Ксюша не ответила, чуть улыбнувшись.
Марион, кажется, собралась возмутиться, но передумала.
– Слезами, мадам, Жана-Франсуа не вернуть… – произнесла она печально.
– К тому же они портят цвет лица… А?
Марион покачала головой с выражением осуждения бестактности Ксении.
– У вас ко мне еще есть вопросы? – перевела красавица взгляд на Реми.
– Пока нет.
И пава выплыла из гостиной.
Реми с Ксюшей вышли во двор.
– Ты ей не веришь? – удостоверившись в том, что никого поблизости нет, спросил жену детектив.
– Нет.
– Интуиция? Или что-то посущественней?
– Я не знаю, как тебе объяснить… Давай так: если бы ты умер…
– Мне такое начало не нравится.
– Я не смогу иначе объяснить!
– Ну, ладно, продолжай.
– Если бы ты умер и кто-то спросил меня: ты его любила? – я бы разревелась. А если бы все же что-то смогла произнести, то закричала бы: «Да! Я его любила!» Но не «конечно». Это безликое слово. В нем нет чувств!
– Откуда ты это знаешь, Ксю? А если вы просто разные люди? Люди ведь разные, ты согласна?
– Разные… Но не до такой степени. Знаешь, в чем ошибка тех, кто верит лжи?
– В чем?
– В том, что они слишком много места отводят предполагаемой разности, слишком уважают ее. Они не ставят себя на место этого человека, не сравнивают его реакции со своими, и напрасно! Разность есть, безусловно, но она совсем не так велика, как многие думают! Пусть не слезы, ладно, – я могла бы понять глухое молчание, могла бы понять сдержанное рыдание, могла бы понять даже бредовый ответ! Но такой разумный, как «конечно», – нет! Это ложь. Она его не любила.
– Ксю…
– Верь мне, Реми.
– Я не могу следовать твоим доводам… я их не понимаю.
– Просто поверь. Я не ошибаюсь.
Реми подумал несколько секунд.
– Хорошо, – произнес он. – Но Марион не могла убить своего мужа! Она вместе со всеми была за дверью!
– А мы вопрос о самоубийстве совсем сняли?
– Не совсем…
– Но других версий у нас нет?
– Нет.
– Я могу только одно сказать: Марион мужа не любила. Теперь, если верить его романам…
– Ты их читала? – подивился Реми.
– Да, – кивнула Ксюша. – Несколько, из любопытства. Судя по ним, Ларю был человеком сентиментальным, очень чувствительным… Откуда и его бешеная популярность среди женщин-читательниц. Критики не любили его именно за эту сентиментальность, но они ошибались в одном: он не был расчетливым манипулятором, как писали иные. Скорее просто не особо проницательным… Он и в самом деле верил в те красивые грезы, которые ложились в основу его сюжетов! Поэтому и в любовь своей Марион поверил, – иначе как бы он на ней женился? Но позже он должен был почувствовать, что красавица вышла замуж за него по расчету!
– Ты мне даешь мотив для самоубийства?
– Кажется, да… Хоть сама в него не верю.
Реми помедлил с ответом.
– Не пойдет, Ксю. Чувствовал он расчет Марион или нет, но для самоубийства нужен был конкретный толчок! Например, он получил на руки доказательства неверности жены. С фотографиями или видеозаписями. Тогда да, это шок. Но по свидетельствам трех человек, которые видели писателя утром, до того, как он заперся в кабинете, – повара, секретаря и Марион, – он пребывал в обычном настроении. Даже приподнятом, поскольку собирался закончить роман не сегодня завтра!
– А что, если он получил в тот же день сообщение по электронной почте? После того как заперся в кабинете?
– Мы это скоро узнаем, камарад, – послышался голос комиссара позади них.
Они обернулись. Ив направлялся к своей машине.
– Как только будут результаты, поставлю вас в известность! Но вряд ли раньше завтрашнего дня!
– Почему? – удивилась Ксюша. – Просмотреть содержимое компьютера можно за пару часов!
– Запротоколировать это содержимое, сделать распечатки, поставить подписи… Это требует времени, ма шер Гзенья!
– Бюрократы!
– Совершенно верно! – хохотнул комиссар и забрался в машину с надписью «Police».
Посреди ночи Реми вдруг рывком сел на кровати. Ксюша пошевелилась, перевернулась на другой бок… И вдруг тоже села.
– Что, что такое?
Слабый свет, попадавший в щель между занавесками, делил лицо Реми на две половины, черную и белую, словно на нем была маска. Да еще этот застывший взгляд, устремленный в стену напротив…
– Реми, – Ксюше стало не по себе, – что случилось?!
– Я понял… Ксю, я догадался! Они просто все сговорились! Вот почему у них у всех алиби! Они все сговорились, как в «Восточном экспрессе»! А на самом деле они выбили замок, вломились к писателю и убили его!
Ксюша опустилась на подушку и прикрыла глаза.
– Завтра, а? Давай завтра? Я спать хочу… – пробормотала она.
И тут же вскочила.
– Они ВЛОМИЛИСЬ? Реми, вспомни фотографию трупа! Он сидел за компом, спокойный такой… Ты представляешь, что отразилось бы на его лице, если бы к нему вдруг вломились ВСЕ?!
