– Оно сделало копию.
Элви не успела спросить, что сделало копию и копию чего, а он уже всплыл над обеденным столом посреди каюты и шмякнул на него терминал. Электромагнит под столешницей не дал терминалу улететь, зато Фаиза отдача легонько развернула к стене. Он был землянином по рождению и воспитанию, а те, сколько бы ни прожили в пространстве, не избавятся от инстинктивного расчета на гравитацию. Отплывая, Фаиз рявкнул столу:
– Покажи ей! Покажи… эту штуку. Открыть последний файл с волюметрией.
Над столом всплыла голографическая схема чего-то похожего на человеческий мозг. Он искрил вспышками синаптических связей, возможно, отображая функциональную МРТ или БИК-спектроскопию. Элви достаточно часто видела этот мозг, чтобы узнать – он принадлежал образцу. Бывшей женщине. Фаиз, долетев до переборки, толкнулся ногой и присоединился к Элви у стола.
– Сильная активность, – заметила Элви. – Но извлечение из бокса могло вызвать у нее стресс или психологический дискомфорт. Не так уж необычно.
– Здесь она – еще она, – покачал головой Фаиз, меняя картинку терминала. – А теперь посмотри сюда.
Возникло второе изображение. Элви в секунду разобралась, что видит копию мозговой активности катализатора, однако при полном отсутствии самого мозга.
– Не понимаю. Что это на втором?
– Это, – ухмыльнулся Фаиз, – исходит от объекта.
– Что, он целиком отражает ее мозговую активность? – Нет, локально.
Фаиз поиграл с настройками. Второе изображение отступило, дав место объекту целиком. На нем проступало крошечное белое пятнышко.
– Эта точечка, конечно, не в масштабе. На таком расстоянии так выглядела бы Гренландия. Но примерно там лоцируется изображение.
Он еще постучал по терминалу, и изображение сменилось длинной цепочкой данных с сенсоров.
– Джен зафиксировала электромагнитные флуктуации на поверхности объекта. В сравнении, конечно, крошечные, но ведь объект абсолютно инертен, а на этом кораблике самые чувствительные датчики, какие можно купить за деньги галактического тирана.
– Ясно, – сказал Элви. – И как она считает, что это?
– Поначалу смотрелось просто как игра фотонов, пока Джен не свела их вот в эту схему. Никто не понял, что мы видим, пока Травон не сказал: «О, похоже на фМРТ». Я вывел мониторинг катализатора, и – ба-бах! – вот оно.
Элви была не против невесомости, но чего ей сейчас недоставало – это возможности рухнуть в кресло. От всплеска адреналина звенели пальцы на руках и немели ноги.
– Так они отображают друг друга?
– Как в зеркало глядятся.
– О-о, – протянула она и добавила: – Ясно. Неслабо.
– Дальше – больше, – сказал Фаиз. – Теперь мы по всей поверхности объекта наблюдаем точки горячего излучения. – Он дал приближение, и поверх картинки выплеснулась новая волна числовых данных. – Вот такие.
Он вопросительно смотрел на нее. Ждал, уловит ли связь. Элви казалась себе не такой уж усталой, но озарение, которого ждал от нее Фаиз, не приходило.
– Сдаюсь.
– Мы тоже не в первую минуту сообразили, – сказал Фаиз. И вывел третье изображение. Элви узнала кольцо-врата. – Такое же излучение выплескивается из врат при переходе.
Числа еще не выплыли на экран, а Элви уже поняла:
– Коррелирует с катализатором!
– Да. Мозг катализатора, алмазная копия и распределенные источники радиации, подобной излучению врат.
Три явления одного порядка, – подтвердил Фаиз.
Элви вернула изображение огромного зеленого бриллианта, установила так, чтобы видеть его целиком. Крошечные светящиеся звездочки загорались на нем и исчезали: компьютер отмечал пики излучения.
– Эта штука заполнена… вратами? Они что, встроены в материю самого объекта?
– У нас есть одна гипотеза, – сказал Фаиз. Так он ухмылялся, когда она впервые согласилась с ним переспать. Дурачок, но ей нравилось, что именно для него счастье. Понимание вещей. Она.
