Эд толкнул в грудь отца, и тот, неуклюже взмахнув руками, отступил назад, задел ногой ведро с деталями.
– Эй, мужики, завязывайте! – подал голос Алекс. Он выглядел испуганным, но вмешиваться в противостояние отца и сына не решался.
– Вот гаденыш, – бормотал Петр Андреевич, наклоняясь, чтобы нацепить на ступню слетевший шлепанец. Когда он поднял голову, Эдуард стоял прямо перед ним, с перекошенным от ярости лицом.
– Не дури, сы…
Договорить мужчина не успел – кулак Эда уже летел ему в лицо. Лопнула бровь, заливая кровью обвислую щеку Петра Андреевича. Издав хрюкающий звук, толстяк рухнул, ударившись затылком об угол ящика, на котором он еще минуту назад сидел.
От этого гулкого звука Алекс, до этого в безмолвном испуге взирающий на схватку, вздрогнул и отпрянул назад.
Тяжело и прерывисто дыша, Эдуард навис над отцом, тучное тело которого распласталось посреди гаража. Глаза лежащего были широко раскрыты, в них застыло искреннее недоумение. Из-под головы медленно расплывалось темное пятно крови, превращая пыль в жидкую кашу.
Алекс опасливо приблизился к телу мужчины, наклонился, всматриваясь в его стекленеющие глаза. Потом, бледнея, повернулся к замершему Эдуарду:
– Ты его убил, бро…
Последний из друзей
Когда раздался звонок в дверь, Марина находилась на втором этаже. Видеофон располагался в холле, и она позвала сиделку, которая поливала цветы:
– Лена, посмотри, пожалуйста, кто к нам пожаловал!
– Конечно, Марина Андреевна.
Пока сиделка торопливо спускалась по ступенькам, Марина отодвинула занавеску, с беспокойством глядя на стальные ворота.
«Нежелательно, чтобы Сацивин приехал в отсутствие мамы», – озабоченно подумала она.
Этот скользкий тип звонил накануне, предупредив, что заедет за всеми необходимыми документами на собственность отца.
Спустя несколько секунд раздался громкий голос Елены:
– Марина Андреевна, это Суриков! Сказал, что договаривался с Бэллой Альбертовной о визите!
– Впусти его! – распорядилась Марина, направляя коляску в сторону лестницы. С губ Протасовой-младшей сорвался вздох облегчения. Сергей Михайлович Суриков возглавлял Союз писателей России, и он был частым гостем в их доме. Энергичный, подтянутый, с гордой спортивной осанкой, он максимум тянул на шестьдесят пять, и мало кто верил, что в прошлом году ветеран отметил восемьдесят шестой год. Волевое лицо пожилого мужчины всегда излучало непоколебимую уверенность, удивительным образом гармонирующую с олимпийским спокойствием. Он был одним из немногих, даже, пожалуй, единственным, кому семья Протасовых доверяла полностью и безгранично.
– Мариночка!
Суриков мягко обнял ее, и женщина уловила исходящий от него тонкий аромат одеколона.
– Я так рада вас видеть, Сергей Михайлович, – сказала Марина, и голос ее дрогнул.
– А где мама?
– Она у адвоката. Должна скоро вернуться… Давайте пройдем в гостиную! Чаю?
– Не откажусь, – согласился Суриков.
Марина кивнула застывшей в дверях сиделке, и та бесшумно умчалась на кухню.
Зайдя в просторное помещение, Сергей Михайлович сел за стол, сложив перед собой крупные руки с выпуклыми венами.
– Рассказывай, – произнес он, глядя Марине прямо в глаза.
С трудом сдерживая слезы, та в общих чертах передала суть происшедшего у нотариуса. Когда Протасова закончила, он некоторое время сидел неподвижно, хмуро глядя перед собой.
– Андрей не мог так поступить, – наконец сказал ветеран, поднимая глаза. Они пылали решимостью и негодованием. – Он любил вас! И всегда с теплотой отзывался о вас, поэтому и я ни на секунду не сомневаюсь, что все это подстроено!
– Мы тоже. Но… судя по документам, все сделано по закону, – с горечью вздохнула Марина.
Елена принесла чай и вазочку с конфетами, поставив перед пожилым мужчиной.
– Такое нельзя спускать с рук, – отрезал Сергей Михайлович. Он даже не посмотрел на чай. – Что собой представляет адвокат, к которому вы решили обратиться?