Ксюша вскоре уснула, а Реми ворочался-ворочался, пока не встал и не ушел на кухню… Где просидел почти до рассвета, пытаясь выстроить хоть какое-то подобие логики. Ксения права: если бы к писателю вломились все, то на лице мертвеца непременно бы отразилось недоумение, а то и испуг. Или даже – если допустить сговор – только один из них: Жан-Франсуа изумился бы, насторожился, и это запечатлелось бы на его лице! Не говоря о том, что он бы попытался оказать сопротивление! Тогда как экспертиза уже произнесла свой вердикт: никаких следов сопротивления!
…Все упиралось в ключ, будь он неладен! Существовал бы второй, так хоть можно было бы строить догадки… Но все в один голос заверяли, что второго ключа не существует. Выходит, писатель так-таки сам себя зарезал?!
Однако статистика – вещь упрямая, как известно. И говорила она о том, что способы самоубийства с помощью ножа сводятся чаще всего к перерезыванию вен… Реже к тычку в горло. Но самому себе в сердце?!
– Радуйся, камарад!
Комиссар разбудил Реми, только заснувшего на рассвете, звонком.
– Чему? – с трудом разлепил губы детектив, покосившись на будильник: девять утра. Выходит, спал он всего три с небольшим часа… Голову будто набили старой лежалой ватой. Ксюши рядом нет – кажется, она на кухне, учитывая доносящийся оттуда звон посуды.
– А вот тому: нашли мы в электронной почте гения компромат на его жену!
– Какой?
– Фотографии с мужчиной… Приезжай к нам, я тебе покажу.
Ив отключился.
– Ксю! – жалобно позвал Реми. – Ксю, сделай мне кофе, а?
Через час с небольшим они уже сидели в комиссариате, рассматривая увеличенные снимки, на которых Марион обнималась с молодым и весьма привлекательным мужчиной.
Снимков было четыре, а текст письма, который им сопутствовал, гласил: «Вот чем занимается ваша жена в городе, пока вы творите ваши романы!»
Город – это Версаль. Фотографии сделаны на улице, на фоне кафе. Качество довольно низкое – снимали, скорее всего, не фотоаппаратом, а мобильным телефоном.
– У меня есть мысль, – сообщил Ив. – Писатель нанял частного детектива, сомневаясь в верности молодой женушки. И тот прислал ему компрометирующие фотографии. Поехали, навестим вдову!
– На дуру она не похожа, – заметила Ксюша.
– При чем тут? – приостановился Ив Ренье.
– При том, что обниматься с любовником на виду у всех было бы слишком глупо и неосторожно! Если уж она и завела романчик на стороне, то не стала бы демонстрировать это всем прохожим! Версаль – город маленький, многие знают, что вилла Жана-Франсуа де Ларю находится в окрестностях и что у него молодая жена…
– Откуда отправлено письмо? – спросил Реми.
– Из интернет-кафе. Я уже откомандировал туда людей: вдруг хозяин вспомнит, кто у него сидел пять дней назад вечером.
– Письмо датировано…
– Ну да, за три дня до его смерти!
– Что-то тут не вяжется, Ив, – произнес Реми. – Частный детектив проследил бы за ними и сумел бы заснять куда более интимные сцены, если они имели место быть, конечно.
– А если это не частный детектив, то адрес электронной почты Ларю не раздается направо и налево, как ты можешь представить! – возразил комиссар. – Допустим, сфотографировал их случайный прохожий, который знает, кто такая Марион. Но где бы он адресок писателя отыскал?
Тоже верно, подумал Реми… Но все равно, что-то тут не вязалось!
– Если Ларю получил этот компромат на жену пять дней назад, то почему он руки на себя наложил лишь позавчера? – высказалась Ксюша. – Самоубийство – это акт импульсивный. Увидел – и впал в отчаяние… И тут же покончил собой!
Комиссар и Реми переглянулись. Ксения была в какой-то степени права… Но в жизни все обычно сложнее. Не всегда решения бывают импульсивными. Случается, что люди их вынашивают, и побольше, чем три дня!
– Ну, поехали к вдове! – согласился Реми. – Посмотрим, что она скажет.
– Это мой одноклассник, – улыбнулась Марион. – Я родом из Дижона, а тут вдруг такой подарок: встретить товарища по лицею на улицах Версаля! Естественно, я обрадовалась. Мы обнялись и расцеловались.
– Имя? Фамилия? – строго поинтересовался комиссар.
– Пожалуйста: Николя Андрэ. Он живет и работает в Версале уже несколько лет, сейчас я вам его визитку принесу, он мне дал…
Комиссар покрутил в руках атласный кусочек картона и сунул его в карман. Он, конечно, наведается к этому Николя, но сдавалось ему, что Марион сказала правду.
– А кто мог вас сфотографировать? Вы никому не позировали?
– Нет, конечно! Случайная встреча… Вернее, не совсем: я его на «Фейсбуке» увидела, написала ему, предложила увидеться. Вот он и пришел. Мы посидели около часа в кафе – вспомнили детство…
– И потом… Потом вы расстались? Ничего… ничего такого не было?
– Не было, – осияла их понимающей улыбкой Марион.
– Так кто же мог вас сфотографировать? Кто мог знать о вашей встрече?
– Не представляю… – пожала она точеными плечиками.
– Этот фотограф, кем бы он ни был, отправил снимки вашему мужу. Как он мог найти электронный адрес писателя?
