– Но он…
– Ни он, ни кто-то другой.
– И все же…
– Хорошо, если он сбежит, тем лучше, я снова его прищучу. А пока – спите спокойно и перестаньте распугивать моих уклеек.
Разговор был окончен. Барон вернулся в замок, слегка успокоенный беззаботностью Ганимара. Он проверил все запоры, неотступно следил за слугами, и прошло еще сорок восемь часов, когда он почти убедил себя, что в конечном итоге все его страхи надуманны. Разумеется, как точно заметил Ганимар, людей не ставят в известность, что их собираются обокрасть.
Приближался назначенный день. Утром во вторник, накануне 27 сентября, все было тихо. Но в три часа дня в замок позвонил мальчишка. Он принес телеграмму:
ПОСЫЛКИ НА ВОКЗАЛЕ БАТИНЬОЛЬ НЕ ОБНАРУЖЕНО. ПОДГОТОВЬТЕ ВСЕ К ЗАВТРАШНЕМУ ВЕЧЕРУ. АРСЕН.
Снова он испытал такой ужас, что уже начал сомневаться – не уступить ли требованиям Арсена Люпена?
Он бросился в Кодбек. Ганимар ловил рыбу на том же месте, сидя на складном стульчике. Он молча протянул ему телеграмму.
– И что с того? – произнес инспектор.
– Что с того? Но это уже завтра.
– Что завтра?
– Ограбление, кража моей коллекции!
Ганимар отложил удочку, повернулся к нему, скрестив на груди руки, и с раздражением воскликнул:
– Вы что, воображаете, что я займусь таким дурацким делом?
– Какое вознаграждение вы потребуете, чтобы провести ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое сентября в моем замке?
– Ни единого су. Оставьте меня в покое.
– Назовите цену, я богат, я очень богат.
Неожиданность предложения поколебала Ганимара, и он продолжал уже спокойнее:
– Я здесь на отдыхе и не имею права вмешиваться…
– Никто не узнает. Обязуюсь, что бы ни случилось, хранить молчание.
– Ну так ничего и не случится.
– Скажем, три тысячи франков вас устроит?
Инспектор втянул понюшку табака, подумал и произнес:
– Будь по-вашему. Но я должен вас честно предупредить: вы швыряете деньги на ветер.
– Мне безразлично.
– В таком случае… И в конце концов, кто знает, что вытворит этот чертов Люпен? В его распоряжении наверняка целая шайка… Вы уверены в своих слугах?
– Честно говоря…
– Тогда не будем на них рассчитывать. Я предупрежу телеграммой двух моих приятелей – крепких парней, с ними будет надежнее… А теперь быстро уходите, нас не должны видеть вместе. Увидимся завтра вечером около девяти.
Назавтра, в день, назначенный Арсеном Люпеном, барон Каорн снял висевшее на стене ружье и вышел на тропу войны, вернее, стал прогуливаться поблизости от замка Малаки. Он не заметил ничего необычного.
Вечером, в половине девятого, он отослал слуг. Те жили во флигеле со стороны фасада, выходящего на дорогу, но в самой удаленной части замка. Едва он остался один, как тут же осторожно отпер замки всех четырех ворот. Скоро донеслись приближающиеся шаги.
Ганимар представил своих двух помощников, двух силачей с бычьими шеями и могучими руками, потом попросил дать ему некоторые разъяснения. Выяснив дислокацию, он тщательно запер и забаррикадировал все возможные доступы в залы, подвергавшиеся опасности. Обследовал стены, заглянул за гобелены и наконец разместил своих агентов в центральной галерее.
– И без глупостей, слышите? Мы сюда не спать пришли. При малейшем сигнале тревоги открывайте окна во двор и зовите меня. Не теряйте из виду подступы со стороны реки. Десять метров отвесной скалы для такого дьявольского отродья – не помеха.
Он запер их в галерее, забрал с собой ключи и сказал барону:
– А теперь отправимся на наш пост.
Он решил провести ночь в небольшой каморке, вырубленной в толще крепостной стены между двумя входными воротами, там когда-то был пост часового. Через один глазок в двери просматривался мост, через другой – двор. В углу находилось какое-то отверстие, напоминающее жерло колодца.
– Я правильно понял, господин барон, что этот колодец – единственный вход в подземелье и что с незапамятных времен он заделан?
– Да.
– Если только не существует другого входа, о котором не знает никто, кроме Арсена Люпена, что весьма маловероятно, не правда ли, – мы можем не волноваться.
Он составил вместе три стула, удобно вытянулся на них, раскурил трубку и вздохнул:
– Честное слово, господин барон, только огромное желание достроить еще один этаж к домику, где я собираюсь провести остаток жизни, заставило меня взяться за такое простое дело. Я расскажу эту историю моему приятелю Люпену, и тот будет кататься со смеху.
Но барону было не до смеха. С нарастающим беспокойством он напрягал слух, стараясь не упустить ни малейшего шороха. Время от времени он склонялся над колодцем и с тревогой всматривался в темноту.
