И как заговорил! Сказал – как отрезал. А еще важнее – что сказал.
Тут же закралось подозрение, что я каким-то образом угодила не в простую больницу, а в клинику для людей с нестабильным психическим здоровьем.
– Давайте мы забудем ту глупость, которую я сказала про свое душевное состояние, – на всякий случай обезопасила себя я. – Я пошутила. У меня вообще чувство юмора бывает странное, особенно после обмороков. Но вы не подумайте, в обмороки я вообще-то падаю редко.
Плечи врача поникли настолько, насколько это предусмотрено человеческим телосложением.
– Вот, милорд, о чем я вам и говорил. Первая фаза – отрицание. Голубушка… – Он поднял на меня усталые, полные мольбы глаза. – Вы производите впечатление рассудительной, не склонной к истерии особы. Могу я взять с вас обещание, что вы спокойно меня выслушаете и не станете перебивать, а уже в конце зададите все те вопросы, которые у вас конечно же появятся?
Дать такое обещание мне было несложно, поскольку психологом доктор оказался хорошим: в чем в чем, а в склонности к истерии меня упрекнуть точно было нельзя. На любые сложные ситуации я всегда старалась смотреть с долей юмора, а если это не получалось – по крайней мере, сохранять ясный ум, что при теперешних обстоятельствах было особенно важно.
– Обещаю, – согласилась я и даже слегка улыбнулась, хотя внутри находилась во власти напряжения и настороженности.
Моя сговорчивость способствовала значительному подъему духа врача, и он даже вспомнил, что нужно представиться:
– Меня зовут Квинидан Нортон, можете звать просто Квин, полное имя все равно не запомните.
– Эльвира. – Я протянула руку для рукопожатия. – Нисколько не сомневаюсь в вашей памяти, но меня можно звать просто Элли.
Не совсем обычные имя и фамилия врача меня не слишком удивили. В конце концов, мало ли какая у него родословная и представители каких народностей туда затесались?
Ответив на рукопожатие, Квинидан (вопреки его опасениям, имя я запомнила сразу) предложил вернуться в палату, чтобы там все обсудить, но сбыться этому намерению было не суждено.
– Существует куда более простой способ объяснить девушке, где она находится, – вновь заговорил брюнет, чье присутствие сразу стало ощущаться еще явственнее.
Я и так не забывала о нем ни на миг – в жизни не встречала человека со столь сильной энергетикой! – а стоило ему начать говорить, как он моментально завладевал вниманием, хотелось того присутствующим или нет.
– О, приношу глубочайшие извинения, милорд! – встрепенулся врач, бросив на него опасливый взгляд. – Элли, позвольте представить вам лорда Шайрэна Райхара – младшего брата нынешнего правителя, первого советника, члена ассоциации магического…
– Обойдемся без перечисления моих титулов и заслуг, – бесцеремонно оборвал обладатель оных и, глядя на меня, бросил: – Прошу за мной.
– Как целитель, должен предупредить, что это не очень хорошая затея, – попытался возразить Квин, засеменив следом. – Увиденное может стать настоящим ударом для психики девушки! Сперва ее следует подготовить, начать издалека…
Я искренне не понимала, о чем эти двое говорят, и чем дальше, тем больше мне начинало казаться, что из нас троих психика повреждена точно не у меня. Но даже если сейчас ей что-то угрожало, я все равно намеревалась проследовать за… лордом Шайрэном Райхаром. Не имела представления, что такого ужасного мне предстояло увидеть, но пойти с ним означало сменить местоположение и, возможно, получить шанс оказаться рядом с выходом. Весь произошедший разговор казался мне по меньшей мере странным, а врач хотя и выглядел безобидным, большого доверия не внушал.
Поэтому, когда брюнет резко остановился и, обернувшись, посмотрел на меня долгим изучающим взглядом, я не стала дожидаться, пока он передумает. Коротко кивнув, решительно приблизилась к нему, показывая, что готова увидеть то, о чем он говорил, и в собственной выдержке уверена.
