Мы обнаружим аналогичный тренд, если сконцентрируемся непосредственно на проведении голосований. По шкале от 0 до 100, где 100 соответствует идеальным выборам, а 0 – безобразным, средняя нефтедобывающая держава заработает лишь 24 балла, что почти вдвое меньше результата стран, не торгующих нефтью. И действительно, за скупой статистикой мы можем найти многочисленные примеры авторитарных лидеров, которые смогли воспользоваться нефтью и прочими природными ресурсами, чтобы сопротивляться реформам и отгородиться от недовольства собственных граждан и международной критики[53 - Информация из Center for Systemic Peace, Polity IV project, см. Приложение 1. См. также: Michael Ross. “Does oil hinder democracy?”, World Politics 53, no. 3 (2001): 325–61; Sarah M. Brooks and Marcus J. Kurtz. “Oil and Democracy: Endogenous Natural Resources and the Political ‘Resource Curse’”, International Organizations 70, no. 2 (2016): 279–311; и Anar K. Ahmadov. “Oil, democracy, and Context: A Meta-analysis”, Comparative Political Studies 47, no. 9 (2014): 1238–67.]. Нетрудно сделать выводы: от Анголы до Саудовской Аравии нефть и демократия взаимно отталкиваются, подобно нефти и воде.
Лидеры могут осилить оплату репрессий и другими способами. Если страна имеет геостратегическое значение для внешней политики крупных держав, ее правительство может успешно конвертировать свое удачное расположение в благоприятные международные связи. Такие разные по режиму страны, как Узбекистан, Пакистан и Таиланд, после атак 11 сентября 2001 года сотрудничали с США в рамках борьбы с терроризмом и благодаря этому избегали критики своей недемократической внутренней политики. Временами это лицемерие поражало воображение: пока западные страны сближались с Узбекистаном для сотрудничества в сфере безопасности, активисты-правозащитники фиксировали огромные нарушения. В одном из случаев оппоненты режима были сварены заживо[54 - Human Rights Watch (9 August 2002), “Uzbekistan: Two Brutal Deaths in Custody”; http://www.hrw.org/news/2002/08/09/uzbekistan-two-brutal-deaths-custody (http://www.hrw.org/news/2002/08/09/uzbekistan-two-brutal-deaths-custody) (дата обращения – 10 ноября 2017); см. также: Thomas Carothers. “Promoting democracy and fighting terror”, Foreign Affairs, January/February 2003; https://www.foreignaf-fairs.com/articles/2003–01–01/promoting-democracy-and-fighting-terror (https://www.foreignaffairs.com/articles/2003-01-01/promoting-democracy-and-fighting-terror) (дата обращения – 10 ноября 2017).].
Аналогичный процесс разворачивался в Восточной Африке. Страны-союзники Америки в этом регионе поддерживали антитеррористические мероприятия на своей территории и на полуострове Сомали, а взамен избавляли себя от западной критики за скатывание в авторитаризм[55 - См., например: Beth Whitaker. “Compliance among Weak States: Africa and the Counter-terrorism Regime”, Review of International Studies 36, no. 3 (2010): 639–62.]. В свою очередь, это открыло им доступ к международной финансовой помощи и позволило осилить стоимость репрессий. Наконец, нужно отметить, что лидеры, которые пользуются непререкаемым авторитетом, безусловно, лучше справляются с народным недовольством в долгосрочной перспективе, чем те, что фокусируются на силовом аппарате.
Для сравнения, период экономического упадка способен нанести фатальный удар по авторитарному режиму и помешать ему финансировать ключевые направления деятельности[56 - Свежие данные касательно роли экономических шоков в свержении диктаторов см.: Sergei Guriev and Daniel Treisman. “How Modern Dictators Survive: an Informational Theory of the New Authoritarianism”, National Bureau of Economic Research Working Paper no. 21136 (2015); http://www.nber.org/papers/w21136 (http://www.nber.org/papers/w21136) (дата обращения – 10 ноября 2017).]. Это особенно справедливо для стран, которые не настолько важны с геополитической точки зрения и вынуждены опираться на помощь Запада, например США или Всемирного банка, которые (временами) готовы поддерживать эффективное государственное управление. В таких условиях автократам приходится ограничивать себя, чтобы получить поток денег из-за рубежа. Нельзя гарантировать, что средства используются по прямому назначению, но все же международное давление может оказать влияние, и лидер решится на реформы, например на введение новой конституции, которая сужает его полномочия.
