Время милосердия
Джон Гришэм
Гришэм: лучшееОкруг ФордДжейк Брайгенс #3
Адвокат Джейк Брайгенс снова в игре – против жестокой судебной системы, неумолимых коллег и предвзятого общества.
Будучи вынужден взяться за дело Дрю Гэмбла – робкого шестнадцатилетнего парня, застрелившего помощника шерифа, Джейк должен выбирать между благополучием и безопасностью собственной семьи и помощью людям, оказавшимся на грани отчаяния.
Что скрывается за очевидным на первый взгляд преступлением? Как переубедить местных жителей, требующих скорейшего суда и смертной казни? И получится ли найти лазейку в законе, чтобы спасти жизнь человека?
Джон Гришэм
Время милосердия
Памяти Сонни Меты,
главного редактора издательства Knopf
John Grisham
A TIME FOR MERCY
© Belfry Holdings, Inc., 2020
© Перевод. А. Кабалкин, 2021
© Издание на русском языке AST Publishers, 2022
1
Небольшой дом стоял на отшибе, в шести милях к югу от Клэнтона, на старом шоссе, устремленном в никуда. С самого шоссе его не было видно, потому что к дому вела гравийная дорога, нырявшая вверх-вниз и вправо-влево, отчего в темноте фары встречной машины били в лобовое стекло или простреливали сбоку, будто предупреждая о неладном. От уединенности дом казался только страшнее.
Глубокой ночью, когда еще и не думал пробуждаться воскресный день, за окнами наконец показался свет фар. Он залил весь дом, пустил по стенам цепь зловещих безмолвных теней, а потом исчез – это автомобиль ухнул в яму уже на самом подъезде. Тем, кто притаился в доме, давно следовало уснуть, но в такие жуткие ночи все бодрствовали. Джози, уставшая ворочаться на диване в гостиной, глубоко вдохнула, наскоро помолилась и подошла к окну, чтобы проследить за машиной. Виляет она, как обычно, или слушается руля? Снова он надрался, как прошлыми ночами, или, может, взял в пьянстве паузу? На всякий случай, в надежде привлечь его внимание, она выбрала легкомысленный наряд – вдруг вместо тяги к насилию в нем в кои-то веки проснется романтическое настроение? Раньше Джози уже одевалась соблазнительно, и однажды этот трюк даже пришелся ему по нраву.
Автомобиль остановился перед домом, она следила, как он вылезает из-за руля. И глядя, как он шатается и спотыкается, набиралась отваги, готовясь к неизбежному. Выйдя в кухню, где горел свет, Джози стала ждать. В углу за дверью, в тени, была приготовлена алюминиевая бейсбольная бита ее сына. Она сама спрятала ее там час назад на случай, если он вздумает распускать руки. Но как Джози ни молилась, чтобы ей хватило смелости пустить биту в ход, сомнения не отступали. Привалившись к кухонной двери, она проверила защелку. Дверь оказалась не заперта, он пнул ее ногой, и она ударила по холодильнику.
Стюарт был мерзким драчливым пьяницей. Сейчас его бледная ирландская физиономия раскраснелась, щеки пылали, глаза горели слишком знакомым Джози огнем злобы, разожженным, словно бензином, выпитым виски. В свои тридцать пять лет Стюарт уже начал седеть и лысеть, и начес, которым он маскировал лысину, после ночного шатания по барам висел на ушах жидкими прядями. На его лице не оказалось на сей раз порезов и кровоподтеков, что было хорошим признаком, а может, и плохим. Ему нравилось ввязываться в потасовки в дешевых забегаловках; потом он зализывал раны и заваливался спать. Но если ни с кем не удавалось сцепиться, то искал ссоры по возвращении домой.
– Чего это ты не спишь? – прохрипел Стюарт, неловко пытаясь затворить за собой дверь.
Джози ответила так спокойно, как только сумела:
– Жду тебя, милый. Все в порядке?
– Нечего меня поджидать. Который час, уже два ночи?
Она ласково улыбнулась, словно все было хорошо. Неделю назад Джози решила лечь и подождать Стюарта в постели. Он вернулся поздно, поднялся наверх и стал угрожать ее детям.
– Около того, – нежно проворковала она. – Идем в кровать.
– Зачем ты так вырядилась? Ну и вид, шлюха шлюхой. Здесь кто-то был?
Это стало уже привычным обвинением.
– Конечно, нет, – ответил она. – Просто собираюсь лечь спать.
– Ты потаскуха.
– Брось, Стью. Я хочу спать. Пойдем и ляжем.
– Кто он? – рявкнул Стюарт, ударяясь спиной о дверь.
– Ты о ком? Здесь никого нет. Я провела весь вечер с детьми.
– Лживая стерва, вот ты кто!
– Я не лгу, Стью. Идем спать, уже поздно.
– Сегодня я слышал, как кто-то болтал, будто пару дней назад тут видели машину Джона Альберта.
– Кто это, Джон Альберт?
