– Знаешь дочку Рая Сингха? Говорят, прехорошенькая.
– К сожалению, ее только вчера сговорили за сына миссис Ратор. – Я вздохнула. Тема была деликатная, и ни я, ни Парвати не собирались раньше времени раскрывать свои карты.
Прищурясь, она взглянула на меня:
– Сдается мне, у тебя есть кто-то на примете.
– Боюсь, мой вариант вам не понравится.
– Это еще почему?
– Ну… пожалуй, он нетрадиционный.
– Нетрадиционный? Лакшми, ты меня отлично знаешь. В прошлом году я была в Советском Союзе – и не один, а два раза. Неру-джи уговорил меня поехать с делегацией Индо-Советской лиги. Давай же, говори.
– В общем… – Я принялась с преувеличенным рвением убирать выбившуюся прядь волос в пучок на затылке. – Девушка не из раджпутов.
Парвати приподняла выщипанную бровь, но не отвернулась. Я тоже не отвела глаза.
– Она из брахманов.
Парвати моргнула. Какой бы современной она себя ни считала, Парвати и подумать не могла, что Рави возьмет жену из другой касты. Представители каждой из четырех индийских каст столетиями женились исключительно на своих, даже вайшьи и шудры.
Я сунула ей в рот очередной намкин.
– Лучшей партии для Сингхов нельзя и представить, – продолжала я. – Девушка красивая. Воспитанная. Образованная. Веселая. Рави явно понравится. У ее родителей большие связи. Ваш чай не остыл? Мой остыл.
– Мы ее знаем?
– С самого детства. Давайте я попрошу принести еще чаю? – Я поставила чашку и потянулась к серебряному колокольчику, но Парвати перехватила мою руку.
– Забудь ты о чае, Лакшми! Расскажи мне о девушке, или я вытру ногу о полотенце, и час твоей работы пропадет зря.
Не поднимая глаз, я потрогала пальцем ее ступню – проверила, высох ли узор.
– Это Шила Шарма, дочь мистера В. М. Шармы.
Разумеется, Парвати была знакома с супругами Шарма. Оба семейства вращались в одних и тех же деловых кругах. Строительная компания мистера Шармы, крупнейшая в Раджастане, недавно получила от махараджи заказ на переустройство его дворца Рамбагх. Муж Парвати владел архитектурным бюро, которое спроектировало массу здешних жилых и деловых зданий. Это будет неожиданный союз двух знатных семейств. И если мне удастся устроить этот брак, я буду нарасхват у элиты Джайпура в качестве свахи, а это куда выгоднее, чем рисовать мехенди.
Парвати наклонила голову набок.
– Но ведь… Шила еще ребенок.
За последний год Шила изрядно пополнела на рисовых пудингах и лишних порциях чапати с маслом ги и выглядела уже не девочкой, а юной женщиной.
– Ей пятнадцать лет, – сказала я. – И она очень симпатичная. Учится в школе для девочек, которую открыла махарани. На прошлой неделе учитель музыки сказал, что Шила поет точь-в-точь как Лата Мангешкар[6 - Лата Мангешкар (род. 1929) – индийская певица, кинокомпозитор, кинопродюсер и актриса, одна из самых уважаемых закадровых исполнительниц в Индии.].
Я взяла чашку. Наверняка сейчас Парвати мысленно подсчитывает плюсы и минусы, совсем как я на прошлой неделе. Плюсы: если объединить обе компании – строительную фирму Шармы и архитектурное бюро Сингха, – они станут приносить куда больше прибыли, чем по отдельности; вдобавок Парвати получит невестку, которая знает английский и сумеет занять разговором политиков и набобов. Единственный минус – Шила из другой касты, пусть и высшей. Были и другие подвохи, о которых я не обмолвлюсь Парвати: как Шила, безобразно скривив губы, дергает кузину за косички, как командует нянькой, как приводит в отчаяние учителя музыки своей ленью. Я обслуживала клиенток годами и наблюдала, как растут их дети. Я лучше всякой профессиональной свахи представляла, у кого какой характер и причуды. Но об этих ее недостатках муж узнает самостоятельно, а я пока помолчу.
Парвати задумчиво теребила бахрому на подушке.
– Помнишь свадьбу дочери Гуптов?
Я улыбнулась.
– Я как увидела ту девушку в саду, которую ты нарисовала невесте, так сразу и поняла: не пройдет и года, как она родит сына. Так и вышло.
