При стесненных условиях обитания случалось и такое, что они виделись только на занятиях. Профессор нередко ел прямо в кабинете, за рабочим столом, а еду ему приносила Капитолина Сергеевна. Может, поначалу она и пошла на сближение только из выгоды, но сейчас любому было заметно, что Проскурин стал ей дорог. Бог весть, может, ничего и не изменилось, но большинство браков по расчету счастливые.
– Я слышал, палили из пушек и вы отличились, – произнес старик.
Хм. Ну или моложавый старик. Вот и думай, как его назвать. Хотя в плане женщин он очень даже о-го-го, иначе как стариком Борис его все же не назвал бы. Возраст все же не в том, как ты выглядишь, а в том, что у тебя за плечами. У Проскурина багаж был поистине огромный.
– Ну-у-у, не то чтобы отличился, но отвадил одного старого знакомого. А вы что же, не спускались в блиндированную каюту?
– Был занят.
– Напрасно вы так!
– Не переживайте за меня.
– А я не за вас переживаю, а за себя. Вот погибнете вы – и все. Ваше обещание исполнено. Остаток этой жизни вы отдали в качестве долга и теперь вольны как ветер. А кто будет нас уму-разуму учить? Опять искать наставника? И где мы найдем вторую такую голову?
– Не стоит казаться тем, кем вы не являетесь, молодой человек. Вы не такой циник, как показываете.
– Возможно. Но давайте договоримся, что впредь в случае опасности вы все же будете уходить в защищенную каюту.
– Вы же знаете, что она не спасет от гранаты, если у ее взрывателя случится незначительная задержка.
– Знаю. Но это все же редкость. А тонкие борта гранаты с нормальными взрывателями пробивают куда чаще.
– Хорошо, договорились, молодой человек, – добродушно улыбнувшись, заверил профессор. – Так что там со стрельбой? Мне сказали, что вы остались недовольны.
– Я промахнулся три раза.
– Это нормально, учитывая процент попаданий в морских баталиях, – пожав плечами, произнес профессор.
– Только не в моем случае. Из художников, и я сейчас не об одаренных, получаются хорошие стрелки и наводчики. Развитой глазомер и видение перспективы при известных характеристиках оружия позволяют им добиваться высоких результатов. В моем случае каждый выстрел должен был достигнуть цели. Но я промазал.
– Быть может, британец использовал новинку, появившуюся на рынке с пару месяцев назад.
– Какую новинку?
– Возьмите себе за правило читать газеты, молодой человек.
– Одно время я их читал, но потом они меня разочаровали. Сплошной мусор, сплетни и откровенно глупые выдумки.
– На то вам и даны ум, здравый смысл и логика, чтобы отделять зерна от плевел, – поднимаясь из-за стола и брякнув спинкой стула о стену, произнес Проскурин.
Подошел к кульману, сместил его в другой угол. Открыл дверцу шкафа и извлек одну из газетных подшивок. Помнится, в детстве Бориса делали подобные в школе. С родителей собирали деньги для подписки на несколько газет, а потом назначали кого-нибудь из учеников подшивать периодику. Под это дело даже была выделена отдельная парта, стоявшая в уголке. А каждую неделю имела место политинформация, которую проводил кто-нибудь из одноклассников.
Профессор уложил подшивку на стол и начал перебирать листы. Наконец удовлетворенно кивнул и развернул ее на нужном месте. В глаза Борису тут же бросился крупный заголовок. «Невероятное достижение Николы Теслы!» Пробежался глазами по тексту и поднял взгляд на Проскурина.
– Такое возможно?
– Это Эфир, молодой человек. Он способен едва ли не на все, остается только понять, как этого добиться. Тесла – одаренный механик, которому доступно многое из того, о чем мы можем только мечтать. И первые результаты конкретно в этой области уже есть. Вот. Две недели назад случился бой одного американского винтового фрегата с тремя испанскими. Результат: американец потопил один фрегат и серьезно повредил два других, при этом сам получил всего лишь незначительные повреждения. В статье делается ссылка на новый артефакт «Защитник», уменьшающий процент попадания снарядов. Конечно, как всегда преувеличено, но выводы все же напрашиваются сами собой.
– Допустим. Но отчего тогда американцы не засекретят эти разработки?
– К чему бы им заниматься такой ерундой?
– Ну как же. Это ведь преимущество перед другими державами.