– Рано еще строить гипотезы, – сказала Элви.
– Знаю, но одна у нас все-таки есть. «У нас» – это у Травона, но мы все в одной лодке. Эта штука вступает в контакт с зараженным протомолекулой разумом, копирует его сознание, после чего по всему объекту появляются энергетические подписи врат. Травон заговорил о способах надежного хранения информации. Снимаешь копию на материальный носитель, кодируешь и распыляешь его. Помещаешь в отдельные места хранения, снабдив ярлыками и встроенными кодами, которые позволяют при утере части системы восстановить ее из распыленных фрагментов.
Элви, заметно лучше Фаиза разбиравшаяся в компьютерной грамоте, опешила.
– То есть совсем как?..
– Вот и Джен так говорит. Алмаз – это сверхплотная и невероятно регулярная упаковка атомов углерода. Если найти способ менять часть, не повреждая всей структуры, получается великолепный материал для хранения информации.
Элви помолчала, перебирая в уме следствия из этой гипотезы.
– Чем-то похоже на маленькие-маленькие червоточины, – сказала она.
– Правда? Насколько нам известно, строители протомолекулы представляли собой ульевое сознание. Или единый мозг. Как ни называй. Мгновенная непространственная связь узлов и сущностей во всех уголках галактики. Но дерьмо случалось даже у них. Астероид врежется в планету, или землетрясение, извержение вулкана – мало ли что? Все, сохранявшееся только в одном узле, пропадает навсегда, если уничтожен этот узел. Что, если мы видим перед собой резервный диск целой цивилизации? Все их знания, упакованные в углеродную решетку размером с Юпитер?
– Это, – объявила Элви, – охрененно гигантский логический скачок.
– Да, – кивнул он, все так же ухмыляясь до ушей. – Совершенно безосновательный. Чистая догадка. Чтобы ее подтвердить, нужен труд поколений ученых, и еще поколения уйдут на то, чтобы расколоть код и вытащить данные, если они существуют. Но, Элс, – продолжил он, задыхаясь от волнения, – что, если?
* * *
Адмирал Сагали плавал у своего стола, просматривая штурманские карты на большом настенном дисплее. Элви видела курс, проложенный от текущего местоположения через врата Калмы к перевалочному узлу, а от него через врата Текомы к следующему в их галактическом турне мертвому миру.
– Готов услышать, что эта система – важнейшее научное открытие всех времен, – не оборачиваясь, заговорил Сагали, когда Элви вплыла в его кабинет.
– Вполне может… – начала Элви.
– И большой хрустальный цветок в системе Нараки был важнейшим открытием.
– Это поразительный артефакт, – согласилась Элви, – но в сравнении…
– А до того – тройная звезда Харона и планета с дождями стеклянных осколков.
– Там было круто. Признайте сами, великолепное зрелище.
Он обернулся, целиком переключившись на нее.
– Я готов услышать – в который раз, – что артефакты этой системы критически важны для будущих исследований, – устало и даже разочарованно сказал он. – Точно как большой хрустальный цветок.
Элви подготовила для него доклад, и с каждым словом гипотеза Фаиза представлялась ей все более и более правдоподобной. Сагали слушал, прикрыв глаза. Когда она дошла до предположения, что под алмазной скорлупой может скрываться вся накопленная строителями врат информация, у него дернулся мускул на щеке, но ничем больше он не выдал удивления.
– Любопытно. Прошу вас записать эту гипотезу и включить в пакет данных, которые мы при переходе отошлем на Лаконию. Извините, что свалил это в одну кучу с цветочками и стеклянными дождями. В самом деле, впечатляет.
В его ворчливом извинении крылась капелька яда, но Элви предпочла не обратить внимания.
– Сэр, – сказала она. – Мет! Возможно, это именно то, ради чего верховный консул организовал поиск. Вполне возможно.
– Нет, – ответил Сагали, но она не отступала.
– Я настоятельно советую связаться с адмиралтейством и запросить дополнительное время. Ожидая прибытия нового персонала и кораблей, мы успеем провести еще тысячи анализов. А если уйдем сейчас, ничего не выиграем.