Дочь Гуптов вышла замуж по любви, но я об этом умолчала.
– Твои узоры творят чудеса. – Она застенчиво улыбнулась. – Думаю, ты сумеешь помочь одному дорогому для нас человеку.
Я вежливо кивнула, недоумевая, куда она клонит.
– Мы с Самиром вчера вечером были во дворце Рамбагх. Там устраивали прием, чтобы собрать средства и наконец достроить новый джимхана, – подчеркнула Парвати, чтобы я поняла, какая она прогрессивная. – Махараджа сказал, что намерен превратить свой дворец в отель. Представляешь? Мы боролись за независимость, вышвырнули англичан – и всё для того, чтобы они снова вернулись в наши дворцы? – Она раздраженно покачала головой.
Я поняла: остановиться в таком отеле смогут позволить себе лишь богатые европейцы, преимущественно британцы.
– Махарани вчера отсутствовала, и это очень странно. Латика обожает вечеринки. Говорят, она… нездорова. – Парвати понизила голос.
Я молчала.
Парвати потерла ладони, вдохнула аромат хны.
– Быть может, тебе удастся ее исцелить?
Я так долго ждала, чтобы Парвати рекомендовала меня во дворец! Я даже чашку поставила, испугавшись, что дрогнет рука. Если махарани станет моей клиенткой, за ней последуют и другие. Я оглянуться не успею, как заработаю достаточно, чтобы достроить дом! Я принялась мысленно подсчитывать доходы и не слушала Парвати.
Она потянулась за очередной порцией угощения, и я положила намкин ей в рот, стараясь не встречаться с ней взглядом – боялась, что она увидит, как горят у меня глаза. Наверняка она заметила, что у меня дрожат пальцы.
– Я рассказала ее высочеству, что твои мехенди помогли мне забеременеть Говиндом. С глазу на глаз, разумеется. И если я рекомендую тебя во дворец…
Я поняла, куда она клонит. Парвати хочет, чтобы я подыскала Рави невесту, и не хочет оплачивать мои услуги. Вот нахалка! Сватовство требует и усилий, и сноровки. Человеку из высшей касты она безропотно заплатила бы вдвое, а то и втрое от того, что получу я. Даже если я соглашусь на жалкие десять тысяч рупий, она всё равно останется в барыше. Мне наверняка придется потратить несколько недель, если не месяцев, чтобы удовлетворить все стороны. А ведь сватовство порой расстраивается, и все труды пропадают впустую.
Значит, Парвати хочет, чтобы я сосватала невесту ее сыну, а она за это рекомендует меня во дворец. Прежде чем отвечать, следовало всё обдумать. Семья махараджи – ее родственники (ее отец был кузеном одной из махарани), следовательно, ей ничего не стоит ввести меня во дворец. Но какая индианка (даже если она богата) не попробует поторговаться? В противном случае ее сочтут дурочкой, легкой добычей. И если я сразу же соглашусь на предложение Парвати, все будут знать, что меня легко перехитрить. К тому же ее рекомендация – еще не гарантия: меня могут взять, а могут и не взять.
Почувствовав мою нерешительность, Парвати подалась вперед и поймала мой взгляд.
– Если бы я умела так красиво рисовать, как ты, Лакшми, я обязательно занялась бы твоим ремеслом. – Для моих клиенток слово «ремесло» оскорбление, а не похвала.
Я сглотнула.
– Ах, джи, вы созданы для большего. Кто еще устроит такие шикарные приемы для политиков? Их ведь тоже нужно уметь принять.
Она хихикнула, польщенная моим ответом. Мы вернулись к привычным ролям: я служанка, она мемсагиб.
Но я собиралась разыграть последнюю карту.
– Ваше доверие бесценно, однако ее высочество наверняка привыкла к самым лучшим материалам.
Парвати поджала губы и спросила задумчиво:
– Шести тысяч рупий хватит, чтобы всё купить?
Я расправила бархатное покрывало под ногами Парвати, проверила, высохла ли паста, и гвоздичным маслом удалила излишки хны.
– Кое-что приходится заказывать за границей. Например, листья кафрского лайма. Лучшие везут из Таиланда.
Парвати молчала. Не хватила ли я через край? Я принялась массировать ей ступни, кровь стучала у меня в висках.
Парвати, прищурясь, взглянула на календарь «Пан-Ам» на стене.