– И какая с этого выгода Тесле? Адмиралтейство Америки не станет выплачивать ему за лицензию большие суммы. Тот же миллион он легко получит за неполный год личной работы. Общество там, конечно, клановое, но структура серьезно отличается от Старого Света. Многие видят в этом истинный светоч демократии и народовластия. На деле же там все куда сложнее и в то же время жестче.
– Ну хорошо. Тогда почему бы не обеспечить артефактами американский флот?
– И сколько там кораблей? У Теслы же налаженное производство артефактов и модификаторов. А эта статья – всего лишь рекламный ход.
– Но как же секретность? – не унимался Борис.
– Даже если знать о существовании такого артефакта, его придется создавать с нуля. Ну вот возьмите гребной винт и парус. Оба они являются движителями, способствующими перемещению судна по воде, но при этом используют совершенно разные принципы. Точно так же и артефакты. Это механические приборы, основанные на взаимодействии с Эфиром. Но на этом их схожесть заканчивается и начинаются сплошные отличия. Так что без соответствующих чертежей и пояснительной документации эта новость ничего не дает, зато призывает к приобретению этих артефактов. Государства пока смотрят на такие сообщения со скепсисом, а каперы – отличный вариант для проведения полевых испытаний. Не удивлюсь, если некоторым особенно удачливым эти артефакты достались за копейки или вовсе даром.
– Судя по вашему задумчивому виду, вы пытаетесь решить именно эту проблему.
– Н-нет. Не эту. Я тружусь в другой области. Чтобы подступиться к этому вопросу, нужно иметь хотя бы намек на направление его решения.
– А можно ли воссоздать прибор, если получить в свои руки образец?
– Нет. Любое вмешательство попросту разрушит механизм, и эту проблему пока еще никому не удалось преодолеть. Но хватит об этом. Наше занятие уже началось, а мы тратим отведенное на него время попусту. Итак, молодой человек, покажите мне ваше домашнее задание, – подытожил профессор, возвращая подшивку газет на полку.
Глава 3
Немного об артефакторах
Не сказать, что после беседы с профессором у Бориса не осталось вопросов, но продолжить разговор после занятий не получилось. Обычно они какое-то время еще общались на отвлеченные темы, при этом Проскурин, как опытный педагог, нередко сворачивал русло беседы таким образом, что она перекликалась с только что пройденным материалом, и это способствовало еще лучшему усвоению и закреплению урока.
Но в этот раз в дверь каюты постучалась Капитолина Сергеевна, так что разговор быстро скомкался, и профессор засобирался на верхнюю палубу, где уже был сервирован столик на двоих. Ну, вот такой у них сейчас период. Не конфетно-букетный, но внимания друг другу уделяют много. И несмотря на то, что случилось это слегка не вовремя, Борис только порадовался за этих пожилых людей. Н-да. Ну, о том, что в этом мире возраст – понятие относительное, уже говорилось.
Влекомый вопросами, оставшимися без ответа, и любопытством, Измайлов направился в артефакторную мастерскую. Вообще-то ввиду дефицита свободного пространства на шхуне Борис хотел поначалу расположить эти станки в слесарной, благо пользовались ею не так часто. Тем более что пришлось выделить место и под научную лабораторию.
Но профессор только снисходительно улыбнулся в ответ на подобную глупость. Изготовление артефактов требует особой точности, поэтому ни о каком соседстве с другими мастерскими не может быть и речи. Мало ли кому и за какой надобностью потребуется слесарка? Кроме того, мастерскую устроили ниже ватерлинии над самым килем, залив фундамент, причем не связанный с машинным отделением, дабы избежать вибрации.
А вот качка никак не влияла на работу станков, разумеется, в определенных пределах. Но артефакторика зависит далеко не только от внешних факторов. В немалой степени она завязана на человека. Слишком уж много ручного труда. Поэтому работать во время волнения на море попросту не рекомендовалось.
Даже в спокойную погоду, если в мастерской шла работа, с мостика запрашивали разрешение на поворот и, только получив его, совершали маневр. Для этого в мастерскую была протянута система сигнализации.
Борис заглянул в мастерскую через окошко в двери и остался стоять перед нею. Нельзя отвлекать артефактора. Если хотите, в момент работы он находится едва ли не в трансе, и, чтобы не нарушать это состояние, артефакторная имела полную звукоизоляцию.