Лорд – если, конечно, он таковым являлся, а не присвоил себе титул во время нахождения в белых стенах – пошел вперед по коридору, свернул за угол, и я двинулась за ним. Очередной коридор в точности повторял предыдущий и был очень длинным. Пока мы шли, я все надеялась увидеть за окном хотя бы что-то новое, но там по-прежнему виднелась лишь часть белой стены.
Вскоре окна исчезли совсем, и мне не осталось ничего другого, кроме как машинально переставлять ноги, изучать прямую, находящуюся впереди спину и думать о том, как я вообще оказалась в такой ситуации.
Это же надо, потерять сознание! Должно быть, все из-за нервов и, как ни прискорбно признавать, обычного голода. Идя на треклятое свидание, я предпочла тщательные сборы обеду и не поела. А перед этим еще и не позавтракала, опаздывая на работу.
Работа… быстрее бы покинуть эту больницу, оказаться дома и хоть немного поспать! Завтра, конечно, вставать не с самого утра, но, учитывая обстоятельства, каждая минута отдыха на счету.
Работа в туристической фирме предполагает постоянное общение с людьми, а общение с людьми, в свою очередь, требует двух обязательных вещей: во-первых, всегда пребывать в хорошем настроении или создавать видимость такового, а во-вторых, хорошо выглядеть. А если ты не спишь, не ешь и падаешь в обмороки, то это проблема исключительно твоя и никак не клиентов, которые при планировании долгожданного отпуска доверяют только приветливым и приятным лицам.
Погруженная в свои мысли, я не сразу обратила внимание на то, что шум воды, который слышался прежде, стал гораздо громче. Опять же, ввиду работы я не только организовывала отпуска другим, но и много путешествовала сама. Посетив немало стран и красивых мест, я неоднократно видела самые разные водопады, однажды побывала даже на Ниагарском. Так вот, сейчас наполнившие коридоры звуки очень напоминали шум водопада, притом большого.
Мы остановились перед высокой двустворчатой дверью, которая совершенно не вписывалась в интерьер привычной больницы. Кажется, даже в самых дорогих клиниках таких дверей не было, хотя я и не могла знать наверняка. Белоснежная и гладкая, отливающая перламутром и украшенная витой, такой же белоснежной резьбой, она распахнулась перед нами точно по волшебству.
Шайрэн посторонился, предлагая мне идти первой, и в этот момент позади раздался тяжелый вздох врача, пробормотавшего:
– Если что, я предупреждал…
Отбросив мимолетное, кольнувшее меня сомнение, я шагнула через порог и тут же поморщилась от яркого дневного света.
Прикрыв ладонью глаза, я буквально застыла, пораженная представшим передо мной зрелищем. Следуя за брюнетом, ожидала увидеть всякое, но теперь в полной мере понимала беспокойство врача и даже начала сомневаться в устойчивости своей психики, за которую он так переживал.
Я стояла на широкой площадке, огороженной светлыми бортиками и отдаленно напоминающей балкон. Расстояние до земли – боже правый! – сотни и сотни метров, а вокруг проступили изящные башни с перламутровыми черепичными крышами, грандиозные многоэтажные корпуса, связанные между собой нитями подвесных мостов, переливающихся под лучами солнца.
Я чувствовала, как, невзирая на яркий свет, мои глаза раскрываются все шире и шире, как приоткрывается от невыразимого потрясения рот. Еще не отметив всех деталей, я понимала, что место, где нахожусь, больше всего походит на… замок. Невероятной красоты, фантастический и словно бы сделанный из хрусталя.
Не знаю, что потрясло меня больше: он или источник шума, действительно оказавшийся водопадом – гигантским, с каким главная ниагарская достопримечательность не стояла и рядом! Будто беря начало где-то среди облаков, он огромной массой падал в кажущуюся бескрайней реку, простирающуюся за главными воротами замка. Хотя водопад находился далеко, даже отсюда он виделся чем-то нереально масштабным и грандиозным, так что было сложно представить, каким же огромным он окажется вблизи.
Судя по всему, замок стоял на отвесной скале, что делало его еще выше и позволяло многочисленным узким башням устремляться к самому небу. Здесь, наверху, все переливалось под лучами дневного солнца, но внизу, у подножия, и замок, и река, и расстилающийся за ней лес утопали в белоснежной дымке. Вокруг проступили припорошенные снегом горы, взглянув на которые, я внезапно ощутила холод. До этого, потрясенная увиденным, не заметила, как по коже пробежал озноб, а с рассыпавшимися по плечам волосами и подолом платья начал забавляться холодный ветер.