Учитывая общий вклад этих различных структурных и индивидуальных факторов, можно выделить ряд ситуаций, во время которых авторитарные руководители будут наиболее мотивированы держаться за власть: когда они считают, что их присутствие играет ключевую роль в сохранении политической стабильности; когда они менее склонны к многопартийной политике; когда успели поучаствовать в масштабной коррупции и/или нарушили права человека; когда не верят в возможность сотрудничества с соперниками и не доверяют политическим институтам; когда находятся у власти продолжительное время; и, наконец, когда контролируют стратегически важную территорию с природными ресурсами, мощными силовыми структурами, слабыми политическими институтами и высоким уровнем недоверия в обществе.
В дополнение подчеркнем, что часть затрат на репрессии либо реформы остаются неизменными, но определенная доля таких затрат зависит от целого ряда внутренних и внешних игроков, а значит, может возрастать или уменьшаться за сравнительно короткий срок. Например, более сплоченная оппозиционная коалиция может вынудить лидера предпринять больший объем репрессий и фальсификаций ради сохранения власти. Следовательно, эти стратегии обойдутся главе государства дороже. Аналогично этому, если международное сообщество организует более эффективное наблюдение на выборах и более четко заявит о негативных последствиях возможных фальсификаций, текущему руководителю окажутся не по карману такие варианты. На этом фоне реформы станут выглядеть более выгодной альтернативой.
Таким образом, стратегии ключевых внутренних и международных движущих сил могут склонять чашу весов в одну либо другую сторону и менять уравнение, стоящее перед авторитарным президентом или премьер-министром. Исходя из этого, можно планировать более эффективные политические стратегии и международные вмешательства, которые повысят уровень проводимых выборов. Однако, как мы убедимся в дальнейших главах, это непростая задача. Авторитарные лидеры не только располагают целым рядом инструментов для разобщения оппозиции, но и умело используют международных партнеров, даже в отсутствие природных ресурсов и геостратегического влияния.
Арсенал авторитарного лидера
В данной книге мы демонстрируем, как правительства, настроенные на репрессии вместо реформ, фальсифицируют выборы и как диктаторам удается не только выходить сухими из воды, но и укреплять свою власть. Великая ирония нашего времени заключается в том, что во многих странах распространение выборов не привело к смещению деспотической власти, а упрочило ее позиции. Как мы уже отмечали и снова вернемся к этому в заключении книги, так происходит, потому что выборы создают иллюзию легитимности, тем самым открывая доступ к международной финансовой помощи, и помогают правительству в широкой мере воспользоваться механизмами, разобщающими оппозицию.
Если у вас за плечами нет богатого опыта наблюдения на выборах, часть историй о фальсификациях в следующих главах, скорее всего, удивит и возмутит вас. Одни тактики поражают оригинальностью, другие – дерзостью. В Мадагаскаре оппозиционному лидеру не дали посадить самолет. В Либерии объявили результат подсчета голосов, в котором было в 17 раз больше бюллетеней, чем зарегистрированных в стране избирателей. В Пакистане убили крупнейшего лидера оппозиции. В Беларуси госслужащие получали прямые указания о количестве голосов, которые диктатор ожидает увидеть в итоговом отчете. А в Экваториальной Гвинее чиновника избирательного комитета заставили подписать протокол с официальным результатом под дулом пистолета.
Но, как покажет последующий анализ, зачастую самыми эффективными являются тонкие электоральные манипуляции. Поэтому важно изучить механизмы фальсификаций во всей их полноте и разнообразии – как по различным регионам, так и по историческим периодам. Скажем, оппозиция до сих пор прискорбно часто подвергается физическому насилию, запугиванию и преследованиям, однако доля таких случаев сократилась с 30 % в 1992–1996 годах до 23 % в 2012–2016. В то же время распространенность подкупа избирателей остается стабильно высокой, едва изменившись – с 40,3 % в 1991–1995 годах до 39,9 % в 2011–2015. (см. Приложение 14). Частично это объясняется тем, что, с точки зрения лидера, откровенное насилие влечет особенно высокие репутационные потери как внутри страны, так и в международном сообществе, а также снижает доверие к результатам выборов. В то же время подкуп избирателей – зачастую настолько обыденное явление, что редко вызывает осуждение со стороны журналистов и наблюдательских организаций. В таком контексте у авторитарного лидера появляется сильная мотивация заменить силовые формы влияния более мягкими выборами, насколько это возможно.
