– Вот видите.
– Однако документы в таких вопросах большого значения не имеют, особенно в этом штате. Есть сотня способов раздобыть оружие без всяких бумаг.
– Кому вы верите, Пост, мне или этой лживой бабе?
– Если бы я не верил вам, Куинси, меня бы здесь не было.
– Да. Ну, насчет дробовика я как-то еще могу понять, но почему она соврала насчет фонарика? Я его прежде никогда не видел. Черт, они ведь даже не смогли предъявить его на суде.
– Ну, если допустить, что ваш арест, судебный процесс над вами и вынесенный вам приговор были звеньями некоего плана, цель которого состояла в том, чтобы подставить невинного человека, то приходится сделать вывод, что полиции нужно было заявление Джун о том, что фонарик принадлежал вам. А ее мотивом была ненависть.
– А как бы я смог заплатить то, что задолжал, находясь в камере смертников?
– Важный вопрос. Вы, видимо, хотите, чтобы я проник в ее сознание?
– Ох, не надо, не делайте этого. Она же, черт бы ее побрал, чокнутая на всю голову.
Мы оба смеемся. Куинси встает, потягивается и спрашивает:
– Сколько времени вы сегодня будете здесь, Пост?
– Три часа.
– Знаете что, Пост? Площадь моей камеры шесть на десять футов. То есть примерно такая же, как у этой каморки, в которой мы с вами сейчас находимся. Мой сокамерник – белый парень. Он тоже откуда-то из южных штатов, сидит за наркотики. Неплохой человек. Не худший вариант, когда речь идет о сокамернике. Но вы можете представить, что это такое – постоянно, день за днем, год за годом находиться в клетке рядом с другим человеком?
– Нет.
– Конечно, поначалу мы с ним вообще не разговаривали, больше года ни словом не обмолвились.
– Почему?
– Мы друг друга терпеть не могли. Нет, в принципе, я ничего не имею против белых, Пост, но между ними и нами, чернокожими, много различий. Взять хотя бы музыку. Я слушаю Мотаун, а ему нравится эта чушь – кантри. Моя койка всегда аккуратно заправлена – прямо конфетка. А этот тип – настоящий неряха. Я к наркотикам даже не притрагиваюсь. Он – часто обдолбанный. Ладно, не буду больше об этом, Пост. Извините, что вообще затронул эту тему. Сам ненавижу нытиков. Я рад, что вы здесь, Пост. Вы даже не представляете насколько.
– Для меня честь быть вашим адвокатом, Куинси.
– Но почему? Вы ведь не так чтобы очень много зарабатываете? То есть, я хочу сказать, представляя интересы таких людей, как я, больших денег не сделаешь.
– По-моему, вопрос о гонораре мы не обсуждали. Или я ошибаюсь?
– Пришлите мне счет. Тогда вы сможете подать на меня в суд.
Мы снова смеемся. Потом Куинси садится, держа трубку у уха.
– Нет, серьезно, кто вам платит?
– Я сотрудник некоммерческой организации – и да, мой доход действительно невелик. Но я работаю не ради денег.
– Да благословит вас бог, Пост.
– Согласно показаниям Дианы Руссо, вы по меньшей мере дважды приходили к ним в офис и угрожали Киту. Это правда?
– Нет. Когда я разводился, я несколько раз заходил к нему в офис, но перестал это делать, когда вопрос решился. Потом уже однажды, когда он не захотел говорить со мной по телефону, я отправился к нему на работу, размышляя о том, не прихватить ли с собой бейсбольную биту и не вышибить ли ему мозги. Но там внизу стояла дежурная, невысокая такая, и она сообщила мне, что Кита нет на месте, мол, он в суде. Это было вранье, поскольку его машина – дорогая, черный «Ягуар» – была припаркована позади здания. Я знал, что дежурная лжет, и собрался уже устроить скандал, но передумал, прикусил язык и ушел, и больше туда уже не возвращался. Клянусь, это правда, Пост. Диана наврала, как и все остальные.
– Еще она показала, что несколько раз вы звонили ей и Киту домой и угрожали ее мужу.