– Скоро у нас праздник, – наконец проговорила она. – Двадцатого декабря. Тогда же можно устроить отдельную вечеринку с мехенди для девочек круга Рави. – Парвати коснулась пальцем своей румяной щеки. – Пожалуй, приглашу труппу из Шекспировского театра. Дети от них без ума. – Это позволит ей понаблюдать за девушками, которые могут составить партию Рави. И среди них наверняка будет Шила Шарма.
Парвати вытянула ноги, покрутила ступнями, разглядывая мехенди.
– Но, возможно, ты будешь занята в это время? Посмотри, пожалуйста, в своем календаре.
На вечеринке с мехенди придется потрудиться, но если Парвати рекомендует меня во дворец, это стоит того.
Я улыбнулась ей со всей любезностью, на какую была способна.
– Для вас, мемсагиб, я всегда найду время.
Она улыбнулась, показав ровные мелкие зубы; глаза ее блеснули.
– Значит, договорились. Девять тысяч рупий на материалы для махарани Латики?
Я наконец выдохнула. Я получила первый заказ на сватовство, и хотя он оказался не таким выгодным, как я ожидала, это на шаг приблизит меня к завершению дома, в котором я поселю своих родителей, чтобы загладить вину за то, что им пришлось вынести из-за меня. Осталось лишь устроить этот брак.
Я вернула на щиколотки Парвати тяжелые золотые браслеты.
– Тогда пусть вечеринка с мехенди будет моим подарком вам.
На веранде Сингхов я надела сандалии. Малик со старшим садовником стоял на лужайке под высокой яблоней, голые ветви которой на фоне ясного неба, казалось, щетинились шипами, и над чем-то смеялся.
Я окликнула его.
Он подбежал ко мне. Ножки-палочки – не понять, то ли шесть ему, то ли десять. Сколько лет он недоедал, пока я наконец заметила его, полуголого уличного сорванца в грязных шортиках, который ходил за мной по пятам? Тогда я подозвала его, велела нести за мной судки, и он улыбнулся: у него не хватало двух передних зубов. И вот уже три года мы работаем вместе, лишь изредка перекидываясь парой слов. Я никогда не спрашивала его, есть ли у него крыша над головой или он спит на голой земле.
– Что нового? – спросила я. Пока я обслуживаю клиенток, Малик бегает по моим поручениям. Последние несколько месяцев он каждый день заходит на вокзал узнать, не приехали ли мои родители. Они уже должны были получить деньги на билеты, которые я послала им в последнем письме. Но пока что они ничего не ответили.
Он грустно покачал головой: не любит меня огорчать.
Я вздохнула.
– Пожалуйста, сходи за тонгой.
Он умчался к воротам. Сегодня на нем была желтая хлопковая рубашка: я купила ее вместо грубой домотканой рубахи, в которой он ходил раньше. И темно-синие штанишки тоже были новые. А вот от ботинок он отказывался, предпочитал резиновые шлепанцы: дети в его квартале часто воровали друг у друга обувь. Шлепанцы проще заменить – их всегда можно украсть. Сегодняшняя пара была явно велика.
Чтобы поймать рикшу, Малику придется дойти до оживленной улицы, и я дожидалась его на веранде, вдыхая успокаивающий аромат плюмерии. Я сорвала с ветки два цветка и засунула за ухо. Вечером положу их в воду, а утром выстираю кофточку в этой душистой воде.
Я достала блокнотик из кармана, который пришила изнутри на пояс нижней юбки. Отец, школьный учитель, бил учеников линейкой по пальцам, если не получал правильного ответа. Чтобы избежать наказания, я вела блокнотики, куда прилежно записывала (и запоминала) таблицу умножения, имена британских вице-королей и глаголы на хинди. Вот и теперь я привычно записывала в блокнотики дату и время очередного сеанса, краткие пересказы разговоров, материалы, которые нужно купить.
На странице, озаглавленной «Парвати Сингх», я записала: «15 ноября: 40 рупий за руки/ноги». Потом записала дату вечеринки с мехенди в доме Парвати и пометила, что за сватовство получу девять тысяч рупий. Миссис Шарма, которая тоже была моей клиенткой, женщина умная и наверняка сообразит, какую выгоду сулит союз с Сингхами. На капризы дочери она закрывала глаза, но я не сомневалась, что обаяние Рави Сингха сделает свое дело.