– «Кто это, Джон Альберт?» – спрашивает мелкая потаскуха… А то ты не знаешь Джона Альберта. – Он отодвинулся от двери, сделал пару-другую неуверенных шагов в сторону Джози, схватился за кухонный стол, чтобы не упасть, и наставил на нее палец. – Ты – мелкая сучка, вечно вокруг тебя вьются твои прежние дружки-кобели. Я тебя предупреждал.
– Мой единственный дружок – ты, Стюарт, тысячу раз тебе это говорила. Почему ты мне не веришь?
– Потому что ты лгунья, я и раньше ловил тебя на вранье. Помнишь ту кредитную карту? Ах ты, стерва!
– Перестань, Стью, это было в прошлом году.
Он бросился к ней, схватил левой рукой за запястье, а правой ладонью с размаху влепил пощечину – звучный шлепок. Джози вскрикнула от боли и от шока. Перед этим она уговаривала себя: только не кричи! Наверху, за запертой дверью, прятались ее дети, они все слышали.
– Прекрати, Стью! – взвизгнула она, схватившись за щеку и тщетно пытаясь отдышаться. – Не смей больше меня бить! Я обещала уйти и, клянусь, сделаю это!
Он взревел, хохоча:
– Неужели? Куда ты можешь податься, мелкая сучка? Обратно в фургон, в кусты? Снова жить в машине? – Еще крепче стиснув ей руку, Стюарт развернул ее, сжал своей толстой рукой шею Джози и заорал прямо в ухо: – Некуда тебе идти, стерва, кроме трейлерного парка, где ты родилась, да и того уже нет! – Он плевался ей в ухо горячей слюной, обдавал ее мерзким запахом перегара – смесь виски и пива.
Джози дернулась в попытке освободиться, но Стюарт так крепко вцепился в нее, словно не прочь был переломать ей кости. Джози оставалось только вопить, как ни жалко было прятавшихся наверху детей.
– Ты мне руку сломаешь, Стью! Пожалуйста, перестань!
Он больше не задирал ее руку вверх, но сжал еще сильнее и прошипел:
– Куда намылилась? У тебя есть крыша над головой, еда на столе, комната для твоих паршивцев, а ты болтаешь, что уйдешь? Еще чего!
Джози то замирала, то извивалась, пытаясь вырваться, но он был слишком силен и свиреп.
– Ты сломаешь мне руку, Стью! Сказано тебе, отпусти!
Но он как назло усилил хватку, она заорала, стала лягаться, врезала ему голой пяткой под колено, потом развернулась и заехала левым локтем прямо под ребра. Это его ошеломило хотя бы на секунду. Стюарт остался невредим, но Джози успела высвободиться и в порыве перевернула кухонный табурет. Лишний шум, очередной испуг для ее детей.
Он бросился за ней, как бешеный бык, схватил за горло, прижал к стене, впился ногтями в шею. Джози уже не могла ни кричать, ни глотать, ни вообще дышать; безумный блеск в его глазах подсказывал, что это их последняя схватка. Сейчас он ее прикончит. Она попыталась снова лягнуть его, но промахнулась, Стюарт выбросил вперед правый кулак. Получился прямой хук в подбородок, от которого Джози упала навзничь, растопырив ноги. Халат распахнулся, обнажилась грудь. Стюарт немного постоял над ней, любуясь содеянным.
– Сучка первой меня ударила, – промямлил он, после чего шагнул к холодильнику, за пивом. Открыв банку, сделал большой глоток, вытер тыльной стороной ладони рот и еще подождал – вдруг она встанет? Если нет, значит, он вырубил ее на всю ночь. Джози не шевелилась, поэтому он подошел ближе, проверить, дышит ли.
Стюарт всю жизнь был уличным забиякой и твердо усвоил первейшее правило: удар в челюсть – самый надежный.
Дом затих, но он знал, что наверху замерли в ожидании дети.
Дрю был на два года старше своей сестры Киры, однако половое созревание, как большинство нормальных перемен в его жизни, запаздывало. Он был маловат для шестнадцати лет и переживал из-за этого, особенно когда стоял рядом с сестрой, которая как раз быстро вытягивалась. Им было невдомек, что у них разные отцы, а значит, ждать синхронности в развитии не имело смысла. Но сейчас, не помышляя ни о какой наследственности, они обнялись крепко, как родные, в ужасе слушая, как внизу в который раз подвергается побоям их мать.
В этом доме некуда было спрятаться от насилия, не говоря об участившихся оскорблениях. Они умоляли Джози, чтобы она ушла от Стюарта, и мать раз за разом обещала уйти, но все трое знали, что податься им некуда. Джози уверяла, что дальше будет лучше, Стью хороший, когда трезвый, и она своей любовью отучит его от пьянства.