Вот и сейчас Григорий сидел с увеличительным окуляром на глазу, скрупулезно и аккуратно обрабатывая деталь алмазным надфилем и тщательно дозируя нажим. Он по нескольку раз осматривал изделие даже после одного-единственного прохода тончайшим инструментом. Отложил надфиль и взял другой. Этот и вовсе имеет лишь слой полировальной пасты. Но даже тут чуть не после каждой проходки парень проверяет свою работу.
Это сколько же ему нужно терпения! А ведь Григорий так может просидеть над мелкой безделкой не один час, добиваясь идеального результата. Измайлов прикинул, не стоит ли отложить разговор до того, как Травкин освободится, но в этот момент тот в очередной раз осмотрел получившийся результат. Повертел какую-то шестеренку в руках. Потом склонился над коробкой, в которой располагался механизм. Вооружился маленькой отверткой, едва ли не шилом. Что-то покрутил. Отстранился, глядя на то, как село.
Наконец потянулся и взглянул на стрелку сигнализации, заключенной в звуконепроницаемый короб с окошком: не было ли каких запросов с мостика, пока он возился. И так – после каждой детали. Следующий взгляд – на входную дверь, не маячит ли кто в окошке. Борис помахал ему рукой: мол, тут я.
Ох и намучились, устраивая эту мастерскую. Всего-то три на три метра, а возни столько, что не приведи господи.
– Привет. Не отвлекаю? – поинтересовался Измайлов, когда звуконепроницаемая дверь наконец открылась.
– Проходи. Хоть отвлекусь немного. Эта артефакторика всю душу вынимает. Хорошо хоть профессор научил медитации. Помогает собраться.
– Я заметил. Ты стал более спокойным, рассудительным и пить перестал.
– Вот! Оно мне надо было?
– Брось. Тебе же нравится. По лицу ведь видно, что надо. И вообще, я подозреваю, что ты скоро выдашь свой первый артефакт.
– Скажешь тоже! Тут бы модификатор измыслить, – с довольной улыбкой произнес Травкин, а потом добавил уже мечтательно: – Хотя, конечно, артефакт – это была бы песня.
Он прошел к своему рабочему столу и закурил папиросу, не забыв запустить вытяжку, иначе тут и задохнуться можно. Ничего особенного, принцип ходиков с гирьками, только тут они приводят в действие вентилятор, вытягивающий дым. Вообще курящие среди представителей этой профессии скорее правило, чем исключение. Сам Борис считал, что это отвлекает и противопоказано, но мастера были иного мнения.
– Чего пришел-то? Осточертело стоять у мольберта? – поинтересовался Григорий, выпустив колечко дыма.
– Да так. Слышал о моем конфузе? – присаживаясь на стул у одного из станков размером со швейную машинку, поинтересовался Борис.
– Три промаха? Ну, ты совсем зажрался. Другие радовались бы такой результативности, а ты нос воротишь.
– Сам знаешь, что в моем случае это вызывает вопросы.
– Это да. Но тут ты, скорее всего, был бессилен. Должным образом сработал артефакт.
– Угу, мне профессор объяснял.
– И что тебе непонятно после объяснений Павла Александровича? – искренне недоумевая, поинтересовался Григорий.
– После его разъяснений вопросов обычно не остается, но его не вовремя умыкнула Капитолина Сергеевна. А мешать им я не хочу.
– Понятно. Ну, тогда спрашивай, – глянув на настенные часы и что-то там прикинув, разрешил Григорий.
– Ну, вот смотри. Восемь из десяти артефактов и модификаторов, что представлены на рынке, имеют американские корни. Насколько я знаю, на изготовление одного модификатора уходит десять дней. – Борис вопросительно посмотрел на Григория.
– Это минимум. Модификатор может получиться в любой момент даже из уже практически готового артефакта.
– Тем более. То есть много их наваять не получится априори. Но американцы как-то справляются. А ведь артефактор – это человек с высшим образованием, и никак иначе.
– Просто мозги у янки устроены иначе. Сборная солянка со всего света. Предприниматели, авантюристы, нестандартно мыслящие личности. В Америке нет зашоренности Старого Света, вот и к этому вопросу они подошли с деловой стороны. Спрос рождает предложение. Если артефакты выгодно производить, значит, нужно подумать, как это делать с наибольшей эффективностью, и в первую очередь для этого нужны кадры.