Если посмотреть на наши данные в другом разрезе, мы обнаружим аналогичные тенденции в плане географических особенностей. Скупка голосов все еще часто встречается в большинстве стран мира, но доля существенно разнится. Например, в странах Африки южнее Сахары более двух третей выборов в 2012–2016 годах прошли со значительным электоральным подкупом, а в других регионах показатель оказался гораздо ниже – например, 29 % на Ближнем Востоке и 36 % в Латинской Америке (см. Приложение 14). Эти различия отчасти относятся к разному уровню социально-экономического развития и к ожиданиям избирателей по оплате их поддержки. К примеру, в большинстве африканских стран голос в среднем обходится дешевле ($1–5), чем в Латинской Америке ($5–15), поэтому для кандидатов, баллотирующихся в Африке, такая стратегия менее разорительна[57 - Получить хорошую информацию о стоимости подкупа сложно, поскольку она отличается по стране и хранится в секрете как теми, кто дает взятку, так и теми, кто ее получает. Однако редкие свидетельства позволяют предположить, что существует большая региональная вариативность. Например, на последних нигерийских выборах типичный подкуп оценивается примерно в 500 нигерийских найр ($3). См.: Michael Bratton. “Vote buying and violence in Nigerian election campaigns”, Electoral Studies 27, no. 4 (2008): 621–32. Напротив, в Колумбии, по разным свидетельствам, платят от $8 до $65 за голос. См.: Ivana Mellers. “The Cost of Corruption”, Americas Quarterly(2016). (http://americasquarterly.org/content/cost-corruption) Аналогично, в 2013 году на всеобщих выборах в Гондурасе стоимость подкупа варьировала от $5 до $25. См.: Jason Wallach. “Anatomy of Election Fraud: Stealing the 2013 Honduran Election in Five Simple Steps”, Foreign Policy in Focus, 19 December 2013; http://fpif.org/anatomy-election-fraud-stealing-2013-honduran-election-five-simple-steps (http://fpif.org/anatomy-election-fraud-stealing-2013-honduran-election-five-simple-steps) (дата обращения – 10 ноября 2017). Разумеется, стоимость подкупа также зависит от дохода кандидатов и количества денег, которое отведено на кампанию. Как мы обсуждаем в книге, есть основания полагать, что бюджеты африканских кампаний очень высоки и сравнимы с латиноамериканскими.]. Однако эти схемы также берут начало в исторической эволюции политического процесса. Если в местных нормах закреплена раздача «приятных мелочей», то они могут даже не восприниматься в качестве подкупа. Применяя скупку голосов в таком контексте, кандидат получит больше пользы и меньше риска.
По ходу нашего повествования мы обсудим различные стратегии в распоряжении фальшивых демократов, объясним баланс издержек и выгод, а также предположим, когда они вероятнее всего будут использоваться. Другими словами, наша цель – не стричь все авторитарные правительства под одну гребенку, а выяснить, какой ассортимент стратегий у них есть и почему они выбирают тот или иной инструмент.
В последующих шести главах мы демонстрируем основные методы, которые используют авторитарные лидеры, чтобы склонить весы в свою пользу, в том порядке, в котором их обычно применяют в реальном мире. Таким образом, мы начнем с заблаговременных мер, предпринимаемых задолго до дня голосования, а закончим экстренными тактиками, с помощью которых можно украсть голоса в последний момент, когда бюллетени уже брошены в урны.