– Это Артемий Павлов. Папа был знаком с ним и всегда с уважением отзывался, когда вспоминал.
– Ну Павлов – это Павлов, – закивал Суриков, и в его голосе зазвучали нотки уважения. – За него само имя говорит, первоклассный адвокат! Но даже если Бэлла Альбертовна и Павлов договорятся и заключат соглашение, мы тоже не должны сидеть сложа руки!
В холле послышалась какая-то возня, и он умолк, видя, как вытянулось лицо Марины. В комнату заглянула взволнованная Елена:
– Марина Андреевна, там этот… Руслан Сацивин пришел!
Суриков сдвинул брови, поднимаясь из-за стола:
– Он что, своими ключами дверь открыл?!
– Своими, – с беспомощным видом ответила Протасова-младшая. – Понимаете, этот дом… он уже не наш. Мы с мамой можем только пользоваться…
– Доброго всем здравия! – воскликнул Сацивин, позвякивая связкой ключей в руке. – Какие люди! Сергей Михайлович, необычайно рад вас видеть!
Он протянул свою пухлую руку ветерану, но тот ее проигнорировал, мрачно взирая на незваного гостя. Сацивина это, впрочем, совершенно не обескуражило, и он переключил свое внимание на Марину:
– Ладно, перейдем к делу. Бэлла Альбертовна дома?
– Нет.
– Я предупредил ее, что заеду за бумагами.
– Мы помним, – сухо отозвалась Марина и опустила руки на колеса коляски. Подъехала к комоду, где в полиэтиленовом пакете лежала стопка документов.
– Погоди, Марина. Что это за бумаги? – подал голос Суриков.
– Вас это не касается, – ответил Сацивин, шагнув к Протасовой-младшей. – Пейте свой чай, Сергей Михайлович, пока он не остыл.
– Я обойдусь без ваших советов, – отрезал ветеран.
– Все в порядке, – с тоской в голосе сказала Марина. – Не нужно устраивать ссоры, прошу вас.
На скулах Сурикова заиграли желваки, и Сацивин это заметил.
– Не сотрите себе зубы, уважаемый, – хмыкнул он и с издевательской улыбкой забрал пакет с документами. – Надеюсь, там все?
– Все, – холодно ответила Марина.
– Чудесно. Напоследок одна просьба – из вещей, которые здесь находятся, ничего не продавайте, – сказал Сацивин. – Вы ведь понимаете, о чем речь? Я прекрасно осведомлен об имуществе, которое находится в доме, так что о любом его перемещении или отчуждении нам будет сразу известно. Я не имею в виду предметы гигиены и вашего гардероба…
– Послушайте, вы… – Лицо Сурикова потемнело от гнева.
Сацивин нагло смотрел ветерану прямо в глаза.
– Говорите быстрее, меня ждут дела, – процедил он, выходя в холл. Бросив короткий взгляд на побледневшую Марину, Сергей Михайлович последовал за ним.
– Вы что творите, нелюди? – с тихой яростью заговорил Суриков, приближаясь вплотную к Сацивину. – Вы обираете вдову писателя! Который прожил с ней пятьдесят лет! Вы считаете, мы поверим, что Протасов все завещал таким проходимцам, как вы? А не собственной жене и дочери?!
Толстяк глубоко вздохнул и посмотрел на пожилого мужчину с таким видом, словно имел дело с капризным ребенком.
– Все сказал, старик? – так же тихо произнес он, когда Суриков замолк. – Тогда слушай теперь меня и запоминай. Ты здесь вообще никто, так, пыль, которую ветер случайно в окно занес. Это теперь все мое, понимаешь? И эти две мумии будут тут жить ровно столько, сколько этого захочу я. Есть какие-то вопросы – вали в суд, оспаривай завещание. Если кто-то тебя вообще будет слушать.
Глаза Сергея Михайловича гневно вспыхнули.
– Ты думаешь, мы оставим все это? Мы дойдем до президента, если надо!
– Да хоть на небо залезь, – фыркнул Сацивин. – Только смотри, подштанники по пути не обгадь.
– Мерзавец!
Открыв дверь, Сацивин обернулся и, недобро сузив глаза, чуть слышно добавил:
– И еще… бесплатный совет тебе, старик. Не суйся в это дело, пожалеешь.
С этими словами он хлопнул дверью.