– Да, но на обучение одного артефактора уходят годы. Ты – особый случай. У тебя уже есть профильное образование. Тебе оставалось получить соответствующие умения, поднять их на должную ступень, овладеть практическими навыками. Свободный опыт у тебя был. Наставник такой, что другие обзавидуются, с соответствующими преподавательскими надбавками, да еще и от вассалитета прилетает.
– Правильно. Вот именно поэтому дельцы-янки и готовят кадры заблаговременно. Выявляют наиболее перспективных детей из бедноты, подтягивают в свои школы. Причем ничуть не комплексуют, если это вдруг окажется девица. Кстати, американцы утверждают, что из девушек как раз получаются наиболее квалифицированные артефакторы, потому как терпения и усидчивости у них куда больше.
– То есть ведут планомерную работу по подготовке кадров, щедро вливают в них опыт, дают самый минимум для овладения специальностью и сажают за станки, – закончил мысль Борис.
– Именно. На первых порах ребятки, конечно, выдают только модификаторы, и чуть ли не половина уходит в брак. Так что пока не наберутся опыта, буквально перебиваются с хлеба на воду. Но постепенно матереют, и из рук выходит уже нормальная продукция. Ну и дальше градация по квалификации. На сегодняшний день в Соединенных Архипелагах Америки наибольшая концентрация артефакторов. И тенденция роста продолжается.
– Но это же уйма опыта!
– Немало, с учетом количества подготавливаемых специалистов. Но ты не забывай, что они больше двух сотен лет были рабовладельцами. А рабы, помимо рабочей силы, еще и источник избыточного опыта. Сотня рабов – это порядка полутора миллиона очков опыта в год. Неслабо.
– Погоди, но у нас ведь крепостное право тоже было отменено не так давно. Получается…
– Правильно мыслишь, только не учитываешь одну деталь. Я же говорил, что Америка стала прибежищем дельцов и авантюристов всех мастей. Лишь незначительная часть добивается успеха. Остальные прогорают и теряют все. Но даже среди них хватает тех, кто не опускает руки и продолжает карабкаться вверх. Случается, что прогорают и не по разу, а бывает и так, что все это не напрасно. На их примере учатся другие, и процесс этот не прекращается. Наши же привыкли по старинке складывать в кубышку и чахнуть над златом. Тот же Морозов, что гонялся за тобой. Думаешь, у него в закромах мало опыта? Как бы не так! Полным-полна коробочка. И деньги имеются, причем немалые. Но мозгов, чтобы с умом пустить все это богатство в оборот, нет, а рисковать боязно. Вот если вложиться так, чтобы отдача была с гарантией, пусть и мизерная, тут он готов. А так, чтобы сам, – лучше погодит. Поэтому царю и приходится тормошить бояр, чтобы страна хоть как-то двигалась вперед. Где поощрит, где силком заставит. Он давит на князей, те кряхтят и давят на своих бояр.
– Незадолго до моего побега князь Тактаков буквально навязал боярину Морозову устаревший броненосец, повелев ему провести его перевооружение, – припомнил Борис.
– Во-от. Яркий тому пример. Только и царь-батюшка недалеко ушел от этого. Вокруг него такие же замшелые помощники, и возраст тут ни при чем. Главное – отношение к делу. Их вполне устраивает складывать все в кубышку. К слову сказать, запасы опыта и золота в Российском царстве сегодня едва ли не самые крупные среди мировых держав. Их бы с умом пустить в оборот, на подготовку кадров и модернизацию производства, но не получится. Н-да.
– Никогда не поверю, что у нас нет дельцов, которые, видя такую прибыль, просто хлопают глазками. Да многие из них ради подготовки кадров содержат за свой счет не только ремесленные, но и реальные училища, а это полный кошт для учителей и вся учебная база.
– Правильно. Только ты не учитываешь одну маленькую деталь. Для того чтобы наладить производство конкретно модификаторов и артефактов, нужно потомственное дворянство. Подготовка подобных специалистов дорого обходится не только в плане опыта, но и в финансовом, ибо обучаемого нужно брать на полное обеспечение. Обидно будет потерять такой кадр после стольких вложений. Вассалитет же дает гарантию, что он никуда не денется.
Присяга, законы – это, конечно, замечательно. Но лучше любых договоренностей держала вассальная клятва, закрепленная по Сути. Клятвопреступник начинал терять по пятьсот очков опыта в сутки. Весьма серьезный убыток с учетом того, что способных зарабатывать его, как Борис, крайне мало. Сначала таял свободный опыт, потом избыточный, далее списывался уже с умений. Причем наиболее важных для конкретного человека. Ступени общего развития оставались неизменными, но в остальном шел регресс. К примеру, мастер с пятой ступенью постепенно превращался в неумеху, гонящего чуть не сплошной брак.