– Опять ложь. Телефонные звонки оставляют следы, Пост. Я не такой дурак. Мой адвокат, Тайлер Таунсенд, пытался добыть распечатки звонков в телефонной компании, но Диана не дала ему этого сделать. Он попробовал получить специальный ордер, однако не успел – процесс пошел слишком быстро. А после того, как меня осудили, судья ордер уже не выдал. В общем, те распечатки мы так и не получили. Кстати, вы разговаривали с Тайлером?
– Нет, но он в списке тех, с кем я собираюсь побеседовать. Мы знаем, где его найти.
– Хорошая работа, Пост, правда, хорошая. Этот молодой человек поверил мне и дрался, как черт, как настоящий бульдог. Я знаю, что у вас, юристов, плохая репутация, но этот Тайлер – отличный парень.
– Вы с ним как-то общаетесь?
– Уже нет. Столько времени прошло. В течение нескольких лет мы с Тайлером переписывались, а потом он бросил юриспруденцию. Однажды написал мне, что мое дело сломило его дух. Тайлер ведь знал, что я невиновен, и, когда проиграл процесс, просто перестал верить в систему правосудия. Он написал, что не хочет больше быть ее частью. Лет десять назад Тайлер был проездом в этих местах по каким-то делам и навестил меня. Я был очень рад его видеть, но его визит вызвал у нас обоих тяжелые воспоминания. Знаете, он даже расплакался.
– У него была версия по поводу того, кто мог быть настоящим убийцей?
Куинси опускает трубку и смотрит на потолок так, словно я задал не только сложный, но и небезопасный вопрос. Затем он снова подносит трубку к уху.
– Вы доверяете этим телефонам, Пост?
Прослушивать конфиденциальные переговоры между адвокатом и его клиентом запрещено законом, но подобное все же случается. Поэтому я качаю головой.
– Вот и я тоже, – кивает Куинси. – Но мои письма к вам находятся в надежном месте?
– Да.
Сотрудники тюремной администрации не имеют права вскрывать почту, касающуюся юридических вопросов, и мой опыт свидетельствует, что они этого не делают. Слишком уж легко заметить, что письма распечатывали.
Куинси знаками дает мне понять, что ответит на интересующий меня вопрос в очередном послании.
То, что, проведя двадцать два года в тюрьме, которая, по идее, должна служить надежной защитой от внешнего мира, Куинси Миллер все еще опасается за свою безопасность, – весьма красноречивый факт. Кита Руссо убили не просто так, а по какой-то серьезной причине. Не Куинси Миллер, а кто-то другой спланировал это преступление, четко и точно осуществил свой план и избежал наказания. Все, что последовало за этим, было продуманной схемой, направленной на то, чтобы подставить другого человека, и в ней были задействованы несколько заговорщиков. Что ж, все это совершили мозговитые люди, кто бы они ни были и где бы сейчас ни находились. Возможно, найти их не удастся, но, если бы я не считал, что мы сумеем доказать невиновность Куинси, я бы сейчас не сидел в помещении для свиданий с заключенными и не разговаривал бы с ним.
Да, те, кто все спланировал и осуществил, все еще на свободе, и Куинси по-прежнему думает о них.
Три часа проходят быстро. За это время мы успеваем поговорить на многие темы: о книгах (Куинси прочитывает две или три в неделю); о тех людях, которых мне уже удалось вызволить (моему собеседнику интересно все, что касается тех, кого наш фонд сумел освободить); о политике (мой клиент читает газеты и журналы и остается в курсе основных событий); о музыке (ему нравятся композиции, написанные в 60-х годах в Детройте и его окрестностях); о системе исправительных учреждений (Куинси очень не нравится, что в ней так мало делается для социальной реабилитации заключенных); наконец, о спорте (у моего клиента в камере есть маленький цветной телевизор, так что он может смотреть в прямом эфире соревнования и матчи – даже по хоккею). Когда охранник стучит в мою дверь, я прощаюсь с Куинси Миллером и обещаю, что вернусь. Мы снова символически соприкасаемся кулаками через прозрачный пластиковый экран, и мой клиент в очередной раз благодарит меня.