Некуда податься… Их последним «домом» был старый фургон на заднем дворе у дальнего родственника, приютившего их на своей земле, но без малейшего удовольствия. Все трое знали, что они терпят Стью лишь потому, что у него настоящий дом – кирпичный, под жестяной крышей. Сейчас они не голодали, только с болью вспоминали прошлое, ходили в школу. Школа стала для них убежищем – к ней Стюарт не приближался. Однако там тоже не обходилось без проблем: Дрю отставал в учебе, у обоих было мало друзей, они ходили в обносках и стояли в очередях за бесплатным ланчем; зато в школе они могли не опасаться Стью, там они чувствовали себя в безопасности.
Даже трезвый, что, к счастью, бывало чаще обратного, он оставался мерзким типом, ворчавшим из-за необходимости содержать детей. Собственных детей у Стюарта не было, потому что он никогда не хотел быть отцом, а еще из-за того, что оба его прошлых брака завершились, едва начавшись. Этот дебошир считал дом своей крепостью. Дети были непрошенными гостями, даже чужаками, поэтому он взваливал на них всю грязную работу. Имея неограниченный доступ к этой дармовой рабочей силе, Стюарт постоянно придумывал для них поручения, скрывая тем самым от самого себя неприглядный факт: он попросту был ленивым жлобом. Стюарт покупал еду и пиво только для себя и требовал, чтобы Джози оплачивала «их» часть стола из собственного скудного заработка.
Однако нелепые поручения, упреки в дармоедстве, запугивания – все это ничто по сравнению с насилием.
Джози лежала, едва дыша и не шевелясь. Стоя над ней, Стюарт пялился на ее грудь и, как всегда, был недоволен: грудь-то маловата. Черт, даже у Киры крупнее будет. От этой мысли он ухмыльнулся, решив сходить и проверить свое наблюдение. Шатаясь, Стюарт покинул маленькую темную гостиную и стал карабкаться вверх по лестнице, нарочно производя как можно больше шума – пусть им будет страшно. На полпути стал звать высоким, пьяным, почти жалобным тоном:
– Кира, а, Кира?..
Та вся затряслась в темноте и с силой вцепилась в руку брата. Стью упорно лез вверх, громко топая по деревянным ступенькам.
– Кира, а, Кира?..
Он распахнул и сразу злобно захлопнул дверь в комнату Дрю. Потом подергал дверь в комнату Киры – она оказалась заперта.
– Ха-ха, Кира, знаю, ты там. Ну-ка, открывай! – Стюарт навалился на дверь плечом.
Они сидели вместе на краю ее узкой кровати, уставившись на дверь, которую заранее подперли ржавым железным штырем, который Дрю притащил из сарая. Оба надеялись, что штырь и дверная защелка уберегут их. Одним концом железный штырь был приставлен к двери, другим упирался в металлический каркас кровати. Когда Стюарт стал дергать дверную ручку, Дрю и Кира поступили, как договаривались: налегли на спасительный штырь, чтобы придать ему устойчивости. Они репетировали данную ситуацию и были почти уверены, что уловка сработает. На тот случай, если дверь все же откроется, у них тоже был припасен ответ: Кира схватит старую теннисную ракетку, а Дрю пустит в ход припасенный в кармане перцовый баллончик. Джози купила его на всякий случай, для детей. Им все равно достанется от Стюарта, но так они хотя бы не сдадутся без боя.
Выбить дверь ногой ему ничего не стоило. Месяц назад он так и поступил, а потом устроил скандал, ведь новая дверь тянула на сотню долларов. Сначала Стюарт настаивал, чтобы за дверь заплатила Джози, потом стал требовать деньги с детей, но, в конце концов, угомонился.
Кира, одеревеневшая от страха, беззвучно плакала, но при этом ее не оставляла мысль о странности происходящего. Раньше Стюарт ломился к ней в комнату, когда дома больше никого не было. Тогда, в отсутствие свидетелей, он грозил ее убить, если она кому-нибудь проболтается. На сей раз он сначала заставил замолчать ее мать. Не вознамерился ли Стюарт причинить вред еще и Дрю?
– Кира, о, Кира! – заблеял он по-дурацки и снова навалился плечом на дверь. Его голос зазвучал чуть мягче, словно Стюарт был уже не прочь отступить.
Налегая на штырь, они ждали взрыва, но пьяница замолчал, потом попятился, спустился по лестнице, и снизу больше не доносились шаги. Все стихло.
Мать тоже не издавала ни звука, и это было равносильно концу света. Она затихла там, внизу, то ли мертвая, то ли без сознания, потому что иначе обязательно поднялась бы наверх и дала отпор мерзавцу. Если бы Стью снова поднял руку на ее детей, Джози выцарапала бы ему во сне глаза.
Тянулись секунды, минуты. Кира уже не плакала. Оба сидели на краю кровати и чего-то ждали: звука, голоса, стука в дверь. Но царила зловещая тишина.
Наконец Дрю прошептал:
– Надо что-то делать.
Кира ничего не ответила.
– Пойду посмотрю, как там мама, – произнес он. – Ты запрись здесь. Ладно?
– Не ходи.
– Я должен. С мамой что-то не так, иначе она бы поднялась сюда. Уверен, дела плохи. Сиди тихо, запрись.