На чистой странице я дрожащей рукой написала: «Махараджа Савай Мохиндер Сингх и махарани Латика – клиенты во дворце?» Я уже предвкушала, как развернусь. Если я буду обслуживать саму махарани, все женщины Джайпура выстроятся ко мне в очередь. И тогда, быть может, я смогу выбросить палочку для мехенди раньше, чем рассчитывала. Тут в голове моей прозвучали слова матери: «По одежке протягивай ножки». Я опережаю события.
Я убрала блокнотик, закрыла глаза. Тринадцать лет назад мне хотелось лишь одного – убежать как можно дальше от мужа, которому меня отдали родители. Я и подумать не могла, что в один прекрасный день смогу делать, что захочу, буду сама решать, как жить. Что-то скажут родители, когда увидят, чего я добилась? Я так часто представляла себе, как приведу их в свой дом, покажу дивный мозаичный пол, который придумала сама, электрический вентилятор под потолком, внутренний дворик, где я буду выращивать целебные травы, туалет на западный манер, какого нет ни у кого из их деревни. Я надеялась, что к их приезду строитель закончит работу, но то и дело добавляла приятные излишества. А когда родители увидят, какой дом я придумала, разумеется, они поживут со мной у хозяйки, пока его не достроят?
Я вообразила, с каким изумлением они станут рассматривать дом. Отец наверняка спросит: «Бети, неужели это всё твое?» И они будут гордиться тем, как я устроила свою жизнь. Я до отвала накормлю их кхиром, сабджи и роти из тандыра. Я куплю им новые кровати, так что джутовые сетки будут скрипеть под их тяжестью. Найму малиш, чтобы массировала усталые ноги Питаджи. Я представила, как Маа разляжется на палисандровой оттоманке, как у Парвати. С шелковыми подушками – почему бы и нет? Набитыми пухом! Я так размечталась – разумеется, пока что все это мне не по карману, – что сама рассмеялась над собой.
– Неужели я настолько смешно выгляжу?
Я открыла глаза: на веранду поднимался Самир Сингх, и у меня вдруг закружилась голова. Насколько у Парвати черты были плавными, настолько же резкими были они у ее мужа: острый нос, костистый подбородок, высокие скулы. Больше всего мне нравились его глаза: темно-карие, в светлых полосках, точно стеклянные шарики, любопытные, живые, веселые. Даже если лицо оставалось серьезно, эти глаза флиртовали, манили, дразнили. За десять лет, что я знала Самира, глаза у него запали, на лбу появились залысины, но неуемной энергии он не утратил.
– Среди слепых и одноглазый король, – с улыбкой ответила я.
Он рассмеялся и снял ботинки. Самир являл собой любопытную смесь старой и новой Индии: носил английские костюмы, сшитые на заказ, но соблюдал индийские традиции.
– Арре! Откуда глупой мартышке знать вкус имбиря?
– Кто плясать не умеет, тот пол винит.
Мы частенько забавлялись тем, что перебрасывались пословицами. Мне их твердила рассудительная мать, Самир усвоил их в частной школе и в Оксфорде.
Я встала, сунула карандаш в узел волос, спрятала блокнотик в карман в юбке.
Самир приподнял бровь, направился ко мне:
– Так вот где ты прячешь серебро Сингхов?
Я застенчиво улыбнулась.
– И не только его.
– Я смотрю, ты уже нарвала моих цветов? – Он перевел взгляд на плюмерию, которую я заложила за ухо, наклонился ко мне, понюхал цветки. – Билкул пьянит, – шепнул он мне на ухо, я почувствовала его теплое дыхание, и у меня заныло в низу живота.
Вот уже тринадцать лет я не знала разгоряченного мужского тела, не чувствовала на себе его тяжести. Стоит мне чуть-чуть повернуть голову, и я коснусь губами губ Самира, согрею своим дыханием его надключичную ямку. Но Самир флиртует со всеми, так уж он устроен. А я все-таки замужняя женщина. Одно неверное движение – и прощайте, источник дохода, независимость, планы на будущее. Я прислушалась, не идут ли слуги, не шуршит ли метла, не шлепают ли босые ноги по каменному полу. И неохотно отстранилась.
– Пьянит красота вашей жены, и вы скоро это увидите.
Самир ухмыльнулся.
– В те дни, когда приходит Лакшми Шастри, миссис Сингх всегда настроена очень… романтически. Кстати… – Он протянул руку.
– Ах да. – Я достала из складок сари три муслиновых мешочка и вложила в его ладонь. – Вы счастливый человек, сагиб. В спальне жена, за пределами дома – свобода.
