– Я про себя и так все знаю.
– Знаешь, да не все.
– Возьмите просто так. – Питер осторожно вложил в ладонь нищего несколько медных монет.
– Нет, – замотал тот головой. – Просто так не возьму – давай скажу будущее! Задай вопрос, который тебя мучает.
– Но что же меня мучает?
Питер оглянулся на дядю, тот с охранниками уходил все дальше.
«Чего же я хочу, о чем мечтаю? Ну, это просто – я хочу свободы. Свободы от назойливой опеки дяди, свободы от учебы в малкуде».
Он хотел бы стать свободным как птица и путешествовать, самому беспокоясь о пропитании и находя ночлег на обочинах дорог.
– Скажи, это когда-нибудь сбудется – то, о чем я мечтаю? – спросил Питер.
– Быстрее, чем ты думаешь, мальчик.
Нищий улыбнулся беззубым ртом и ссыпал монеты в кожаный мешочек, а Питер развернулся и побежал догонять дядю, подальше от ужасного нищего. Лишь оказавшись рядом с Рудваром, Питер осмелился обернуться, но нищего у стены уже не было, он исчез.
– Вас кто-то напугал, ваша милость? – спросил начальник охраны.
Только тут Питер заметил, что вцепился в пояс Рудвара.
– Нет, это я так… Споткнулся.
– А мы сейчас покажем тебе еще одну достопримечательность города, – произнес дядя, который даже не заметил отсутствия племянника.
6
Нух Земанис пребывал в хорошем расположении духа, а у Питера не шел из головы этот жуткий нищий, исчезнувший так неожиданно. Погруженный в собственные мысли, Питер не заметил, как они вышли на рыночную площадь, где на специальном помосте, перед шеренгой понуро стоявших людей, бегал мужчина в черных шароварах и красной жилетке на голое тело. Он что-то кричал – Питер не сразу разобрал, что именно.
– Посмотрите, этот совсем еще не старый – крепкие руки, широкие плечи и неплохие зубы! Если его хорошо кормить, будет работать на вас еще двадцать лет! Итак, хозяин просит за него двадцать пять рилли!
– Так и быть, возьму за эту цену! – крикнул кто-то из толпы.
– Даю тридцать рилли! – приняли вызов с другой стороны.
– О, целый золотой! – оживился торговец. – Итак, будут другие предложения? Нет? Работник продан!
– Это невольничий рынок? – догадался Питер.
– Да, в Индзоре разрешено владеть рабами, как у нас в Гудбурге – скотом.
На помосте торговались за следующего невольника. Это была девушка со следами кнута на обнаженных руках.
– А вот эта пташка может работать по дому, нянчить детей или рожать, если на то будет воля ее хозяина!
– Что ж он продает такую красотку? Небось не мила была с ним? – подали реплику из толпы.
– Сразу видно – непокорная, вон как он ее исполосовал, – согласился кто-то.
– Два золотых! – объявил продавец, словно не слыша этих рассуждений.
Пока шли торги, Питер не сводил с невольников и их покупателей удивленного взгляда. То, что людей продают как скот, коробило его.
– Дядя, – обратился он к Нуху Земанису и обмер – у купца не было головы! Земанис стоял не падая, а синий кафтан на плечах пропитывался свежей кровью.
Питер стал задыхаться, попятился, и… наваждение прошло.
– Что ты хотел сказать? – спросил Нух Земанис, внимательно глядя на племянника. – Да ты здоров ли?
– Я… я здоров. – Питер перевел дух и дотронулся до лба – должно быть, он слегка перегрелся. – Я хотел спросить, почему здешний герцог позволяет такую дикость? Продавать людей – это нехорошо!
– Не так уж и нехорошо. У меня было множество должников, которые не могли отдать взятые деньги, и их сажали по суду в долговую тюрьму. Какая мне от этого польза? А если бы я мог взять их в собственность, они бы работали на меня и возвращали долг, так что определенный смысл в этом есть. А герцога здесь нет, он и его родственники были истреблены во время войны с императором Рамбоссом Лучезарным, теперь здесь правит его наместник.
– Все равно я не согласен, – упрямо повторил Питер.
– Это юношеская горячность, дорогой мой, когда-нибудь ты поймешь меня.
Они возвратились в доходный двор, и всю дорогу Питер находился под впечатлением от увиденного – говорившего загадками страшного нищего и невольничьего рынка.
А еще это видение, когда дядя оказался без головы и весь в крови…
Питер отнес его на счет усталости.
На постоялом дворе Земаниса дожидалось пополнение, новые охранники уже освоились и подчищали оставшуюся в котле похлебку. Заметив возвращение работодателя, они поднялись, демонстрируя свое уважение.
– Хорошо бы аванс, хозяин… – подал голос один из новичков.
– Получите, но только завтра утром. – Земанис усмехнулся. – А то ведь сами знаете, дай вам сейчас серебра, к утру едва теплыми будете.
– Ну да…
– Это так, хозяин, – не стали спорить охранники, зная за собой такую слабость.
Оставив во дворе Рудвара и Нимана, Земанис с племянником поднялись в апартаменты.
– Перекусить не хочешь?
– Спасибо, дядя, я лучше полежу.
– Ну как знаешь, я поднимусь на террасу – воздух здесь особенный, все время есть хочется.
Оставшись один, Питер достал подаренный кинжал и несколько минут любовался им, невольно представляя, как разит врагов.
«Пусть только сунутся», – пригрозил он мысленно, спрятал кинжал в ножны, снял башмаки и вытянулся на широком топчане, немного более жестком, чем он привык. В Гудбурге все спали на перинах.