Пробило одиннадцать, полночь, час.
Внезапно барон схватил Ганимара за руку, тот проснулся и вскочил.
– Слышали?
– Да.
– Что это?
– Это я храпел.
– Да нет же, послушайте…
– А! Слышу! Гудок автомобиля.
– Что это значит?
– Это значит, что Люпен хочет при помощи автомобиля протаранить ваш замок. Я бы на вашем месте, господин барон, тоже поспал… чем, смею вас уверить, я сейчас и займусь. Спокойной ночи.
Это был единственный тревожный знак. Ганимар смог возобновить свой прерванный сон, и барон слышал теперь только его звучный и равномерный храп.
На рассвете они вышли из своего укрытия. От замка, окруженного прозрачной водой, веяло безмятежным покоем. Сияющий от радости Каорн и по-прежнему невозмутимый Ганимар поднялись по лестнице. Ни звука. Ничего подозрительного.
– Ну что я говорил, господин барон? Если говорить начистоту, я не должен был соглашаться… Мне стыдно…
Он достал ключи, и они вошли в галерею.
На стульях, согнувшись и свесив руки, спали оба агента.
– Черт их побери! – проворчал инспектор.
И в то же мгновенье раздался крик барона:
– Картины!.. Сервант!..
Он что-то бормотал, у него прерывалось дыхание, рукой он указывал на пустые места, на оголившиеся стены, откуда торчали гвозди и болтались ненужные веревки. Ватто исчез! Рубенсы украдены! Гобелены сорваны! Витрины с драгоценностями выпотрошены!
– Мои канделябры Людовика Шестнадцатого, подсвечник эпохи Регентства, Мадонна двенадцатого века!
В ужасе и отчаянии он бегал по залу. Вспоминал, сколько было заплачено за украденные вещи, подсчитывал потери, складывал цифры, и все это перемежая бессвязными словами и обрывками фраз. Он топал ногами, как безумный корчился от ярости и горя. Он был похож на человека, лишившегося всего своего состояния, которому теперь лишь оставалось пустить себе пулю в лоб.
Единственное, что могло его утешить, – это остолбенение, в которое впал Ганимар. В отличие от барона, он не двигался. Он, казалось, окаменел и блуждающим взглядом осматривал помещение. Окна? Закрыты. Дверные замки? Не повреждены. Потолок тоже цел, никаких отверстий. Все в полном порядке. Должно быть, ограбление осуществлялось неспешно по безупречному и точному плану.
– Арсен Люпен! Арсен Люпен! – удрученно шептал он.
Внезапно он набросился на двух подручных, как будто наконец решил дать выход своему гневу, он яростно расталкивал их, ругая последними словами. Но те все равно не просыпались!
– Черт возьми! – воскликнул он, – А что, если?..
Он наклонился над ними, внимательно разглядывая: оба спали, но каким-то неестественным сном.
Он сказал барону:
– Их усыпили.
– Но кто?
– Он самый, черт побери! Или его шайка, которой он и руководил. Да, чувствуется его почерк.
– В таком случае я пропал. Ничего не поделаешь.
– Да, ничего не поделать.
– Но это же ужасно, просто чудовищно!
– Заявите в полицию.
– Зачем?
– Господи, попытка не пытка. У правосудия свои возможности…
– Правосудие! Вы же сами видите… Послушайте, вот сейчас вы могли бы найти какую-то улику, что-то обнаружить, а вы даже с места не сдвинулись!
– Обнаружить что-то у Арсена Люпена? Но, дорогой друг, Арсен Люпен никогда не оставляет никаких улик. От него нельзя ожидать никаких случайностей! Я даже спрашиваю себя, а не специально ли он дал мне себя арестовать в Америке?
– Значит, я должен забыть про свои картины и про все остальное, что он украл? Но это же жемчужины моей коллекции! Я отдал бы целое состояние, чтобы вернуть их назад. Если он непобедим, то пусть хотя бы назовет свою цену!
Ганимар пристально посмотрел на него:
– Это здравая мысль. Вы не передумаете?
– Ни за что. Почему вы спрашиваете?
– Есть идея.
– Какая?
– Вернемся к ней, только когда расследование зайдет в тупик… Но никому ни слова обо мне, если хотите, чтобы у меня что-то получилось.
И пробормотал сквозь зубы:
– К тому же, честно говоря, гордиться мне нечем.
Оба его подручных мало-помалу приходили в себя, осоловело поглядывая вокруг, как люди, которые просыпаются от гипнотического сна. Они удивленно таращились, пытаясь понять, что произошло. Когда Ганимар начал задавать им вопросы, оказалось, что они ничего не помнят.
– Но вы должны были кого-то видеть?
– Нет.
– Что-то помните?
– Ничего.
– Вы не пили?
Они подумали, и один из них ответил:
– Я выпил немного воды.