Грубейшее упущение
Проводив вдову Протасову, Артем вернулся в кабинет. Взял с журнального столика блокнот с записями, пробежался глазами по наспех набросанным схемам и пометкам, понятным лишь ему.
Дела о наследственных спорах, учитывая особую специфику юридической составляющей и безграничные уловки как враждующих между собой родственников, так и учуявших запах добычи всевозможных мошенников, следовало бы выделить в отдельную категорию. И, как свидетельствовала многолетняя практика Павлова, как минимум одна сторона всегда оставалась недовольна итоговым решением, полагая, что именно ее несправедливо обделили или обманули… Нередки были случаи, когда с точки зрения закона все формальности и нормы были соблюдены, но с этической стороны все переворачивалось с ног на голову.
Но, как известно, Dura lex, sed lex – закон суров, но это закон. Известный постулат, высеченный на скрижалях истоков правоведения, еще никто не отменял.
В памяти Артема всплыли события одного дела, которое вел его коллега. Умерла женщина. Остались двое детей, сын и дочь, у обоих дети. Сын жил отдельно, был в ссоре с матерью, и когда та сломала шейку бедра, ничем ей не помогал. Всю заботу о матери взяла на себя дочь пожилой женщины. Она ухаживала за мамой, покупала для нее лекарства, носилась по врачам. Однажды она попала в ДТП и скончалась, после чего ухаживать за бабушкой продолжила дочь погибшей. Так продолжалось несколько лет, пока женщина-инвалид не умерла. Мгновенно нарисовался сын покойной, заявивший о своих правах наследования. И он выиграл дело – все имущество умершей перешло к нему, поскольку с позиции закона он являлся наследником первой очереди. Неприязненные отношения между ним и покойной матерью не являются основанием отказа ему в этом праве, хотя чисто по-человечески внучка имеет куда больше моральных прав унаследовать или хотя бы разделить имущество бабушки. Конечно же, можно было попытаться признать этого сыночка недостойным наследником, но явных правонарушений тот не допускал и такой путь в итоге никто не избирал…
Павлов закрыл блокнот, положив его на стол, после чего заглянул в приемную:
– Оля, вызовите ко мне кого-нибудь из стажеров. У нас ведь сейчас парочка ребят практику проходят?
– Да, конечно, Артемий Андреевич, – ответила девушка.
Через три минуты в кабинет адвоката зашел долговязый парень в очках.
– Поручаю тебе ответственное задание, – глядя в глаза студенту, с серьезным видом сказал Павлов. Он протянул ему листок с записями. – Здесь данные людей, которые имеют отношение к некоему фонду «Центр помощи “Гарантия”». Твоя задача – собрать максимум информации, касающейся этих лиц. Особенно интересуют возможные конфликты по поводу наследства, судебные тяжбы и так далее. Когда будешь систематизировать, не забудь про источник. Если, конечно, будет что систематизировать, – добавил адвокат. – Задача ясна?
– Вполне.
– Тогда за дело.
Студент проворно ретировался, а Павлов сел за ноутбук. За пару минут он уточнил адрес и режим работы нотариуса Гурецкого, который открывал наследственное дело писателя Протасова.
«Что ж, самое время для знакомства», – подумал Артем, выходя из кабинета.
* * *
Ему повезло, и он успел застать нотариуса буквально в дверях. Тот о чем-то оживленно разговаривал с помощницей в приемном помещении и при появлении адвоката замер на полуслове.
– Сергей Сергеевич? – осведомился Артем, заходя внутрь. – Адвокат Павлов, городская Коллегия адвокатов.
– Добрый день, Артемий… – Нотариус замешкался. Даже невооруженным взглядом было видно, что он растерялся.
– Андреевич, – подсказал Павлов.
– Да-да, Андреевич… – Нотариус быстро взял себя в руки. – Чем могла заинтересовать наша скромная контора мэтра российского правоведения?
– У меня небольшое дело к вам, сможете уделить десять минут?
Гурецкий снова замялся, бросив мимолетный взгляд на часы, висевшие над дверью:
– Если откровенно, у меня назначена встреча…
– Десять минут, – настойчиво повторил Артем, и нотариус с неохотой сделал жест рукой в сторону кабинета:
– Пройдемте ко мне.
– Благодарю вас.
Сергей Сергеевич прикрыл дверь.
– Располагайтесь, – сказал он. Оглядев шеренгу стульев у стены, Артем выбрал ближайший и подвинул его вплотную к столу нотариуса.
