Антонина Крейн "Шолох. Академия Буря"

Найт села на песок, лицом к морю.

– Эй, вещи-то возьмешь? – крикнули ей однокурсники, все еще толпившиеся на скале слева. После боя с грызгенами никто так и не решился прыгнуть еще раз: хоть с браслетом, хоть с молитвой, хоть как.

Ладислава рассеянно подняла руку с выставленным указательным пальцем – минуту! – и призадумалась. Прозрачно-бирюзовая вода с белой каймой мягкими губами обхватывала ее ступни и снова утекала вдаль.

Одна деталь смущала Ладиславу. Что значит: «Не зная, кто я такой»? Почему это повод для такой бурной радости?

Из-за утренних событий и общего антуража девушка решила, что секрет у Фрэнсиса довольно темный. И знание о нем должно отвращать, а не привлекать женщин. Но тогда реплика Фрэнсиса не имеет смысла!

Может, у близнеца не один секрет, а два? Первый из них Фрэнсис отказывается обсуждать: вероятно, эта тайна связана с зеркалами, ундами, неприятным словом «убивец»; окном на море. Болтовня об этом секрете может повредить другим.

А второй секрет… Получается, он условно «хороший»? То есть Фрэнсис скрывает что-то, что обычно притягивает к нему людей? Что-то, без чего он и не думал, что может быть привлекательным для девушек? Что же это? Слава? Власть? Богатство? Учитывая шикарный ремонт в Хромой башне, сделанный для близнецов, – последнее вполне вероятно.

Ладислава поболтала ногами в воде, взбивая ее в густой морской коктейль из пены и песочка.

«Ну, – подумала она, – я же записалась на Сыскное Дело. Вот тебе и тема курсовой, если потребуется».

* * *

Через пять минут после этого Найт завоевала сердца всех студентов-со-скалы. Это оказалось весьма просто.

Потребовалось всего-то надеть маг-браслет и… заново прыгнуть в море. Там показать язык грызгенам – они скалились и шипели, но теперь боялись приближаться – и под бурное одобрение однокурсников выплыть обратно, триумфально потрясая кукишем в сторону желейных тварей.

Потом адепты и Ладислава загорали. Руками ловили чаек – эти глупыхи отчего-то долго бегали, прежде чем улететь. Вязали плот. Найт посетовала, что она полная дура – ничего не знает об Этерне. Учитывая, что плот не утонул сразу же только благодаря ей, студенты искренне стали убеждать ее в высоком уровне интеллектуального развития. А потом с энтузиазмом провели краткий ликбез на тему Минимальных Правил Выживания На Острове.

В благодарность Найт сгоняла в ближайшую деревню и вернулась с огромной корзиной сосисок, зефира, выпечки и напитков. Спустила на это столько денег, сколько раньше и за неделю не тратила.

Шикуем.

На запах еды к их компании притянуло и нескольких старшекурсников. Они принесли с собой идею костра. Его развели на закате, на берегу, в яме, взорванной мощным и точным пульсаром одной из студенток.

Ладислава жарила на палочке зефир и наслаждалась видом. Солнце уже таяло в море, как масло, растекалось по небу тонкой оранжево-розовой пленкой. Светящийся багрянец отражался от песка, бликуя рыжим на волосах адептов: все они вдруг напомнили ей почти незнакомого, но такого яркого Берти Голден-Халлу – увидишь всего один раз, а в сетчатку впитается намертво, вот злодей.

Между тем ребята вокруг как раз оказались специалистами по жизни и быту преподавателей. Едва на пляже начали битву холодный ночной ветер и горячее дыхание костра, адепты включили музыку сплетен.

Досталось всем обитателям академии.

Ладислава узнала, что Стэн Хлестовски – единственный среди лекторов местный житель. Все остальные приехали на этот богами забытый остров, прячась от каких-то своих бед или потерь. Или надеясь встретить что-то, чему сложно найти определение, но что иногда находит тебя на пустом берегу у далекого моря. Подходит, незримое, опускается рядом на мокрый песок и улыбается: «Здравствуй, хороший мой. Я так долго тебя искал, ты даже не представляешь. И вот наконец-то ты здесь, и я тебя никуда, никуда не пущу, разрешаешь?»

Возвращаясь к Стэну, выяснилось, что он всегда очень грустит из-за того, что официально числится заместителем ректора, но по факту Элайяна шугает его, как первокурсника, ни в грош не ставя.