– Вы полагаете, что, если я дам вам время, вы сумеете извлечь эти данные?
Элви очень хотелось солгать, лишь бы получить шанс задержаться еще немного, еще хоть что-то узнать, но…
– Нет, так я сказать не могу. На самом деле, это почти наверняка труд на десятилетия, если не на века. Если задача вообще разрешима. Но сейчас мы ближе всего к цели. На Текоме ничего более важного не будет. Это я, пожалуй, могу гарантировать.
– Тогда будем держаться графика и проверим, правы ли вы, – проговорил, уже отвернувшись, Сагали. – Закрепляйтесь. Через восемьдесят минут начинаем разгон к Текоме.
Через семьдесят восемь минут Элви лежала в амортизаторе, ожидая потопа.
В космических перелетах всегда – с самого начала – была проблема: человеческие тела слишком хрупки. Однако человечество гордо противостояло положенным природой пределам еще до Лаконии. Теперь же они преодолевались прыжками и скачками. Для «Сокола» время перелета из системы в систему свелось, если сравнивать с обычными исследовательскими и грузовыми судами гражданского флота, почти к нулю. Недельный путь они проходили за считаные дни. «Сокол» заставил бы попотеть в гонке даже бо?льшую часть военных кораблей Дуарте. Но за такую скорость приходилось платить амортизаторами полного погружения. Дьявольское устройство заливало человеческое тело поглощающим толчки гелем, а легкие наполняло кислородсодержащей жидкостью, препятствуя их схлопыванию под давлением. На целые дни.
– Не понимаю, чего он хочет, – сказала она.
– Он – человек сложный, – ответил из соседнего амортизатора Фаиз.
– Он словно не желает, чтобы мы нашли что-то интересное. Мрачнеет с каждой новой находкой.
– Ты приняла, что положено, перед ускорением?
– Да, – ответила она, хотя точно не помнила. Можно было обойтись и без медикаментов. – Сдается мне, у него своя программа, о которой нам не сообщали.
– У него почти наверняка своя программа, о которой нам не сообщали, – ответил Фаиз. – И неудивительно, Элс.
– Но важнее этого ничего и быть не может, – возразила она. – Ну вот что может быть важнее?
– Для него? Не знаю. Может, он просто не любит учиться. Детская травма от уроков естествознания. Десять секунд. Я люблю тебя, Элс.
– И я тебя люблю, – сказала она. – Помнится, раньше «сок» вгоняли иглой, а не заставляли им дышать. Тогда мне это не нравилось.
– Цена прогресса.
Не успела она придумать остроумного ответа, как влившаяся в легкие жидкость заставила ее замолчать.
Глава 6
Алекс
«Предштормовой» был подлинным шедевром лаконского кораблестроения. Первый из испытанных в полевых условиях кораблей своего класса, он задумывался как прототип целого флота быстроходных атакующих истребителей, способных патрулировать многочисленные системы сети врат и распространять власть Лаконии во все уголки империи. Килевая рельсовая пушка могла выбрасывать болванки весом три с половиной килограмма каждые пять секунд, разгоняя их до скорости, позволявшей пробить насквозь небольшую луну. Две торпедные батареи с четырьмя рельсами на каждую и скоростной системой перезарядки за семьдесят секунд после залпа своих восьми смертоносных рыбок были готовы к следующему. Со всех сторон корабль защищали двенадцать скорострельных орудий точечной обороны, расположенные так, что каждый сектор пространства простреливался по меньшей мере четырьмя из них. Второй пилот Алекса, Каспар, раз за разом повторял одну остроту: «Тысяча тонн неприятностей, уложенные в пятикилограммовый пакет».
Все это, спрятанное в огромном грузовом трюме «Маятника», оказывалось совершенно беззащитным.
