СУТЬ ИНЦИДЕНТА: враждебное физическое столкновение
СУБЪЕКТ: С. Азмундин, кор. «Эриофора», Ж, возраст: 7 (хрон), 13 (разв)
ИНТЕРВЬЮЕР: М. Савада, ОПЭ
НАБЛ/БИОТЕЛ: YZZ-284-C04
ПСИХОКОММЕНТАРИЙ: YZZ-284-D11
М. Савада: Две трещины в ребрах и сломанный нос. Если не говорить о подбитом глазе.
С. Азмундин: Не ожидали, да? Думали, что предусмотрели все на ближайшие десять миллионов лет, а не можете предсказать, как поведет себя ребенок через пять минут.
МС: Почему вы напали на Кая, Сандей?
СА: Что, не можете прочесть мои мысли?
МС: Он чем-то вас разозлил?
СА: Так что, выгоните меня?
МС: Сандей, вы этого хотите? Вы поэтому продолжаете так себя вести, провоцируете нас, хотите, чтобы мы вас исключили? Вы знаете, что можете уйти, если вам тут плохо. Вас никто не держит против вашей воли. Я знаю, что ваши родители будут счастливы увидеть вас снова. Удивлены, но… счастливы.
СА: Я не похожа на Кая. Я ни на кого из них не похожа.
МС: Это очевидно.
СА: Он такой, как все вы. Делает то, что ему говорят; ничего не спрашивает, если вы не хотите. А вам больше ничего не надо. Вам нужна кучка счастливых тупых роботов, которые будут строить милые тупые мосты всю свою жизнь, такую же счастливую и тупую. И я даже не понимаю, зачем мы вам нужны.
МС: Вы знаете зачем.
СА: Мы – запаска. Нас даже будить не будут, если только корабль не наткнется на что-нибудь непонятное и не сможет с ним справиться. Если ничего не случится, мы так и не очнемся.
МС: Случится. В таком долгом путешествии…
СА: А что если нет? Да и зачем мы вам в принципе нужны, почему не сделать машины такими же умными, как мы – или еще умнее, – а нас вывести за скобки?
ТИШИНА: 3 СЕК.
МС: Все не так просто. Машину побыстрее, это нормально. Побольше – нет проблем. Умнее, вот тут… Дело в том, что мы не можем предсказать со стопроцентной уверенностью, как будет действовать человек, хотя нам известны все переменные. А если построить нечто умнее человека, можно с уверенностью сказать, что оно взбунтуется и станет действовать по-своему, как только мы это запустим. И мы понятия не имеем, как оно поступит.
СА: Но люди тоже могут взбунтоваться и действовать по-своему.
МС: Люди более… стабильны. У нас есть биологические нужды, инстинкты возрастом в миллионы лет. Но…
СА: Ты хочешь сказать, что нас легче контролировать. А машину нельзя уморить голодом, чтобы она вела…
МС: Но да, Сандей, люди могут взбунтоваться и поступать по-своему. В этом весь смысл. И вот почему нам не нужна кучка счастливых тупых роботов, как вы выразились. Мы хотим, чтобы вы проявляли инициативу. Именно поэтому мы снисходительно относимся, когда кто-нибудь из вас проявляет не ту инициативу. Но только до определенного предела. Поэтому следите за собой, юная леди.
ТИШИНА: 5 СЕК.
СА: Это все?
МС: А должно быть что-то еще?
СА: Вы не станете наказывать меня? За Кая?
МС: Думаю, вы должны извиниться перед ним, если на то пошло. И это должно быть ваше решение. Но вы и Кай – да и каждая спора в программе – все вы должны сами вырабатывать динамику общения со своими товарищами по кораблю. Через пятьдесят тысяч лет мы не сможем вас наказывать.
ТИШИНА: 2 СЕК.
МС: Я бы так хотел увидеть, как ваши социальные системы эволюционируют со временем. Я бы так многое отдал, чтобы отправиться с вами.
СА: Вы… вы знали. Вы точно все знали.
МС: О чем?
СА: Что я изобью Кая. Вы хотели, чтобы я это сделала!
МС: Почему вы так говорите, Сандей? Зачем нам хотеть, чтобы вы напали на своего товарища?
СА: Понятия не имею. Может, он был плохим, и я была его наказанием. Может, вы захотели посмотреть, как наши «социальные системы эволюционируют со временем». А может, вам просто нравится, когда мы деремся.
МС: Уверяю вас, Сандей, никому из нас не нравится, когда…
СА: А может, вы даже не знаете, зачем вам это нужно. Вы же не такие, как мы, да? Мы легкие в обращении, вы нас так сконструировали. Вот почему вы знаете, как мы поступим. Но кто сконструировал вас? Никто. Вы случайны.
ТИШИНА: 3 СЕК.
СА: Вы свободны.
