барсука.
– Ха! – Он проткнул перцем воздух. – Это? Это не пожар. Это поджарка! Завтрак!
– Завтрак? – переспросил Барсук. Скунс с перцем исчезли в дверях кухни.
Барсук застыл в недоумении внизу лестницы. «Завтрак, и для меня тоже?» Он прислушался к звукам, которые доносились из кухни: загудела вытяжка. («Надо было раньше её включить», – пробормотал Скунс.) Забренчали кастрюли и сковородки. Что-то во что-то упало и зашкворчало. Что-то затряслось. Включился и выключился кран. Скунс принялся насвистывать.
Воздух вокруг Барсука был заполнен запахами: солёными и сладкими, масляными, жареными. Будь он из рода виверр, он бы захотел укутаться в запахи, восклицая: «Радость! Счастье!» Но Барсук был барсуком и потому на когтецыпочках подобрался к кухне и опасливо заглянул внутрь.
И застыл на пороге. Кухня выглядела уютно, даже заманчиво. На столе горела свеча. Два набора сервировочных ковриков, тарелок, салфеток в салфеточницах, вилок и ножей. Всё разномастное. Один коврик был фиолетовый в крапинку, другой красный в клеточку, а полурастаявшая свечка торчала из круглой бутыли, уже покрытой восковыми дорожками. Но Барсуку всё это показалось восхитительным.
Скунс метнулся к плите, к кухонной стойке, назад к плите, к раковине, к кухонному столу и вернулся к плите. Он заметил на пороге Барсука.
– Заходи, заходи! – Скунс ткнул лопаточкой в сторону стула. – Садись. Завтрак скоро. – И Скунс яростно поскрёб что-то в сковородке.
Барсук сел.
Скрёб прекратился, и Скунс прошествовал к Барсуку. Он упёр лапы в бока и сказал:
– Я не телёнок. И ты не телёнок. Я не собираюсь оскорблять твой вкус телячьей едой. Ты общался когда-нибудь с телятами? Даже слизни – собеседники получше. Но не переживай, завтрачный горячий шоколад понравится тебе даже без молока для телят.
– Завтрачный горячий шоколад? – Барсук подумал, что у него вряд ли возникнут проблемы с тем, чтобы выпить завтрачный горячий шоколад. Он собирался так и сказать, но Скунс уже очутился на другом конце комнаты, у кухонной стойки. Бросил что-то в миску большой ложкой. Поднял миску, потряс её, и в воздух выстрелила небольшая картофелина.
– Осторожно! Ракетофель! – закричал Скунс.
– Ха-ха! – засмеялся Барсук.
– Ха! – засмеялся Скунс.
Их взгляды встретились, и они широко улыбнулись друг другу.
Затем Скунс серьёзно кивнул.
– Ракетофель достану потом. – Миска вернулась обратно на стойку, а Скунс возвратился к готовке.
Через пару минут Скунс поставил перед Барсуком тарелку с омлетом и жареным на огне перцем.
Барсук знал, что делать дальше. Он набрал на вилку омлета и положил в рот.
– О-о… мммм.
Скунс протянул ему салфетку.
– Повяжи её на шею.
Барсук повязал.
– М-м-м-м… ам-ам.
Далее последовал обещанный завтрачный горячий шоколад (да!) и корзинка, полная клубнично-коричных маффинов. (Целая корзинка!) После всего этого были поданы запечённые маленькие картофелинки. Скунс извинился за то, что картофелинки оказались последними:
– Иногда я путаюсь в порядке блюд, но на завтрак это не страшно. – Скунс сел за стол со своей тарелкой картофелинок. – Завтрак – самая лучшая еда, – сказал он.
Барсук энергично закивал.
Скунс продолжил:
– Завтрак – самая лучшая еда, и поэтому за завтраком должны гореть свечи. Если получается. Иногда так не получается. Иногда приходится есть там, где свечей нет. А иногда свечей бывает нехватка, и тогда их нет ни у кого. Это очень печально, особенно за завтраком.
Завтрак – самая лучшая еда
– Да… М-м-м-м, – сказал Барсук, прикрывая лапой набитый рот.
Скунс захлопал в ладоши:
– Я так и знал. Мы очень похожи. Мы станем отличными соседями.
И тогда они – Скунс на одной стороне стола, Барсук на другой – повернулись к своим тарелкам и принялись за еду.
Барсук уже приступил к четвёртому маффину (а может, пятому? Или шестому?), когда вдруг осознал, что вокруг стало тихо.
И ещё свечка погасла.
Барсук оторвался от тарелки. Скунса за столом не оказалось.
Он оглядел комнату. Скунса не оказалось перед плитой. Миски, тарелки, доска и всякие кухонные причиндалы и приспособы усеивали комнату. Что-то капало со сковороды на конфорку.
Никто этого не прибирал.
Тут в голове Барсука пронеслось воспоминание о картофелинке, летящей через кухню. «Осторожно! Ракетофель!» – сказал тогда Скунс. Барсук обернулся через плечо и увидел картофелинку. Ракетофель был маленький, жёлтый и обосновался в углу. Барсук решил, что ему не нравятся картофелины в углах, даже когда они – ракетофель.
Ракетофель
Барсук взял из корзинки маффин и с удивлением обнаружил, что он последний. Сколько маффинов он уже съел? Барсук откусил кусочек и начал жевать. Жевание казалось ему очень громким.
А где, интересно, Скунс?
Барсук сглотнул и прислушался.
И тут он услышал… хлоп. Он доносился со второго этажа.
Глава третья
Хлоп. хлоп.