Глава 7
«Шевроле-импала», принадлежащий Отису Уокеру, находится на стоянке для сотрудников позади здания хозяйственной службы, которое расположено с краю университетского городка. Фрэнки, припарковавшись неподалеку, ждет. Машина Отиса 2006 года выпуска. Приобрел ее Отис уже с пробегом, а профинансировал покупку какой-то кредитный союз. У Вики есть все данные, которые только возможно было раздобыть. Вторая жена Отиса, Джун, ездит на «Тойоте»-седане, причем автомобиль не в залоге. Шестнадцатилетний сын Отиса и Джун пока не имеет водительских прав.
Вскоре после пяти Отис Уокер выходит из здания в компании двух коллег и направляется к автостоянке. Фрэнки вылезает из своей машины и делает вид, будто проверяет, не проколото ли у него одно из колес. Коллеги Отиса прощаются и идут к своим автомобилям. Сам Отис уже готов открыть переднюю дверь «Импалы» с водительской стороны, когда рядом с ним буквально из ниоткуда вдруг возникает Фрэнки со словами:
– Скажите, мистер Уокер, у вас найдется несколько секунд?
На лице Отиса сразу появляется выражение подозрительности, но Фрэнки – симпатичный чернокожий парень с приятной улыбкой, и к тому же Отис – не первый незнакомец, к кому он подошел.
– Наверное, – отвечает Уокер.
Фрэнки протягивает ему руку и произносит:
– Меня зовут Фрэнки Татум. Я дознаватель, работаю на одного юриста из Саванны.
Теперь подозрительность проступает на лице Отиса более явственно. Он открывает дверцу автомобиля, бросает в салон контейнер из-под ланча, снова захлопывает дверцу и нехотя цедит:
– Ну, дальше?
Фрэнки шутливым жестом поднимает руки, словно сдается, и продолжает:
– Я пришел с миром. Просто пытаюсь раздобыть информацию по одному старому делу.
С белым человеком после таких слов категорически отказались бы разговаривать, но Фрэнки действительно выглядит безобидно.
– Я слушаю, – произносит Отис.
– Уверен, ваша жена рассказывала вам о своем первом муже, Куинси Миллере.
При упоминании этого имени у Отиса слегка опускаются плечи, однако любопытство одерживает верх, и он решает продолжить разговор.
– Немногое, – кивает он. – Причем очень давно. А какое вы имеете отношение к Куинси?
– Юрист, на которого я работаю, представляет его интересы. Мы убеждены, что Куинси, осужденного за убийство, подставили, и пытаемся это доказать.
– Что ж, желаю успеха. Но только Куинси получил то, что заслужил.
– На самом деле это не так, мистер Уокер. Куинси невиновен, и он отсидел двадцать два года в тюрьме за преступление, которое совершил кто-то другой.
– Вы действительно в это верите?
– Я – да. И адвокат, на которого я работаю, тоже.
Отис на мгновение задумывается. За ним не числится никаких нарушений закона, он никогда не сидел в тюрьме, но его двоюродный брат мотает срок за нападение на офицера полиции. В белой Америке тюрьмы – это полезные учреждения, где плохие парни отбывают наказание за совершенные ими преступления. В Америке чернокожих тюрьмы предназначены для того, чтобы убрать часть цветного населения с улиц.
– Ну и кто же убил того адвоката? – интересуется Отис.
– Мы не знаем и, не исключено, не узнаем этого никогда. Однако все же пытаемся выяснить правду и вытащить Куинси из тюрьмы.
– Не уверен, что могу вам помочь.
– Но ваша жена может. На суде она дала свидетельские показания против Куинси. Наверняка она вам об этом рассказывала.
Отис пожимает плечами и оглядывается.
– Вероятно, но это было очень давно. Жена уже много лет не упоминала о Куинси.
– Я могу с ней поговорить?
– О чем?