ПРОЧТИТЕ ВНИМАТЕЛЬНО
ВЫ СОБИРАЕТЕСЬ ОТПРАВИТЬСЯ В ПУТЕШЕСТВИЕ, И ОНО ПРИВЕДЕТ ВАС К КОГНИТИВНОЙ АВТОНОМНОСТИ, КОТОРУЮ ВЫ НЕ ИСПЫТЫВАЛИ НИКОГДА ПРЕЖДЕ. ХОТЯ НЕКОТОРЫЕ КЛИЕНТЫ ОПИСЫВАЮТ СВОИ ПОГРУЖЕНИЯ В СОЛНЦЕ КАК «ЭКСТАТИЧЕСКИЕ», «РЕЛИГИОЗНЫЕ» И «ПРИНОСЯЩИЕ ГЛУБОКОЕ МОРАЛЬНОЕ УДОВЛЕТВОРЕНИЕ», КОРПОРАЦИЯ «ПРОМЫШЛЕННОЕ ПРОЗРЕНИЕ» НЕ ГАРАНТИРУЕТ ВАМ ПРИЯТНОГО ОПЫТА. МЫ ПРИНИМАЕМ НА СЕБЯ ЛИШЬ ОДНО ОБЯЗАТЕЛЬСТВО: ОБЕСПЕЧИТЬ ВАШ КОНТАКТ С ФИЗИЧЕСКИМ ОКРУЖЕНИЕМ, ПОЗВОЛЯЮЩИМ ВАМ ОСОЗНАТЬ СОБСТВЕННЫЙ МЫСЛИТЕЛЬНЫЙ ПРОЦЕСС ТАК, КАК ВЫ НИКОГДА НЕ МОГЛИ. МЫ НЕ НЕСЕМ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА СОДЕРЖАНИЕ ВАШИХ МЫСЛЕЙ ИЛИ ЗА ПОТЕНЦИАЛЬНУЮ ТРАВМУ, НАНЕСЕННУЮ ИХ ПОЯВЛЕНИЕМ. ЗАКЛЮЧАЯ ДАННЫЙ КОНТРАКТ, ВЫ НЕДВУСМЫСЛЕННО И ОДНОЗНАЧНО ОСВОБОЖДАЕТЕ КОРПОРАЦИЮ «ПРОМЫШЛЕННОЕ ПРОЗРЕНИЕ», А ТАКЖЕ ВСЕХ ЕЕ ПОСРЕДНИКОВ И ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ, ОТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ЛЮБОЕ НЕГАТИВНОЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ, КОТОРОЕ МОЖЕТ ВОЗНИКНУТЬ В РЕЗУЛЬТАТЕ ПОЛУЧЕННОГО ОПЫТА.
Базовый лагерь похож на картошку, обернутую в фольгу, ее длина – примерно девятьсот метров, она висит неподвижно, запекаясь в точке Лагранжа внутри зоны Меркурия. По крайней мере, именно там она болтается, когда мы приближаемся для стыковки; мы едва успеваем взойти на борт, когда лагерь, вращаясь, отправляется к Солнцу, словно водолазный колокол, обреченный на погибель.
Они используют один из наших старых прототипов, смещающий двигатель с эксаграммовой квантово-петлевой дырой в сердце. Он не просто размазывает центр масс лагеря по внутренней червоточине; нет, один конец он оставляет позади точки Лагранжа, подвешивает массу Меркурия, как камень на струне. Трудно даже представить, сколько нужно энергии, чтобы стабилизировать такой тип затухания – но в наше лицо дышит Солнце, и тот же самый метаматериал, благодаря которому из картошки получается идеальный отражатель, может столь же легко превратиться в идеально черное тело, если команде понадобится топливо для производства антиматерии.
Нормальный способ рассовать старую технику по новым сосудам. Мы бы и сами выкинули такой трюк, если бы, конечно, смогли потащить за собой Солнце и какую-нибудь планетку.
Экскурсовод – долговязый филиппинец, он представился как Чито – встречает нас в воздушном шлюзе.
– Прежде чем мы отправимся дальше, давайте проверим загрузки; все уже получили архив с ориентировкой?
Я пингую файлы, их нам загрузили прямо в голову, пока мы спали, летя по внутренней системе: нейрофилософия и корпоративная история, космология Смолина, корональные петли и смерть детерминизма. Есть даже изящные спецификации чудотворной технологии – именно она дает возможность поцеловать Солнце и не сгореть – а также полосовых фильтров, пропускающих те самые магнитные поля, но отсеивающих жару и радиацию. (Спецификации, кстати, патентованные, насколько вижу. Нам раскрывают секреты, чтобы успокоить, но сотрут их по пути домой.)
Чито ждет, пока каждый покажет ему большой палец.
– Хорошо. Ознакомьтесь с ними до погружения. Когда мы откроем ставни, ваши инлеи работать не будут. Сюда.
Пока мы идем по туннелю, наш вес увеличивается; сначала с десяток пилигримов плывут, потом подскакивают, а потом лишь качаются на нетвердых ногах. Жилые отсеки лагеря вырезаны где-то в двадцати метрах от дыры, так что тут примерно с четверть «же», когда картошка припаркована. Когда пойдем вниз, будет раза в два меньше, в зависимости от того, как сильно растянут массу.