– Добро пожаловать в Райхар’вод, – неожиданно прозвучал позади меня ровный голос.
В этот момент я еще не до конца сознавала, что означают сказанные слова. Но каким-то неизведанным чувством, которое чаще всего называют интуицией, понимала: такой, как прежде, моя жизнь уже не будет.
Глава 2
Сидя в своей палате, я медленными глотками опустошала уже третью по счету чашку чая, который Квин назвал успокоительным. Нет, свое слово я сдержала и в истерику не сорвалась, хотя, надо признать, исполнение обещания далось мне большим трудом. Чтобы сохранить здравость рассудка в сложившейся ситуации, требовалось быть либо законченным оптимистом, либо человеком, равнодушным ко всему. К последней категории я не относилась вовсе, а моего философско-ироничного отношения к жизни недоставало, чтобы спокойно воспринимать неожиданно свалившиеся перемены. Так что при всем стремлении сохранять оптимистичный настрой к срыву я была близка. Буквально ходила по грани, поэтому и глотала, не чувствуя вкуса, чай.
Пожалуй, любой человек, оказавшийся на моем месте, изначально испытал бы ту самую фазу отрицания, о которой говорил Квин. Да что там отрицание… полнейшее неверие и желание проснуться – вот, что охватило меня в момент, когда я увидела замок с водопадом, и не отпустило до сих пор!
– Повторите, пожалуйста, еще раз, – попросила я, сделав очередной глоток. – Всего существует три мира, в одном из которых жила я. Не спрашивая согласия, вы перенесли меня в свой, потому что вашему престолонаследнику нужна жена, все верно?
Сидящий рядом врач достал из кармана платочек и, отерев вспотевший лоб, кивнул:
– Строго говоря, миров гораздо больше. Но связь со многими за последние столетия была утеряна, и возможность выстраивать порталы у Дагории осталась только с Латарой и вашим – Закрытым, лишенным магии миром.
– А Дагория – название этого? – уточнила я, намеренно оттягивая момент, когда придется обсуждать более важные вещи.
– Да, – подтвердил Квин, которого отсрочка обсуждения заведомо тяжелой темы тоже обрадовала. – Райхар’вод располагается всего в паре часов лета от границы Триальской империи… Впрочем, вам о географии нашего мира все равно ничего неизвестно. Пока.
Мы немного помолчали, и нелегкая доля переходить к обсуждению того самого вопроса выпала Квину.
– По поводу цели вашего перемещения… – Кажется, он выглядел еще более несчастным, чем я, и абсолютно не радовался возложенной на него миссии. – Мне придется начать издалека, чтобы вы все поняли. Я не стану в подробностях пересказывать нашу историю, с этим прекрасно справятся учителя…
Запнувшись, он бросил на меня быстрый взгляд и, вновь опустив глаза на свои руки, продолжил:
– Магия является неотъемлемой частью нашего мира. Много лет назад между магами и драконами, также обладающими ею, произошла война, в результате которой драконы были истреблены. Те, что остались, превратились в маленьких ящерок, обреченных развлекать публику на ярмарках. Но однажды все изменилось. Драконы возродились, вернули былое величие и с тех пор вновь разделили с магами власть. Однако если прежде им подчинялись все пять основных стихий, то сейчас каждый род драконов владеет одной или в лучшем случае двумя. Райхар, как вы, должно быть, уже поняли, – клан водных драконов. Каждые полвека, когда престолонаследник достигает нужного возраста, проводится отбор невест, в результате которого ему находится достойная спутница. Раньше невест для драконов искали только в Дагории, но с некоторых пор, с позволения Межмирового министерства, круг поисков не ограничен только нашим миром. Это связано с тем, что подходящих кандидатур, соответствующих всем параметрам, становится все меньше.
– И каковы же параметры? – спросила я спустя недолгую паузу, осмыслив полученную информацию.