Также ребята рассказали, что мастер Шильд’эс – преподаватель боевой магии – из народа шэрхен, и волосы у него синие, как кровь василиска. Что мастер Хьюго-артефактор и лекторша по астрологии («Ну, вот такая», – чернявый Рейло обрисовал руками восьмерку, показывая Ладиславе, какая именно) гуляют под луной за ручку и не только.

Что госпожа Мириам Клыккер – преподавательница по Уходу За Маг-Существами – в том году выходила и подарила леди-ректору волшебную птицу иррин, которая теперь помогает эльфийке вести зельеварение.

Про леди-ректора было особенно много слухов.

Она приехала из Лютгардии – восточной страны эльфов и дриад, – где пять лет назад умудрилась выиграть принудительный королевский отбор невест.

– Конкурс на женитьбу? Что за бред? – обалдела Ладислава и мгновенно наткнулась на разноголосый хор Ты-Ничего-Не-Понимаешь от своих новых подружек.

Однако нежданная победа в отборе расходилась с амбициозными взглядами леди-ректора на достойную жизнь.

Элайяна сбежала и скрывалась в Асерине, а сограждане-эльфы искали ее, крайне озабоченные матримониальным аспектом, и даже наняли сыщика Голден-Халлу для ловли беглянки. Господин Берти нашел Элайяну в два счета, но, вместо того чтоб выдать эльфам, помог ей скрыться, а потом под шумок сунул визитку бывшего ректора Бури и билет на корабль. Элайяна нашла тут убежище и работу, а год назад, когда старик Фоскаш ушел на пенсию, заняла его должность.

– А как здесь оказался сам Берти? – полюбопытствовала Найт.

Этого никто не знал, но студенты выдвинули много гипотез, одну безумнее другой.

И про то, что Голден-Халла влюблен в Элайяну («А она в него, это же сразу видно!» – заговорщицки поделилась кудрявая девочка Ильга). И про таинственные преступления, которые Берти разгадывает на Этерне (такие таинственные, что никто другой о них не подозревает). И даже про то, что Архиепископу Саусберийскому Ноа де Винтервиллю (одному из важнейших лиц государства) не нравятся рыжие – Бертрама Голден-Халлу он просто сослал.

Архиепископ любил всех ссылать, это правда. Вся церковь в Асерине была той еще штучкой, но архиепископ – особенно эксклюзивным гадом.

– Да какая разница, почему он здесь оказался? – возмутился пухленький очкастый пятикурсник Твигго под треск костра. – Главное, чтобы теперь никуда не делся.

– Да уж, с Берти не соскучишься!

– Мировой чувак.

– Мой любимый семинарист.

– И пес у него хороший, видели? Такой маленький тявкающий качок.

– А мне вот что-то доктор Морган ближе…

– Твой Морган – звезда звезданутая, сразу видно, а Берти – свой в доску!

– Ага, но предмет у Моргана – позорище. Да и у Берти фигня какая-то, если честно. Леди-ректор их и характером, и маг-пользой в два счета уделает!

И дальше – жаркие, жаркие споры у ало-оранжевого костра.

Когда на небе стали разгораться звезды – одна за другой, теплые приветы от ледяной Вселенной, – студенты зажгли огни и цепочкой вернулись в замок. Со стороны казалось: искорки блуждают по ночным холмам.

Ладислава была очень счастлива.

Пока все шло именно так, как она и хотела.

Тик.

Так.

Тик.

Так.

Тик.

Так.

6. Ей придется ускориться

Я не знаю, что я могу противопоставить смерти, кроме смеха и любви, понимаешь? Созидание-то мое, все мной созданное – тоже обречено, не так ли?

    Из переписки хранителей Теннета и Селесты, III век до нашей эры

Когда Ладислава вернулась в Хромую башню, коридорный дракон спал. Даже похрапывал: жилки мрамора вибрировали у него на вдохе-выдохе. Девушка положила на постамент несколько камешков, подобранных на пляже – налог-с-с, – и на цыпочках пошла к своей комнате.

У двери она не удержалась от соблазна. Вместо того чтоб постучаться или открыть ключом, Лади воровато оглянулась и примкнула глазом к замочной скважине. Ну вдруг там что-нибудь интересное? Зеркально-триумфальное, длинноногое, плечистое?

Но в спальне была только Тисса. В неожиданной позе.

Близняшка стояла на коленях перед фреской с богами. В одной руке адептка держала чашу, полную золотой краски. Она зачерпывала пигмент пальцами и, шепча молитву, покрывала золотыми буквами свое лицо, шею и плечи. Так делают высокие священные чины в Саусборне.

