– Ты что, Блин?! Ты куда полез, смотри, всё пузо в кетчупе! – закричала Суворова.
Но Блинков-младший уже выкарабкивался из мусорного ящика, и в руке у него была крокодиловая сумочка.
Вот что значит понять психологию преступников. Как из собственного шкафа достал!
Томатное пятно на футболке было размером с донышко чашки. Блинков-младший отдал сумочку Вальке и попытался промокнуть пятно рапортом гимназиста. Но тонкая и на вид рыхлая бумага совсем не впитывала влагу. Пятно размазалось и стало с блюдце.
Онемевшая от радости Суворова прижимала сумочку к груди и попискивала.
– Ну, будешь меня розыску учить? – спросил Блинков-младший.
Валька закивала, потом спохватилась и замотала головой.
– Как прикажешь, мой господин. Хочешь, буду тебя учить, а не хочешь – ходи неучем.
Блинков-младший засмеялся и пошёл к распахнутым воротам гаража. Грабители, конечно, заметили в зеркальце, что Валька бежала за ними. Да если бы и не бежала, зачем им возвращаться к месту преступления? Нет, они рванули дальше по Помойному проезду, мимо гаража. Вдруг его хозяин обратил внимание на мотоцикл?
К слову сказать, идя по следам грабителей, Блинков-младший с Валькой сделали петлю и вернулись к школьному саду с обратной стороны. Гаражи в Помойном проезде были теми самыми, за которыми наблюдал гимназист-второклашка. Над крышами виднелись жёлтые кроны деревьев, и в одной из них – тёмное пятно. Время от времени пятно пускало солнечные зайчики. У гимназиста был бинокль.
Когда Блинков-младший подошёл к раскрытому гаражу, стало ясно, какого такого шпиона выследил Ванечка. Хозяин оказался не кем иным, как школьным завхозом Владиславом Петровичем. Гимназист, конечно, видел его то в школьном саду, то в гараже, то снова в саду. Побольше фантазии, поменьше внимания – и выдумаешь подземный ход, по которому шпион переползает туда и обратно.
Завхоз полировал свою старую «Гранту» насаженным на дрель войлочным кругом. Крылья и капот уже сверкали, и Блинков-младший понял, что ему здорово повезло. Похоже, Владислав Петрович (он же Владик, он же Седоухий) возился тут не меньше часа и должен был видеть грабителей.
– «Кого-то ловит он и ест», – не удержавшись, процитировал Блинков-младший Ванечкин рапорт. – Здрасьте, Владислав Петрович.
Моторчик дрели перестал визжать. Завхоз поднял на лоб очки, глянул, щурясь против света, и сказал:
– Блинков Дмитрий, восьмой «Б»!
Это прозвучало торжественно, как в кино, когда мажордом в седом парике объявляет: «Граф Анри де Шатоне!» Блинков-младший был приятно удивлён. Что и говорить, слава бежала впереди него!
– Ноги в руки – и марш отсюда! – скомандовал завхоз. – Ну, что стоишь? Дом взорвал, а теперь гараж взорвать хочешь?!
Вот это да. Вот это в душу плюнули! Блинков-младший слишком хорошо знал старших, чтобы объяснять, как всё было на самом деле. Владик и слушать не станет. Он боится за свой гараж.
На его счастье, подошла Суворова, и завхоз растаял. Сестра Нины Су – это вам сестра Нины Су, ни больше ни меньше. Конечно, не стоит преувеличивать славу фотомодели. Большинству граждан России плевать, кто моет бегемота в телевизоре. Но во дворе, где живёт рекламная девушка, и в школе, где она когда-то училась, её все знают и гордятся таким знакомством.
– Валечка! – заулыбался завхоз. – А мы тут с Ниной виделись и про тебя говорили.
– Зря вы на Блина баллон катите, – схамила Суворова. Она привыкла, что ей всё прощают ради Нины Су. – Блин взорвал не весь дом, а только одну квартиру. И там всё равно шёл ремонт.
Завхоз скорчил недовольную гримасу, но промолчал, чтобы не спорить с сестрой фотомодели.
– Интересненько, – продолжала Валька. – А тот, кто вам сказал про взрыв, не говорил, что было ПОСЛЕ взрыва? Как из квартиры попёрли такие дяденьки с оружием?
Владик разинул рот и механически включил и выключил дрель. Суворова вцепилась в него, как бульдожка:
– А не говорили вам, что эти дяденьки были не охотники и не исторические реконструкторы, а вовсе даже бандиты?! А Блин их тяп-ляп и сдал тёпленькими своей маме.
На «тяп-ляп» Митька немного обиделся. Смекалка и трезвый расчёт, вот как это называется, а не тяп-ляп. Митька подсунул им через балкон ведро новогодних фейерверков и устроил бой в Крыму, всё в дыму. Они были счастливы, что смогли на ощупь выбраться из квартиры и не задохнулись. О сопротивлении не могло быть и речи, подоспевшему спецназу оставалось только надеть на задержанных наручники.