У Алекса, сидящего на месте пилота, зудело под волосами от сознания, что, если кто-то узнает о них до стартового сигнала и откроет стрельбу, они даже на радаре этого не увидят. «Маятник» передавал им изображение со своих объективов, так что полностью они не ослепли, но «Маятник» был неповоротливый, тяжеловесный грузовик. Его система предупреждения служила в первую очередь для того, чтобы не влететь в какой-нибудь булыжник на дороге. Радар с низким разрешением и зернистые изображения с телескопов не очень-то успокаивали нервы.
– Так вы давненько с боссом, а? – спросил Каспар.
Он занимал второе пилотское кресло, позади и справа от места Алекса. Каспар Асау был маленький тощий пацан с вытатуированным на плече бегущим гепардом и слабым намеком на козлиную бородку. С виду он еще не дорос до этой работы, но пилотом оказался чертовски хорошим. Четко выполнял команды и был совершенно очаровательным в компании. Алекс быстро выяснил, что между ними нет ничего общего, кроме любви к полетам, так что, не считая небрежного обмена приветствиями, поговорить им случалось, только сидя за панелью управления «Предштормового».
Алекс ничего не имел против мальчика. Он помнил себя молодым пилотом – так же пытался скрыть нервозность, заводя болтовню со старшими офицерами.
– Да, мы со стрелком чертовски давно знакомы.
– Вот забавно. Она здесь капитан, а вы все зовете ее стрелком. Она в каком была звании? В смысле раньше, на Марсе.
– В каком-то была, – ответил Алекс. – Для меня она всегда будет стрелком.
Каспар за разговором прогонял предполетную рутину, тихонько постукивая пальцами по экранам. По монитору Алекса бежал отчет о работе систем – каждая отзывалась зеленым светом, после чего Каспар переходил к следующей, а окончательное добро давал Алекс. Второй пилот был внимателен и компетентен. Он серьезно относился к работе. И потому Алекс иногда мечтал добавить малышу лет тридцать – тогда можно было бы подружиться.
– Она не намекала, что за задание? – спросил Каспар, сбрасывая на экран Алексу инвентарный список боезапаса для повторной проверки.
– Двести болванок для рельсовой, восемьдесят рыбок для торпедных, все ПДС светятся зеленым, полный запас… – Алекс вел пальцем по списку на экране. – Нет, она действует по старинке. Рот на замке, чтобы народ усердней потел на учениях.
– Подтверждаю, двести для рельсовой, восемьдесят торпед, полный боезапас ОТО, зеленый по всей панели, – отчитался Каспар. – Все так, но, я подумал, раз вы друзья, она могла вам кое-что шепнуть.
– Нет, не шептала. А я и спрашивать не стал бы. Мы знаем все, что нам необходимо знать, и с меня хватит. – Закончив проверку, Алекс развернул свое кресло к Каспару. – Нервничать – это нормально.
Каспар кивнул. Похоже, он нисколько не стеснялся обсуждения своих страхов. И стал от этого еще немножко симпатичнее. Хороший паренек. Алекс надеялся, что он выживет в этом деле с Лаконией, хотя у всех у них шансов было немного.
– У меня на Палладе был парень. То есть не то чтобы мой. Мы всерьез не встречались, ничего такого. Просто, когда забрасывали груз на станцию, я всегда его находил. Бен Ю. Он мне нравился.
В уголок глаза у него наплыла слезинка, но скатиться на щеку при четвертной тяге «Маятника» ей было не суждено.
– Он не успел эвакуироваться?
– Не успел. – Каспар вытер глаза. – Рассказывали, «Буря» так быстро превратила станцию в осколки, что никто и не узнал об атаке. Наверное, если уж умирать, то это не худший способ.
– Сочувствую, – произнес Алекс. У каждого на «Предштормовом» были свои причины ненавидеть лаконцев. У каждого своя история. И нечего им сказать, кроме как «сочувствую». Довольно неуклюжий ответ.
– Если дело обернется круто, – сказал Каспар, снова отвернувшись к экранам, чтобы повторить проверку, – ты имей в виду. За меня не беспокойся. Если эта здоровенная сволочь, «Буря», двинет на нас, у меня одна мысль будет: как пробить в ней дыру.
– Знаю, дружище, – сказал Алекс и, прежде чем отвернуться, потрепал паренька по колену. – Не сомневаюсь.