– Самое главное – подходящая энергетическая наполненность, или, говоря иначе, аура, – ответил Квин. – Все остальное – дело десятое. Этикету, если девушка – простолюдинка, можно обучить, как и привить хорошие манеры, для чего в замок приглашаются учителя.
– То есть, чтобы стать женой… – я замялась, по-прежнему с трудом воспринимая этот разговор как реальный, – дракона, необязательно самой быть драконом?
Впервые за все время Квин усмехнулся:
– Женщин-драконов не бывает. У драконов рождаются только мальчики. Ах да. – Он почесал переносицу и, будто смутившись, добавил: – Рождение ребенка возможно только при абсолютном слиянии аур, а чтобы оно произошло, девушка должна быть невинна.
Наверное, впервые в жизни я испытала искреннее сожаление по поводу своей разборчивости. Дожив до двадцати двух лет, я, говоря языком Квина, умудрилась сохранить способность родить дракону ребенка… Господи, как же бредово звучит!
– Словом, подходящую невесту ищут во всех трех мирах, – искренне стараясь не тронуться умом, подытожила я. – И в этот раз «счастливая» участь выпала мне.
– Ну, по правде говоря, невесты из Латары к нам попадают редко. Это совсем небольшой мирок, где царят очень свободные нравы. Хотя и у вас в последние годы… вы понимаете, что я имею в виду. Девушек подходящего возраста, таких, как вы, относительно немного.
Вообще-то смутить меня крайне трудно. Не смутилась я и сейчас, хотя на какую-то долю секунды стала к этому близка. Подруги нередко упрекали меня в том, что я слишком требовательна и временами романтична. Ну а мне всегда казалось просто немыслимым вступать в близкие отношения с тем, кто не вызывает в душе серьезного отклика. Одной симпатии мне всегда было недостаточно.
Как-то сам собой в памяти всплыл вчерашний вечер, который в моем воображении должен был закончиться совсем не так. Не окажись Кирилл женат, меня бы сейчас здесь, скорее всего, не было.
Поднявшись с больничной койки, я отошла к окну, глубоко вдохнула и прикрыла глаза. Очень хотелось верить, что, когда их открою, увижу над собой знакомый потолок, рядом будет разрываться будильник, настойчиво напоминая, что пора собираться на работу. С улицы донесутся сигналы машин, простаивающих в уже образовавшихся пробках, а из соседней квартиры – звуки фортепиано, на котором с утра пораньше любит упражняться моя соседка-музыкантша.
Но такие мысли были утопическими, и я прекрасно это понимала. Как бы ни хотелось принять их за правду, каким бы безумием ни казалось все происходящее, оно теперь – реальность.
Реальность, с которой придется смириться.
Вот только это вовсе не означает, что я соглашусь выйти замуж за человека… то есть дракона, которого даже ни разу не видела. А еще это совсем не означает, что я послушно останусь в Дагории. Ведь если меня перенесли сюда из моего родного мира, значит, существует способ вернуться обратно?
– Послушайте, Квин… – Я тщательно взвешивала каждое слово. – Мне неизвестны местные законы, но, исходя из услышанного, я сделала вывод, что нахожусь в цивилизованном мире. Принуждение к замужеству у вас является нормой? Как на это смотрит Межмировое министерство?
– Понимаю, вы пока не хотите выходить замуж, – проигнорировал вопрос врач. – Но, поверьте, это изменится. Когда вы поймете, какие возможности перед вами открываются, какая жизнь вас ожидает, вы сами всеми силами станете бороться за сердце престолонаследника.
Я собиралась сказать совсем другое, но, подумав, что ослышалась, переспросила:
– Бороться?
– Разве я не сказал? – Квин посмотрел на меня в упор. – Во дворце сейчас собраны семь девушек, включая вас. И все вы – потенциальные жены Эйдана Райхара, престолонаследника правящего клана водных драконов.
Оказавшись в личных покоях, Шайрэн устало расстегнул несколько верхних пуговиц и, пройдя к массивному дубовому столу, плеснул из графина вино. Взяв бокал, так же устало опустился в кресло, прищелкнул пальцами, заставив огонь в камине ярко запылать, и сделал несколько глотков.