– Это что же, игра такая? – несмело предположил завхоз.
– Ага, игра. С участием контрразведки, – ехидно поддакнула Суворова. – Если не верите, спросите у Нинки.
– Зачем же? Я верю, – сдался завхоз.
– А раз верите, то извинитесь! – потребовала Суворова.
У Владика был сконфуженный вид. Как всегда в затруднительных случаях, он выщипнул из уха седой волосок. Эти волосы торчали у него из ушей пучками. Было непонятно, как завхоз что-то слышит с такими ушами. Старшеклассники звали его Седоух, а для малявок это прозвище оказалось трудным и превратилось в «Седю».
Молчание затянулось. Завхоз увлечённо рассматривал через очки выщипнутый волосок. Блинкову-младшему стало неловко. Хотелось уйти, но Владик мог видеть грабителей…
– Прекрати, Валька, – сказал он. – Человек не знал.
– Да, я не знал, – подтвердил завхоз, и все молча решили, что с объяснениями покончено.
– Владислав Петрович, вы с полчаса назад не видели здесь мотоцикл? – спросил Блинков-младший.
– «Кавасаки», что ли? – беззаботно уточнил завхоз.
Честно сказать, Блинков-младший и не надеялся на такую удачу. Чтобы человек, занятый работой, рассмотрел марку мотоцикла, промелькнувшего за распахнутыми воротами?!
– А что, здесь проезжали другие мотоциклы?
– Да нет, один.
– А вы точно знаете, что это «Кавасаки»?
И тут завхоз выдал Блинкову-младшему фантастический, небывалый подарок!
– Как же не знать, – удивился он, – когда этот гараж мне достался вместе с рамой от «Кавасаки»?! Она у меня лет пять висела на стене, глаза мозолила: выбросить жалко, а покупателя найти трудно.
– Нашли?!
– Нет, я её так отдал. Околачивался тут один мальчишка, клянчил: «Дядь Владь, когда я вырасту, подарите мне эту раму?» Ну и дождался: вырос и раму выпросил.
– А как его зовут? – боясь спугнуть удачу, выдохнул Блинков-младший.
– Вообще-то Мишка. Но сейчас он крутой байкер и его зовут Виннету, вождь апачей!
Блинков-младший даже немного разочаровался. Дело о крокодиловой сумочке можно было считать законченным. Он тоже знал этого Виннету.
Глава IV
Не в сумочке дело
С байкером по прозвищу Виннету Блинков-младший встречался один-единственный раз. На посторонний взгляд их знакомство выглядело как сон сумасшедшего, который насмотрелся на ночь детективов.
В ту пору Блинков-младший ходил в девчачьем платье и представлялся всем Суворовой Валей, сестрой фотомодели. В таком камуфляже он разыскивал преступника на мотоцикле. Так и вышел на этого Виннету. Только выяснилось, что байкер не виноват. Угостили его дыней, дали немного денег на бензин и попросили подвезти одного парнишку. В общем, использовали лоха втёмную. Он понятия не имел, кому помог, и ради красного словца выложил всю историю симпатичной «Вале Суворовой». Митька не сплоховал, и розыск закончился взрывом ведра фейерверков, которым его до сих пор попрекают во дворе. Ничего не попишешь, дело-то секретное. Кому положено знать, те Митьку поблагодарили, а кому не положено, считают его хулиганом.
Но сейчас нет смысла пересказывать весь ход этого расследования. Для Дела о крокодиловой сумочке важно то, что Блинков-младший:
а) знал номер мотоцикла Виннету;
б) мог найти его в любой момент;
в) не стал этого делать, пока не узнает у Нины Су, что было в сумочке;
г) очень удивился тому, что Виннету оказался грабителем, потому что считал «вождя апачей» безалаберным до глупости, но безобидным. Наконец,
д) ещё при знакомстве с байкером выяснил, что «Виннету, вождь апачей» – название старого фильма про индейцев и что прозвище Виннету дал какой-то Доктор.
Скорее всего эта последняя информация не относилась к делу, но Блинков-младший старался ничего не забывать.
Итак, всем казалось, что Дело о крокодиловой сумочке почти завершено.
Владик немного укоротил оборвавшийся у заклёпки ремешок, всадил заклёпку на место и прошёлся по ней войлочным кругом. Сумочка стала как новенькая. Пока завхоз возился с ремонтом, Блинков-младший снова обследовал мусорный ящик. Нашлась ещё одна пропажа: чистая записная книжка в обложке из крокодиловой кожи. Увидев её, Суворова схватилась за сердце:
– Ой, наша! Нинка мне показывала, только я забыла. Блинок, посмотри, там есть ручечка, жёлтенькая?