Мы расскажем о старинных стратегиях, таких как перекройка границ избирательных округов, существующая несколько веков, а также о переднем крае фальсификаций – онлайн-дезинформации (фейк-ньюз), которая разрушает репутацию оппонента и заставляет избирателей отдать предпочтение текущей власти. В некоторых случаях мы также обращаем внимание на то, что новшества на поверку оказываются вполне традиционным явлением. К примеру, часто считается, что распространение сфабрикованной информации через социальные сети всерьез началось с американских выборов 2016 года, в которых победил Дональд Трамп[58 - См., например: Fook Kwang Han. “The Rise of Trump and its Global Implications: America at War with Itself”, RSIS Commentary no. 27, 10 February 2017; https://www.rsis.edu.sg/wp-content/uploads/2017/02/CO17027.pdf (https://www.rsis.edu.sg/wp-content/uploads/2017/02/CO17027.pdf) (дата обращения – 10 ноября 2017).]. Но такой взгляд неполон без учета давней истории фабрикации документов и новостей – как на Западе, так и за его пределами[59 - Joanna M. Burkhardt. “History of Fake News”, Library Technology Reports 53, no. 8 (2017): 5–9.].
Зачастую меняются не сами методы, а их воплощение. Если в двух словах, то оно стало более продуманным и пугающим. В ходе кенийских выборов в 2007 году развернулась кампания по дискредитации оппозиционного кандидата Раилы Одинги. Был тщательно сфабрикован объемистый «Меморандум согласия», который он якобы подписал с мусульманскими лидерами, чтобы превратить Кению в шариатское государство. Документ выглядел правдоподобно и содержал личную подпись оппозиционного лидера. Однако оказалось, что это изощренная клевета: Одинга лишь заключил соглашение о том, чтобы инвестировать больше правительственных доходов в прибрежные районы страны (где проживает большинство мусульман), которые были давно заброшены в экономическом и политическом отношении[60 - Nic Cheeseman. “The Kenyan Elections of 2007: an Introduction”, Journal of Eastern African Studies 2, no. 2 (2008): 166–84, 169; BBC News, “Kenya Muslims Deny Sharia Claims”, 27 November 2007; http://news.bbc.co.uk/1/hi/world/africa/7115387.stm (http://news.bbc.co.uk/1/hi/world/africa/7115387.stm) (дата обращения – 5 декабря 2007).].
Очевидно, что старые стратегии обновляются в соответствии с нынешними реалиями. Но также верно и то, что информационная война начинает занимать центральное место в электоральных фальсификациях, и цифровые битвы закипят на долгие годы. Начиная от хакерских атак и заканчивая фейковыми новостями, виртуальная среда все больше угрожает демократическим принципам: сегодня у автократов как никогда много способов манипулировать общественным мнением, чтобы повлиять на решение избирателей.
Большинство случаев, описанных в книге, относятся к категории фальшивых демократий, где лидеры очевидно полагаются на подтасовку выборов, чтобы остаться у власти. Тем не менее мы также вспоминаем исторические примеры стран, которые некогда кишели фальсификациями, но сегодня проводят высококачественные выборы. А порой весьма продвинутые методы фальсификаций бывают замечены в странах, которые по прочим показателям относятся к развитым демократиям. Мы раскидываем сети так широко по трем причинам. Во-первых, историческая перспектива часто необходима, чтобы объяснить появление и эволюцию того или иного метода фальсификаций, – это позволяет полностью понять его работу. Во-вторых, глядя на контекст, мы еще раз вспоминаем, что электоральные манипуляции не знают национальности. Они свойственны не только африканским, азиатским или латиноамериканским странам – в тот или иной период они применялись во всех частях света.
В-третьих, некоторые из этих порочных практик и сегодня дают о себе знать в Европе и Северной Америке. Самый наглядный пример – строгие требования по предоставлению информации для того, чтобы зарегистрировать избирателя. Такое условие заметно отпугивает сторонников оппозиции и существенно влияет на выборы в США, причем за последние годы эта практика лишь усугубилась.