В вестибюле нас встречает мозг в шаре: крохотное яркое ядро в сумеречном гроте. У него есть свое собственное небольшое гравитационное поле, оно замедляет нас, тянет к себе, пока мы идем мимо к своим койкам. Мы собираемся вокруг него, как свита из орбитальных спутников.
Вблизи я вижу, что это не настоящий мозг. Нет полушарий, выраженных долей, древних лимбических подструктур, которые должны удерживать его на месте. Лишь морщинистый сгусток нейронов, сияющий изнутри: волны мыслей зримо прокатываются по нему благодаря какому-то флуоресцентному протеину, подклеенному в систему ради безвкусных спецэффектов.
У этого маленького отродья сверкает табличка: «Свободная воля. Единственный известный пример».
– Кроме нас, счастливчиков. Если, конечно, мы получим то, за что заплатили.
На сантиметр короче меня; коренастая, налысо бритая, альбинонордический тип.
– Агни Фальк, – говорит она, пингуя мне визитку: младший вице-президент глубоководной шахты на хребте Фарадея. Жительница умирающего фронтира, она все еще возится на дне океана, хотя небо забито астероидами и драгоценными металлами.
– Сандей, – я держу свои параметры и фамилию при себе. Я, конечно, не знаменитость. Возможно, моя судьба – отправиться в полет к границам вселенной, но в проекте пятьдесят тысяч человек, так что наша известность несколько размыта. И все равно, запустить поиск по имени можно за долю секунды, а мне не особо хочется отвечать на бесконечный поток вопросов о том, как это – расти спорой.
– Рада познакомиться, – говорит Фальк, протягивая руку. Чуть поколебавшись, я беру ее ладонь в свою. Она отводит глаза буквально на секунду, смотрит вниз, на наши ладони, замечает мой шрам, выглядывающий из-под рукава, но улыбается по-прежнему.
У сморщенного грейпфрута в ее черепе столько связей: со звуком, прикосновениями, проприоцепцией. Больше двух миллионов каналов только от одних глаз. Не как у этого сгустка в аквариуме. Он глухой, немой и слепой, никаких трубок, если не считать те, что переносят отходы и питательные вещества. Это просто масса нейронов, пара миллиардов мясных переключателей, зависших в стазисе, пока какой-нибудь внешний стимул не заставит их работать.
Я никакого стимула не вижу, подать сигнал на эту проводку невозможно. Но почему-то она активна. Сияние, переливающееся на поверхности, говорит о плененной внутри душе.
Ее нейроны искрятся, хотя в них никто не тыкает. Ты же их хотел увидеть, Кай. Вот они.
Фальк тоже смотрит на мозг:
– Интересно, как оно работает?
– Из-за новизны, – говорит пилигрим, стоящий в тени с другой стороны шара, индиец, судя по голосу. – Так мне рассказывали, по крайней мере. Особая комбинация квантовых полей, ничего подобного раньше вообще не существовало, и потому вселенная не может об этом вспомнить, ей приходится… импровизировать.
– Да это просто разводка, – отвечает какой-то скептик слева. – Могу поспорить, они запустили эту штуку перед нашим приходом. И со временем она отключится.
– Мы все со временем отключимся.
– Квантовые эффекты…
– Эфаптическая передача или вроде того.
– Но что оно делает? – спрашивает кто-то, и все сразу замолкают. – В смысле, это же свобода воли, так? Свобода воли делать что? Оно ничего не чувствует. Не может двигаться. Не знаю, эта штука больше походит на какой-то разумный йогурт или типа того.
Все смотрят на Чито.
– Не в этом смысл, – не сразу говорит тот. – А в демонстрации принципа.
Я снова перевожу взгляд на шар, на интерференционные узоры, извивающиеся на мясе. Странно, но в загруженном архиве эту штуку не показали. Может, компания подумала, что немного тайны нам не помешает.
В наши дни с тайнами напряженка.
АДМИНИСТРАЦИЯ ДИАСПОРЫ ОБЪЕДИНЕННЫХ НАЦИЙ
ОТДЕЛ ПСИХОЛОГИИ ЭКИПАЖА
ЗАПИСЬ ИНТЕРВЬЮ ПОСЛЕ ИНЦИДЕНТА
КОД ИНТ.: DC25-2121:11:03-1820
СУТЬ ИНЦИДЕНТА: аутодеструктивное поведение
СУБЪЕКТ: С. Азмундин, кор. «Эриофора», Ж, возраст: 16 (хрон), 23 (разв)
ИНТЕРВЬЮЕР: М. Савада, ОПЭ
НАБЛ/БИОТЕЛ: ACD-005-F11
ПСИХОКОММЕНТАРИЙ: ACD-005-C21
М. Савада: Сейчас ты чувствуешь себя лучше?