Ладислава отпрянула, смущенная. Хм.

И как же теперь быть? Зайти и помешать – неловко.

Найт развернулась ко второй двери, за которой жил Фрэнсис.

Очень тихо поскреблась:

– Фрэнс?..

Нет ответа.

– Что ж. Сон откладывается, ночь продолжается! – Лади цокнула языком и, поколебавшись, достала свой блокнот с заметками.

Она открыла страницу, заложенную красной атласной лентой. Здесь начинался длинный список, который Ладислава сочинила месяц назад, сразу после ситуации с ее портовой стажировкой. Сочинила первым делом, даже до того как начала бесконечную беготню по страховым компаниям, знахарям и судейским собраниям; до того как развернула процесс по продаже дома и придумала себе перевод в Академию Бурю…

Раньше список назывался:

«Что я обязана успеть».

Но это было мрачно, а Найт всячески избегала мрачности и вообще любых напоминаний о происходящем. Как будто, не думая об этом, могла убежать от грядущего. Хотя оно упорно нагоняло. Как и мысли о нем.

Тем не менее прежняя фраза была заклеена, поверх значилось:

«Клевые дела!»

Найт пальцем повела по знакомым строкам и вскоре остановилась на пункте: «Посидеть на крыше ночью».

– Это я могу, – девушка удовлетворенно кивнула и пошла прочь.

* * *

Выбирать – так лучшее. Поэтому Ладислава отправилась на башню Алого Ордена – самую высокую в академии, часовую.

Две сотни узких, стертых временем ступеней – и деревянный люк к свободе как награда. Ладислава вцепилась в железную скобу и со скрежетом сдвинула крышку.

– ГАВ!

Найт вздрогнула и чуть не улетела вниз, когда на фоне звездного неба возникла голова собаки. Маленькой, золотистой, с умными глазами и большими ушами, торчащими, как у пустынной лисы.

– Гав! – повторил пес и сразу перешел к следующему этапу переговоров: – Р-р-р-р-р-р! – оскалился.

И не успела Лади малодушно задвинуть люк обратно – ну на фиг, что за зубы! – как услышала уже знакомый тенор:

– Арчи, цыц! Что там такое?

И вот в проеме появилась другая голова. Человечья. Лохматая. И куда более рыжая, чем у пса.

Берти-Здравствуй-Голден-Халла.

– А! Госпожа чемоданное настроение! Привет! – сыщик улыбнулся, помахал рукой и тотчас снова скрылся из виду. Только мелькнул хвостик, подвязанный белым обувным шнурком.

Пес зыркнул на Лади – я тебя запомнил – и попятился вслед за хозяином.

Ладислава застыла на лестнице.

…Что значит «привет»? Это приглашение подняться? Или просьба уйти? Или она может действовать, как ей хочется?

Так как с башни не последовало объяснений, Ладислава двинулась по инерции. То есть наверх.

Крыша встретила ее влажно-соленым ветром, огромным созвездием Иерофанта над головой, шепотом моря, шорохом леса, а также – громким звоном металлических деталей.

Это Берти, устроившись под зубцами башни, развинчивал огромный телескоп. Голден-Халла что-то затейливо, мелодично насвистывал за работой. Соловьи на деревьях в саду пытались составить ему конкуренцию, но сыщик побеждал по всем параметрам: громкости, самозабвенности, разнообразию репертуара.

Пес лежал рядом, с упоением и рыком разгрызая чью-то кость. «Надеюсь, не предыдущего им помешавшего», – подумала Ладислава. Ее присутствия будто не замечали.

– Простите меня за фингал, мастер, – наконец смиренно и по-ученически обратилась она к спине в зеленой кофте.

Спина была поджарая, очень прямая, а вот согнутые ноги свои Голден-Халла раскинул по сторонам под дикими паучьими углами: наверное, с такой длиной конечностей их просто страшно выпрямить – дотянутся до самого моря.

В этот момент Берти дернул какой-то болтик, и весь телескоп тотчас рассыпался на детали со страшным звоном. Ладислава ойкнула: сломал?..

– Прощаю! – благосклонно кивнул Голден-Халла, повелитель металлолома, и с удовлетворением оглядел свое блестящее бронзой царство. – Ты не стесняйся, располагайся, я уже ухожу.

Потом он встал, жестом фокусника вытащил из кармана тканый мешочек и, склонившись в три погибели, призывно потряс им:

– Гули-гули-гули…

«Псих!» – мгновенно напряглась Ладислава.