Разумеется, главной темой нашей книги является борьба авторитарных лидеров за сохранение власти, но все же не будем забывать, что нынешний демократический спад коснулся многих стран, включая развитые демократии. В частности, в 2016 году аналитический отдел журнала «The Economist» понизил оценку США с «полноценной демократии» до «демократии с изъянами». Основанием послужило падение доверия к ключевым демократическим институтам и выборным должностям[61 - EIU различает четыре категории стран: полные демократии, где наблюдаются лишь отдельные проблемы в демократических функциях; демократии с изъяном, где имеются существенные недостатки; гибридные режимы, где нарушения часто ставят крест на свободе и справедливости выборов; и авторитарные режимы, в которых плюрализм либо исчез вовсе, либо крайне ограничен. См.: “Revenge of the Deplorables: The 2016 Democracy Index Report”, Economist Intelligence Unit (2016); http://www.eiu.com/public/topical_report.aspx?campaignid=DemocracyIndex2016 (http://www.eiu.com/public/topical_report.aspx?campaignid=DemocracyIndex2016) (дата обращения – 11 ноября 2017).]. Примечательно, что (специалисты особо подчеркивали это) падение произошло не из-за Дональда Трампа, пришедшего к власти уже после периода, который они анализировали[62 - “Declining Trust in Government is Denting Democracy”, The Economist, 25 января 2017; http://www.economist.com/blogs/graphicdetail/2017/01/daily-chart-20 (http://www.economist.com/blogs/graphicdetail/2017/01/daily-chart-20) (дата обращения – 11 ноября 2017).]. Эрозия американской демократии шла еще до того, как он стал президентом. Поэтому уроки, изложенные на страницах этой книги, относятся не только к развивающимся странам или к странам третьей волны демократизации. Увы, демократически настроенные участники выборов в США и Европе тоже извлекут из этих уроков пользу в ближайшие годы.
И наконец, последний аргумент за изучение исторического опыта и широкие сравнения – это возможность понять, как целому ряду стран удалось серьезно перестроить политическую систему в демократическом направлении и обуздать разгул фальсификаций. Таким образом, мы выведем условия, при которых воспроизводить авторитарный режим станет труднее.
Укрепление демократии
Выводы, сделанные в этой книге, подчеркивают, насколько хрупка избирательная система и как важно не путать декоративные выборы с подлинно демократическими. Наши итоги также демонстрируют роль, которую играет международное сообщество в легитимизации и поддержке авторитарных правительств, несмотря на бесконечные заявления о защите прав человека.
Уязвимости и слабости выборного процесса в самых разных частях света поднимают один из важнейших вопросов нашего времени: что мы можем сделать для укрепления демократии? Если мы хотим предотвратить электоральные манипуляции, нам нужно гораздо лучше разбираться в арсенале средств, доступном автократам. Кроме того, мы должны стать внимательнее к новым тактикам, позволяющим прятать диктатуру за ширмой демократии.
Хотя наша книга посвящена тому, как имитация демократии укрепляет авторитарные режимы, мы отнюдь не настроены пессимистично. Не все фальшивые демократии преуспевают. Авторитарные лидеры проиграли выборы в целом ряде стран – во многом благодаря тому, что шесть стратегий, описанных в нашей книге, им не удались, либо кто-то помешал их воплотить. Как мы уже отмечали, более конкурентные авторитарные режимы чаще приходят к трансферу власти и меняются в сторону более демократичных практик.
Опираясь на разбор конкретных случаев, мы объясняем, как можно повысить качество выборов и бросить вызов устоявшейся власти автократов. Часть выводов нам уже знакома. Самый очевидный: автократу труднее заручаться поддержкой окружения во время экономического спада, следовательно, финансовые проблемы подрывают основу его власти. Международное сообщество может занять более последовательную и целенаправленную позицию в плане необходимости реформ, что помешает авторитарным лидерам заранее обеспечить себе победу путем фальсификаций. А формирование сплоченных оппозиционных коалиций позволит объединить сторонников и ресурсы, чтобы выстроить более прочную политическую структуру, на которую не подействует стратегия «разделяй и властвуй».
Есть и менее очевидный вывод: даже серьезные фальсификации при определенных условиях не гарантируют, что все пройдет гладко. Например, выборы вероятнее принесут реальные перемены, если правящая партия будет вынуждена баллотироваться с новым лидером[63 - Цит. по: Cheeseman (2010), “African Elections as Vehicles for Change”.]. Так происходит, потому что авторитарные партии с трудом справляются с передачей руководства – например, когда прежний лидер умирает, серьезно заболевает, вынужден уйти с поста после окончания срока полномочий или подать в отставку из-за скандала. В результате временно образовавшегося вакуума у оппозиции появляется окно возможностей.