День выдался не из легких, как, впрочем, и всегда. Общение с претендентками на роль супруги его племянника оказалось еще более утомительным, чем Шайрэн предполагал. Одни были рады выпавшему шансу: они болтали без умолку, восхищались замком и задавали бесчисленное количество вопросов. Другие же, как и предсказывал Квинидан, рыдали, закатывали истерики и отказывались принимать ситуацию, в которой оказались. Сказать, какая из двух этих крайностей раздражала больше, было сложно.
Впрочем, имелись и исключения, наиболее ярким из которых стала Эльвира.
Обладая врожденной предрасположенностью к пятой стихии и в достаточной степени ее развив, Шайрэн научился хорошо «читать» людей. Всем иномирным девушкам, как только они попадали в замок, ставили качественный ментальный блок, делающий их мысли недоступными, – таково было требование Верховного совета магов и закона, запрещающего менталистам без позволения вторгаться в чужое сознание. Но Шайрэну и не требовалось читать мысли этой девушки, чтобы понять: она действительно может составить Эйдану хорошую партию. И дело не только в необходимой энергетической составляющей.
Эльвира продемонстрировала выдержку и рассудительность, внимательность и умение держаться с достоинством. Она, безусловно, знала себе цену, но и не была лишена здоровой самоиронии. Качества, редко встречающиеся в одном человеке, а тем более женщине. Кроме того, она была еще и привлекательна.
Перед мысленным взором Шайрэна предстало лицо с высокими скулами, аккуратным прямым носом и охристыми, даже скорее янтарными глазами, обрамленное чуть растрепанными каштановыми прядями. За недолгое время общения Шайрэн успел отметить и стройную женственную фигуру, которую подчеркивало надетое на Эльвиру платье.
Да, эта девушка определенно хороша. Пожалуй, даже слишком хороша для такого балбеса, как Эйдан. Но вместе с тем именно девушка подобного склада могла сделать из него достойного правителя.
Нынешняя вэйра – жена правителя представляла собой полную противоположность Эльвире. Красивая, но пустая и помешанная на безделушках, милая с мужем, но деспотичная и жестокая с теми, кто находился у нее в подчинении, Иветта имела всего одну заслугу: она родила правителю наследника.
Следом за Иветтой мысли Шайрэна плавно переместились на еще одну женщину, презираемую им даже больше. Взболтав вино, он поднес бокал к губам, но, так и не сделав глоток, отставил его в сторону. Вместо этого поднялся с кресла и, подойдя к комоду, взял с него обрамленный в серебряную рамку портрет, на котором изображались двое: красивая молодая женщина и похожий на нее мальчик четырех лет.
Сердце, которое, казалось бы, за минувшие годы должно было покрыться непробиваемой броней, отозвалось ноющей болью. Болью, которая стала до того привычной, что он почти перестал ее замечать. Но что еще важнее – научился прятать так глубоко, что ни одна живая душа не могла бы ее разглядеть и заподозрить Шайрэна в том, что он способен испытывать подобные чувства. Его считали циничным и жестким, непоколебимым и практически всесильным.
Губы Шайрэна сложились в усмешку: такое положение вещей его более чем устраивало. Его уважали и побаивались, с его мнением считались – и не только драконы, но и входящие в совет маги наряду с правителями империй и королевств.
Пальцы, удерживающие портрет, сжались крепче. В черных глазах вспыхнули и тут же угасли искры, похожие на небольшие языки пламени. В прежние времена Шайрэн хотел разорвать портрет на две части и сжечь одну из них вместе с воспоминаниями, но не сделал этого. Чтобы, всякий раз глядя на это изображение, вспоминать о той трагедии и приведшем к ней предательстве.
Все женщины разные, но есть вещь, их объединяющая, и исключений из этого правила нет: никому из них нельзя доверять. Особенно тем, кто на первый взгляд доверие внушает.
Диара поднималась по винтовой, ведущей на чердак лестнице. Перепрыгивая через ступеньку, она вихрем летела наверх, буквально паря от переполняющих ее чувств. Говорят, что крылья дарят любовь, радость и счастье, но Диаре их подарила жгучая злость. Она застилала глаза пеленой непролитых слез, нестерпимо обжигала душу и заставляла сердце неистово колотиться.