– О ее показаниях. Она сказала неправду, мистер Уокер. Ваша жена заявила присяжным, что у Куинси был дробовик 12-го калибра. Именно он стал орудием убийства, однако дробовик этот принадлежал кому-то другому.
– Послушайте, я познакомился с Джун через несколько лет после убийства. И вообще-то до меня – и после Куинси – у нее был еще один муж. Я, так сказать, номер три, понимаете? Я знаю, что в молодости Джун приходилось тяжело, но сейчас у нас с ней все хорошо. Поэтому ей меньше всего нужны какие-то неприятности, связанные с Куинси Миллером.
– Я прошу вас помочь мне, Отис, только и всего. Менее чем в двух часах езды отсюда в тюрьме сидит наш брат, чернокожий. Белые полицейские, белый прокурор и белые присяжные обвинили его в том, что он убил белого адвоката. Но все было не так.
Отис сплевывает, прижимается к дверце автомобиля и скрещивает руки на груди. Фрэнки продолжает мягко настаивать:
– Послушайте, я сам отсидел в Джорджии четырнадцать лет за убийство, которое совершил кто-то другой. И я знаю, что это такое. Мне повезло, я смог выйти на свободу, но там осталось еще несколько невиновных заключенных. Таких парней, как вы и я. Нас много сидит в камерах. Правоохранительная система устроена так, что работает против нас, Отис. Мы только пытаемся помочь Куинси.
– Какое отношение ко всему этому имеет Джун?
– Она никогда не рассказывала вам про фонарик?
После секундной паузы Отис качает головой. Фрэнки же старается сделать так, чтобы беседа текла безостановочно.
– В деле фигурировал фонарик со следами крови. Копы сообщили, что он находился на месте преступления. Куинси этого фонарика в глаза не видел и уж тем более к нему не прикасался. Джун заявила присяжным, будто у него был похожий. Но это неправда, Отис. Неправда. Еще она сказала членам жюри, что в ночь убийства Куинси находился где-то в Сибруке. И это тоже ложь. Он был в часе езды от города в компании своей подружки.
Отис женат на Джун уже семнадцать лет. Фрэнки полагает, что он в курсе того, что его супруга дала ложные показания в ходе судебного процесса, а потому не следует ходить вокруг да около.
– Вы хотите сказать, что она лгунья? – усмехается Отис.
– Нет, во всяком случае, теперь – нет. Но вы сами говорили, что в прошлом Джун была другой женщиной. Они с Куинси пребывали в состоянии войны. Он задолжал ей большую сумму денег и был не в состоянии выплатить ее. Полицейские надавили на Джун, чтобы она дала нужные им показания против Куинси.
– Все это было очень давно, приятель.
– Вы правы. Можете спросить об этом Куинси – уж он-то точно это знает. Он сидит в тюрьме уже двадцать два года.
– Ну хорошо, предположим, тогда Джун сказала неправду. Вы ожидаете, что сейчас она это призна?ет? Бросьте.
– Я лишь хочу с ней поговорить. Мне известно, где Джун работает. Я мог бы отправиться прямо туда, но мы не действуем таким образом. Мы не нападаем на людей из засады, Отис. Я уважаю вашу частную жизнь и прошу у вас позволения побеседовать с женой. Вот и все.
– Все равно это похоже на нападение из засады.
– А что еще мне оставалось делать? Отправить вам письмо по электронной почте? Послушайте, я скоро уезжаю из города. Поговорите с ней и послушайте, что она скажет.
– Я знаю, что она скажет. Что у нее нет ничего общего с Куинси Миллером.
– Боюсь, все-таки есть. – Фрэнки протягивает собеседнику визитную карточку фонда «Блюститель». – Вот мой номер телефона. Я просто прошу вас об одолжении.
Отис Уокер берет карточку и прочитывает все, что написано с обеих сторон.
– Ваша фирма имеет отношение к какой-то церкви?
– Нет. Просто человек, который занимается данным делом и который когда-то вытащил из тюрьмы меня, еще и священник. Это хороший парень. У него такая работа – вытаскивать из тюрьмы невиновных.