И наконец, уходящие президенты порой задумываются о своем наследии, а с преемниками отношения складываются не всегда позитивно. Это значит, что они с меньшей вероятностью станут применять весь набор рычагов ради победы своей партии – ведь плоды трудов пожнут уже не они. Если сложить эти процессы воедино, получится, что оппозиционная партия имеет гораздо больше шансов, когда текущий лидер отступает в сторону. С этим связан следующий вывод: поражение автократа зависит не только от неэффективного управления внутри правящей партии, но и от силы и сплоченности оппозиции. Оппоненты режима порой одерживают электоральную победу, но преимущества нахождения у власти таковы, что чаще оппозиция проигрывает.
Конечно, нет гарантии, что в случае победы конкурирующая партия окажется демократичнее, чем текущее правительство. Но в некоторых случаях смена правительства влечет за собой период политического реформаторства, а оно, в свою очередь, в долгосрочной перспективе повышает уровень выборов и демократии в целом.
В эту битву стоит вложиться даже тем, кто сомневается в ценности демократии самой по себе или в важности выборов. Как мы еще обсудим в заключении, растущий объем исследований демонстрирует, что конкурентные выборы способны запустить в стране целый ряд позитивных изменений, таких как государственное финансирование образования и поддержка других общественных институтов, причем в таких разных регионах, как Латинская Америка и Африка южнее Сахары[64 - Данные по образованию см.: Robin Harding and David Stasavage. “What Democracy Does (and Doesn’t Do) for Basic Services: School Fees, School Inputs, and African Elections”, Journal of Politics 76, no. 1 (2013): 229–45. Более подробно эти вопросы обсуждаются в заключении.]. Продвижение более открытых и качественных выборов идет на пользу всему, начиная от прав человека и заканчивая развитием городов.
Но прежде чем перейти к этой теме, нам нужно ответить на обманчиво простой и чрезвычайно важный вопрос: как фальсифицируются выборы?
Глава 1. Невидимая подтасовка
Как украсть выборы и не попасться
Самый умный способ сфальсифицировать выборы – сделать это еще до того, как напечатают избирательные бюллетени. Если вам приходится нанимать подручных и устраивать танцы вокруг избирательных урн, считайте, что задача провалена. Сегодня передовые автократы обеспечивают себе победу задолго до дня голосования.
Российские политики уже давно взяли на вооружение этот принцип. В 1998 году проходили новые выборы в Законодательное собрание Санкт-Петербурга. Действующий депутат Олег Сергеев начал угрожать политическому доминированию губернатора Владимира Яковлева. Яковлев, будучи популистом в полуавторитарной политической системе, со всей серьезностью отнесся к оппоненту. Зная о неразвитости гражданского общества и непоследовательности применения законов, он, судя по всему, решил нейтрализовать тех, кто посмел бросить ему вызов. И когда Сергеев заявил о выдвижении на новый депутатский срок, к его удивлению, в списке кандидатов оказалось еще двое Олегов Сергеевых – пенсионер и безработный. Ни у одного из них не было навыков для работы в парламенте. Они были выбраны исключительно из-за своего имени. Когда избиратели получали в руки бюллетень, они не знали, который из Сергеевых – их кандидат. Многие отметили не того, как и было запланировано[65 - Несмотря на это, Олег Сергеев прошел в Законодательное собрание второго созыва. – Прим. пер.], [66 - Brian Whitmore. “St Pete Poll Plays Double Jeopardy”, Moscow Times, 6 October 1998.].
Хотя эта остроумная форма фальсификации заставляет улыбнуться, обычно в предвыборных манипуляциях мало веселого. Как мы убедимся в следующих главах, фальшивые демократии используют целый ряд стратегий удержания власти, которые негативно сказываются на социальной и политической жизни страны, включая покупку голосов (глава 2) и прямое насилие (глава 3). Действительно, еще до появления двух подставных тезок против Сергеева были задействованы более устрашающие тактики. Неизвестные лица напали на него с резиновыми дубинками и избили до полусмерти, сломав ребра и проломив череп. Он еле выжил и два месяца восстанавливался в больнице. Когда режиму не удалось убить или запугать Сергеева, в ход пошел отвлекающий маневр[67 - Brian Whitmore. “St Petersburg’s Reformers Battle a Russian Tammany Hall”, Jamestown Foundation, 13 November 1998.].