Ее не выбрали! Все надежды и мечты оказались разбиты вдребезги! Сегодня в замок доставили последнюю девушку и было сделано объявление, что на этом поиск невест подошел к концу.
Отперев округлую деревянную дверь, Диара ворвалась в комнату, где жила с далекого детства, и с размаху запустила в стену попавшийся под руку цветочный горшок.
– Дарх возьми! – сорвалось с губ, и Диара смахнула все-таки выступившие на глазах слезы.
Она ведь любила его… по-настоящему любила Эйдана. И, будь он не наследником престола, а каким-нибудь безродным башмачником, это бы не изменилось. Диара знала о его многочисленных пассиях, сменяющих друг друга быстрее, чем увядают срезанные розы, знала, что он далеко не идеален, и все же продолжала любить. Это чувство зародилось в ней с их первой встречи и с тех пор только расцветало.
Когда она была совсем ребенком, ее отца пригласили стать придворным кукольником клана водных драконов. Тогда-то они и переехали в Райхар’вод. Тогда-то смешная, худенькая рыжеволосая девочка и увидела взмывающего в небо дракона, чья лазурная чешуя переливалась под лучами рассветного солнца…
Подойдя к зеркалу, чью раму украшали кованые розы, Диара всмотрелась в свое отражение с такой внимательностью, словно видела его в первый раз. Она никогда не была красавицей, да и с того самого дня, когда перед ней открылись ворота замка, почти не изменилась. Невысокая, слишком тощая, с тоненькими запястьями и выпирающими ключицами, Диара никогда себе не нравилась. Не любила она и свой острый подбородок, и небольшой рот, и волосы оттенка ржавчины, которые, хотя и доросли до пояса, были очень тонкими и постоянно путались. Она бы давно обрезала их до самых плеч, но, по ее мнению, они привносили в невзрачный облик хоть какое-то подобие женственности. Единственное, что Диара считала в себе красивым, – это глаза. «Кошачьи», – как их всегда называл папа. Зеленые и раскосые, они достались ей от мамы, как и магическая одаренность.
Было время, когда Диара хотела поступить в Академию пяти стихий, выучиться на мага земли, но это желание так и не осуществилось. Привязанность к Эйдану и возможность видеть его пусть издалека, но зато каждый день перевесили, и Диара осталась прислуживать во дворце, оказывая помощь садовникам. Ее стараниями в дворцовых теплицах даже зимой цвели прекрасные розы, к которым она питала особую слабость, особенно к белым.
Уничтожение цветочного горшка злости не убавило. Выращенные комнатные незабудки с укором глядели на Диару, изломленно покоясь среди глиняных черепков, и это добавило ее и без того скверному самоощущению оттенок сожаления.
Остановившись посреди комнаты, Диара с силой сжала кулаки, до боли впиваясь ногтями в ладони. Нет уж, так просто она не отступит! Пусть ее и не избрали для участия в дарховом отборе, она все равно найдет способ на него попасть! Немного времени в запасе еще есть… Или же и без участия сумеет добиться внимания Эйдана!
Подумав так, Диара горько усмехнулась: да уж, конечно… За столько лет он ни разу не посмотрел на нее, как на девушку, с чего бы ему перемениться теперь?
Неожиданно ее размышления прервал негромкий стук. Обернувшись в сторону арочного, увитого плетущимися розами окна, Диара увидела за ним небольшую птичку.
«Техномагическая?» – удивленно подумала девушка, отметив едва заметные металлические швы и заклепки на теле.
Драконы не очень-то жаловали техномагию, и, помимо кукол, которых изготавливал ее отец, подобных вещиц в Райхар’воде почти не было. Сторонний наблюдатель вряд ли бы рассмотрел истинную природу птицы, но Диара, знающая многие нюансы творений техномагов, была уверена, что не ошиблась.
Она открыла окно, впустив в комнатку морозный ветер и думая, что птица, должно быть, прилетела из империи.
– Что там у тебя? – вслух спросила Диара, когда та разинула клюв и из него выпала маленькая, туго свернутая записка.