Ручка оказалась на месте, в специальном кармашке. Непрактичная вещь. Ну, кто в наше время записывает телефоны от руки?! Хотя Нина Су сказала бы, что это статусный аксессуар: ни у кого нет крокодиловой книжечки с жёлтой ручечкой, а у неё есть. Небось стоит как телефон. Но в руках грабителей крокодиловая книжечка была такой же изобличающей уликой, как крокодиловая сумочка, и её отправили в мусорный бак, даже не раскрыв. (Зачем им? Переписать телефоны Валькиных друзей и с праздниками их поздравлять?). А между тем крошечная, в половину обычной, ручечка была похожа на золотую. Блинков-младший вынул её из кармашка. Тяжёленькая.
Суворова завизжала от радости.
– Всё, Блин. Уговорил. Так и быть, поцелую! Только потом, когда от тебя помойкой вонять не будет.
У Блинкова-младшего был готовый ответ на такие подколки:
– Угрозами от меня ничего не добьёшься!
– Блиняха, ты оскорбил меня в лучших чувствах! – возмутилась Суворова и стукнула его отремонтированной сумочкой.
Блинкову-младшему больно попало по брови пряжкой, и он обиделся. И это называется благодарность?! Он был готов позабыть, что с детства не бьёт девчонок, и отвесить Вальке подзатыльник.
– Из-за чего сыр-бор? – удивился завхоз, разводя противников жестом рефери на боксёрском ринге.
– Я его поцеловать хочу, а он…
– Я ей сумочку нашёл, а она… – одновременно начали Суворова и Блинков-младший.
– Это меня не касается, – сказал завхоз. – Пускай родители следят, с кем вы целуетесь, а мне – лишь бы на партах не писали. Я про ручку спрашивал.
– Она золотая, – объяснила Суворова.
Завхоз с недоверчивой улыбкой взял ручечку и поднёс к очкам.
– Там сбоку проба, – подсказала Валька.
– Двадцать четыре процента, – рассмотрел клеймо Владик и заключил: – Самоварное золотце. Меди больше.
– Какое ни есть, а наше, – сказала Валька и отобрала ручечку.
Других вещей, которые могли бы принадлежать Нине Су, на помойке не нашли. Все решили, что их скорее всего и не было. Ведь фотомодель не ходила с этой сумочкой и собиралась её продавать.
Томатное пятно на футболке Блинкова-младшего кое-как застирали раствором для мытья стёкол, и тем же раствором он умылся. Напоследок завхоз спрыснул его автомобильным дезодорантом, потому что от Митьки здорово несло помойкой.
Благоухая, как новенькая иномарка, Блинков-младший поехал на встречу с фотомоделью. Суворова решила не говорить сестре об ограблении. Но в таком случае Нина Су обязательно спросила бы, где она проболталась целый час. Так что роль громоотвода и примирителя осталась за Блинковым-младшим.
– А золото чистейшее! – тараторила Суворова. – Я уж не стала говорить Владику, ну его. Цифра «24» – это не двадцать четыре процента, а двадцать четыре карата. Больше не бывает.
– По-моему, караты у бриллиантов, – засомневался Блинков-младший. Это было почти всё, что он знал о драгоценностях.
– Чеботарь ты, Блинок! – хихикнула Суворова. – «Караты у бриллиантов»! Карат – ювелирная мера веса, ноль целых две десятых грамма. За границей всё измеряют в каратах – и золото, и бриллианты.
– А почему ты говоришь, что золота больше двадцати четырёх каратов не бывает? У нас бабушкин браслет от часиков весит больше, а он золотой.
– Двадцать четыре карата, или шестнадцать драхм, – это английская торговая унция, – не задумываясь, отбарабанила Суворова. У неё от зубов отскакивало, как вызубренный стишок. – Если на ручечке написано «24», это не её вес, а вес чистого золота в каждой унции сплава. Понятно?
– Не очень, – признался Блинков-младший.
– Подумай, Блинок! – укоризненно сказала Суворова. – Это вроде процентов, только на сто делить не надо.
Тут до Блинкова-младшего дошло. Если отпилить от суворовской ручечки кусочек весом в унцию, в нём будет двадцать четыре карата чистого золота. Но унция – это и есть двадцать четыре карата. Можно сказать так, а можно и этак. Что килограмм, что тысяча граммов. Значит, сплав, в котором двадцать четыре карата чистого золота – никакой не сплав. Он и есть чистое золото.
– Валька, ты меня нарочно сбила этим «сплавом»! – возмутился Блинков-младший. – Сказала бы сразу: «чистое золото».
– Я так и сказала, а ты не поверил!
– Откуда ты всё знаешь?
– От Нинки!
Суворова свихнулась от счастья, что всё обошлось так легко. Спасённой сумочкой она вертела, как Илья Муромец булавой. Прохожие шарахались, чтобы случайно не получить по голове. В метро, на эскалаторе, Валька полезла к Блинкову-младшему целоваться. Потом на весь вагон рассуждала о крокодиловой коже и золотых ручечках.
В конце концов Митёк отсел от неё в конец вагона. Оставшись одна, Суворова стала издали корчить ему рожи, но хоть замолчала.