Избежать этого можно только двумя способами. Первый – освобождение от вассальной присяги по Сути, второй – гибель сюзерена. Но в последнем случае клятвопреступник продолжал терять очки еще в течение года. Если же он был повинен в смерти сюзерена, то штраф увеличивался в десять раз сроком все на тот же год. Словом, нарушать клятву не рекомендовалось.
Но сюзереном мог стать либо потомственный дворянин по рождению, либо человек, получивший титул по именному царскому указу, сиречь по Сути. На личных это уже не распространялось. Не тот уровень. Такие дела.
К слову сказать, все члены команды их «Газели» являлись вассалами Проскурина, единственного потомственного дворянина в их среде. Тот сам предложил Борису такой расклад, чтобы обезопасить серьезные вложения. Когда же придет срок и Измайлов сам обзаведется потомственным дворянством, Павел Александрович просто передаст вассалов, что было вполне возможно, если оговаривалось предварительно.
Правда, тот же Григорий сразу определил потолок вассалитета в десять лет. Учитывая минимальные вложения в его подготовку, Борис счел такие условия вполне приемлемыми, хотя Рыченков и не одобрил этого. Но Измайлов полагал, что выгоды перевешивают, а потому не стал слушать ворчание шкипера.
– Погоди, что-то не вяжется. Ты говоришь, что в Америке из грязи в князи может подняться любой. Но как же тогда быть с потомственным дворянством? Ведь его нужно выслужить. Про наших купцов я уже говорил. Так чем они отличаются от американских дельцов?
– Тем, что американцы могут себе просто купить титул. Разумеется, при наличии необходимого минимума, то есть шестой ступени общего роста. Личное дворянство стоит сто тысяч долларов. Потомственное – двести. Все официально. Это у них прописано в конституции. Раз в месяц президент организует прием претендентов и проводит посвящение. Но плюсом к оплате ты должен иметь американское гражданство и принять вассалитет перед конгрессом САА.
– Лихо у них. А у нас, что же, так и не чешутся? – удивился Борис.
– Отчего же. Зачесались. Узрели, как это можно организовать, и поняли, что дело беспроигрышное, так и взялись. Слышал о появлении институтов?
– Ну?
– Вот их и затачивают под эти задачи. Только времени потеряно слишком много. А пока мы раздумываем, другие расширяют производство и захватывают рынки сбыта.
– А раньше? Насколько же нужно быть некомпетентным, чтобы не понять этого.
– Россия и некомпетентность – это синонимы. Ты поди сковырни чиновника или царедворца, устроившегося на теплом местечке. Вот именно они и полагали, что затея эта американская – глупость несусветная, в чем убедили и царя. И то, что другие страны кинулись перенимать опыт американцев, ни о чем не говорит. Ведь на выходе получаются не инженеры, а узкопрофильные специалисты. По сути, высококлассные рабочие с высшим образованием, которых кроме как к изготовлению артефактов больше никуда и не приставишь. То ли дело – наши выпускники университетов, с широким кругозором и обширными знаниями. Да, их меньше. Но каковы! У князей советники не лучше. Не у всех, конечно, есть те, кто шагает в ногу со временем. Но развивать технологическое производство мало, нужны еще и научные изыскания.
– Неужели земля русская оскудела талантами? – не согласился Борис.
– Не оскудела. А толку-то. Ты поди еще доберись до того, кто тебя услышит и заинтересуется твоей идеей. А ведь ее еще нужно и до ума довести. И как это сделать без соответствующей базы? То-то и оно. Артефакты же вот так, на коленке не создашь. Мало того, что нужно соответствующее образование и умения, так еще и станки требуются. А хороший артефактор вовсе не равен новатору и изобретателю. Наши чиновники полагают, что новое должны привносить доктора и профессора, те, в свою очередь, зачастую не принимают молодых выскочек. За границей ситуация иная. Там образованных людей больше и, как следствие, больше шансов для таланта прорваться. И потом конкуренция. Наши действуют по принципу: чего нет, купим. Иностранцы же постоянно ищут рынки сбыта.
– Но система образования претерпела серьезные изменения.