7
На другой день с первыми лучами солнца обоз двинулся к южной дороге в объезд Индзора. Над возами, людьми и лошадьми поднималась известковая пыль, и слабый ветер нехотя сносил ее на обочину. Белые дома с оранжевыми крышами остались в центре города, а по окраинам стояли облупленные халупы, среди которых бегали грязные дети.
Навстречу обозу проехал разъезд городских стражников. Равнодушно скользнув взглядами по Питеру и Земанису, они, позевывая, поехали отдыхать после ночного дозора.
С юга подул теплый ветер, он стал усиливаться, и к моменту, когда крыши Индзора скрылись за горизонтом, из собравшихся тучек пролился быстрый дождик.
– Наверное, последний этой весной, – сказал дядя, облегченно вздыхая: его товару дождь был не нужен.
После череды пологих холмов, между которыми вилась дорога, местность изменилась, вдоль обочины потянулись кустарники, а на смену холмам пришли небольшие низинки, где сбивались разбавленные кипарисами и дубравником рощи. В таких местах внимательный Рудвар отправлял в разведку Нимана, и пока обоз тащился до очередной низинки, охранник успевал ее проверить и выехать на дорогу, чтобы призывно помахать рукой – дескать, все в порядке.
Рудвара кажущаяся безмятежность не успокаивала, он приказал зарядить арбалеты, и теперь все сидевшие на обозах наемники были готовы отразить нападение. Питер отметил, что с обозом эти люди ехали не впервые и знали, как себя вести, иногда сходили на дорогу, чтобы размять ноги, или сменяли возниц, пока те отбегали в кусты оправиться.
В обед остановились у большой рощи и стали разводить костер. Один из возчиков принес Питеру орехов.
– Вот, ваша милость, с прошлого года висели – их даже белки не заметили.
– А они не испортились за зиму? Потравишь нас, – заметил Земанис.
– Нет, орехи вкусные, сам я уже много съел.
Оставив орехи, возница ушел, а Питер посмотрел на убегавшую вдаль дорогу и спросил:
– До Пешехара десять дней ехать будем?
– Да, если ничего не помешает.
– А что дальше – за Пешехаром?
– Дорога идет до самого моря.
– До Савойского?
– До него самого.
– А что на море?
– Торговые порты, в них заходят галеры.
– А как галеры ходят – под парусом?
– Под парусам и с помощью живой силы – с веслами.
– Интересно как. – Питер вздохнул: теперь ему хотелось посмотреть море.
От костра с полными плошками разбегались охранники и возчики, они торопились – через полчаса нужно было трогаться. Питер уже начал втягиваться в этот беспокойный ритм, и он ему даже нравился.
Дни в пути были похожи один на другой: подъем до рассвета, завтрак и долгая монотонная тряска, а еще бесконечные нравоучения дяди. Питер уже научился притворяться, что слушает, на самом же деле мысли его были далеко.
На четвертый день нового перехода в глубокой, заросшей молодым лесом балке пришлось перебираться через небольшую быструю речушку. К удивлению Питера, на переправе стоял один из слуг Нуха Земаниса и что-то сыпал в воду.
– Что он делает, дядя?
– Сыплет куриную желчь.
– Зачем?
– Здесь быстрая вода, в такой обитает множество опасных для живых существ духов. Мы сидим на возу, и нам ничего не сделается, а лошади через день-другой могут пасть – вот и приходится их отгонять, этих духов.
Слуга продолжал сыпать в речку желтоватый порошок, а Питер уже другими глазами посмотрел на взбаламученную лошадьми воду – теперь он видел в ней неясные пугающие образы.
Вдоль другого берега речушки разъезжал верхом Рудвар. Иногда он придерживал коня и рассматривал что-то на мягкой глине.
Поскольку выезд из балки оказался достаточно крут, все десять пеших охранников помогали лошадям, выкатывая наверх по одному возу. Последней паре телег еще только предстояло преодолеть водную преграду, и возницы ждали, когда на другой стороне освободится место.
– Давай! – крикнул им Ниман, первый погонщик взмахнул кнутом, и телега двинулась к противоположному берегу, однако неожиданно лошади захрапели и начали шарахаться в стороны, грозя перевернуть телегу.
Рудвар погнал коня в воду, поднялась паника, речку взбаламутили, но общими усилиями животных удалось успокоить. Выяснилась и причина их испуга – течение волокло по неглубокому дну труп.
Захлестнув его бичом за ногу, Рудвар выволок находку на берег.
Ломовые лошади храпели и дико косили глазами – пришлось побыстрее выводить их из балки, привычные ко всему мардиганцы только перебирали ногами.
– Кто это? – спросил Нух Земанис, подходя ближе. Питер из-за его плеча смотрел во все глаза, он еще ни разу не видел утопленников.
– Пару дней назад был еще жив. Белье дорогое – значит, человек не бедный был.
Перевернув тело сапогом, Рудвар обнаружил торчавшую из его спины обломанную стрелу. Выдернув ее, он ополоснул наконечник в воде и показал зазубренное, словно рыбий зуб, жало.
– Карсаматы… – сказал один из пеших охранников, и его слова прозвучали пугающе.
8
С этого момента условия изменились. Двадцать всадников Рудвара были поделены на пятерки, они поочередно уносились то влево, то вправо от дороги, проезжали пару миль и возвращались, чтобы доложить, что все спокойно или об увиденных следах. Судя по этим следам, в округе хозяйничали небольшие отряды карсаматов – по десять-двадцать всадников. То, что это были именно они, сомневаться не приходилось: на подковах их лошадей имелись отличительные знаки в виде цветка степной колючки.