Во время той же избирательной кампании с противодействием столкнулись и другие кандидаты. По правилам выдвижения каждый из них должен предоставить необходимое количество подписей, чтобы продемонстрировать народную поддержку. Это означает, что, если не дать кандидату собрать достаточно имен на подписных листах, это может помешать его регистрации. С этой целью бандиты, связанные с правящей партией, напали в лифте на женщину, собиравшую подписи за выдвижение одного поэта. Она очнулась с переломанными ребрами, однако кошелек был при ней. Единственное, что пропало, – папка с собранными подписями[68 - Whitmore (1998), “St Pete Poll Plays Double Jeopardy”.]
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/brayan-klaas/kak-pochti-chestno-vyigryvat-vybory/?lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Brian Klaas. The Despot’s Accomplice: How the West is Aiding and Abetting the Decline of Democracy (London: Hurst, 2016): 83; Max Fisher (2013), “Oops: Azerbaijan Released Election Results before Voting Had Even Started”, Washington Post, 9 October 2013; http://www.washington-post.com/news/worldviews/wp/2013/10/09/oops-azerbaijan-released-election-results-before-voting-had-even-started (http://www.washingtonpost.com/news/worldviews/wp/2013/10/09/oops-azerbaijan-released-election-results-before-voting-had-even-started) (дата обращения – 10 ноября 2017).
2
Расчеты авторов, основанные на данных из NELDA и Polity IV. Подробнее см. в Приложении 1.
3
См., например: Steven Levitsky and Lucan Way (2002). “The Rise of Competitive Authoritarianism”, Journal of Democracy 13, no. 2 (2005): 51–65.
4
Michael Coppedge, John Gerring, Staffan I. Lindberg, Svend-Erik Skaaning, Jan Teorell, David Altman, Frida Andersson, Michael Bernhard, M. Steven Fish, Adam Glynn, Allen Hicken, Carl Henrik Knutsen, Kelly McMann, Valeriya Mechkova, Farhad Miri, Pamela Paxton, Daniel Pemstein, Rachel Sigman, Jeffrey Staton and Brigitte Zimmerman (2016), Varieties of Democracy (VDem) Codebook v6.
5
Susan D. Hyde, Nikolay Marinov. “Which elections can be lost?”, Political Analysis 20, no. 2 (2012): 191–201.
6
Происхождение этой фразы см.: Francis Fukuyama, The End of History and the Last Man (New York: Free Press, 1992): 1–20.
7
Freedom House. “Freedom in the world 2017”; http://freedomhouse.org/report/freedom-world/freedom-world-2017 (http://freedomhouse.org/report/freedom-world/freedom-world-2017) (дата обращения – 29 января 2018).
8
Там же. Freedom House. “Freedom in the world 2017”; http://freedomhouse.org/report/freedom-world/freedom-world-2017 (http://freedomhouse.org/report/freedom-world/freedom-world-2017) (дата обращения – 29 января 2018).
9
См., например: Dwight Y. King. HalfHearted Reform: Electoral Institutions and the Struggle for Democracy in Indonesia (Westport, CT: Praeger Publishers, 2003): 7.
10
Две наиболее важные недавние работы по этому вопросу: Sarah Birch. Electoral Malpractice (Oxford University Press, 2014); Pippa Norris. Why Electoral Integrity Matters (Cambridge University Press, 2014).
11
См.: Philip G. Roessler and Marc Morjе Howard. “Post-Cold War political regimes: when do elections matter?” // Staffan Lindberg (ed.). Democratization by Elections: A New Mode of Transition (Baltimore, MD: Johns Hopkins University Press, 2009): 101–27, 120. Авторы проводят границу между тремя типами авторитарных систем: закрытые авторитарные системы, которые не проводят выборов; гегемонные системы, позволяющие проведение выборов, но не допускающие значимой конкуренции; конкурентные авторитарные системы, в которых разворачивается существенная борьба, но в несвободных и нечестных условиях. Основываясь на анализе глобальной статистики 1987–2006 годов, они обнаружили, что гегемонные авторитарные системы, проводящие выборы, но под жестким контролем, склонны к гораздо большей стабильности по сравнению с закрытыми авторитарными системами, где не проводятся выборы в принципе. Однако те же исследователи обнаружили, что, когда выборы в автократии становятся более открытыми, как в конкурентном авторитаризме, перспективы устойчивости режима существенно падают (мы вернемся к этому вопросу в заключении).
12
