С Николаса довольно.
– Работать руками, – с выражением говорит он, – не имеет смысла, если твоя невеста думает о чем-то своем и, можно сказать, вообще не участвует в процессе.
Судя по тому, как запотела вилка у него в ладони, руки у него сейчас горячие и влажные. А вот что бывает, когда называешь меня куклой на полке. Так, значит, я мало общаюсь за ужином с его родителями? Ох, как он пожалеет об этих словах.
– Гарольд! – рявкает Дебора.
Гарольд подпрыгивает.
– Что?
– Дети живут в никуда не годной лачуге. Заставь их вызвать рабочих.
Гарольд, заставляющий меня или Николаса что-либо сделать, – сама мысль об этом нелепа. Он не в состоянии просидеть с открытыми глазами хоть одну рекламу. А из кресла Гарольд встает, только чтобы дойти до другого кресла. Они с женой сейчас в парных свитерах винного цвета, и из-под его воротничка с закругленными уголками торчит повышенная волосатость, что заставляет меня искоса взглянуть на Николаса, представляя, каким в старости будет он. Последний раз право на свое мнение у Гарольда было в 1995 году, и с тех пор он живет только ради того момента, когда ему разрешат лечь спать.
Поверьте: большего о Гарольде вам знать не захочется. Он как лазанья, уже три месяца стоящая в глубине холодильника. И с каждым слоем становится все хуже.
За ужином он обязательно пьет сельтерскую воду, а его седые до белизны волосы, как и брови, торчат короткими пучками хлопка. Если сидеть прямо напротив, то сквозь этот причудливый пушок все видится в полупрозрачной дымке. Общается он преимущественно фырканьем, кряканьем и хрюканьем. Как-то я наткнулась на него с «Плейбоем» в руках, и он спросил: «Ты когда-нибудь была с мужчиной в возрасте, Нина?»
Мой начальник, мистер Ховард, рассказывал, что знал Гарольда еще много лет назад, и что его «командировки» в Неваду в восьмидесятых на самом деле означали посещение «Мужского клуба Беллы». Как невинный наивный цветочек, я, конечно, представила элегантных джентльменов с сигарами, играющих в карты. Последовавшие потом пояснения Зака оказали в равной степени травмирующее и завораживающее действие.
С Николасом этим открытием я делиться не стала. Придерживая информацию, жду нужного момента – когда собью его с ног, чтобы после такого он точно не смог подняться.
У меня будет мой треклятый лимонный пирог, а твоя мать вообще не приглашена на свадьбу. Удар ногой с разворота. Вместо платья я надену фрак, и мы сбежим, чтобы обвенчаться тайком. Удар ребром руки по горлу. Мы никогда не назовем дочь в честь Деборы. Удар ногой в грудь. Я уже год не пользуюсь вощеной ниточкой для зубов. Апперкот. Твой отец ездит в бордели.
– Позвоните коллектору, – советует Гарольд. – Скажите, что не будет ордера – он ничего не получит. А потом возьмите и спрячьте все в загородном доме.
Хотелось бы мне тоже жить в том мире, где сейчас находится Гарольд, участвующий в какой-то своей беседе, параллельно нашей.
– Вообще-то, – сообщаю я, – мы хотели сказать, что собираемся завести собаку.
– Это не так. – Николас сильнее вцепляется в вилку.
Я потягиваю клюквенный сок. Какая гадость.
– Какую-нибудь маленькую, тявкающую. Может, терьера или чихуа-хуа.
У Николаса на щеках желваки ходят ходуном.
– Наверное, мы и кошку тоже заведем, – размышляет он.
Дебора хмурится, глядя на меня:
– А разве у Наоми нет аллергии на кошек?
– В самом деле? – Николас улыбается своей чистой тарелке. Он съел все до крошки, даже грибы в сливочном соусе, которые не любит. Ну что за славный мальчик. Спорим, еще и хвостом виляет – ждет, чтобы его по головке погладили.
Николас делает вид, что задумался:
– Даже, наверное, две кошки, чтобы не скучали.
– А я тут подумала, – перебиваю я (разлад между нами становится все очевиднее, даже Гарольд теперь слушает), – что не буду менять фамилию после свадьбы. Многие женщины так делают.
Это Дебору ни капельки не волнует. Уверена, она даже рада – не придется делить имя с еще одной женщиной. Я невозмутимо меняю тактику.
– Вообще-то… – протягиваю я. – Сейчас бывает, что имя меняет мужчина. «Николас Уэстфилд», в этом есть своя прелесть.
– Он не может поменять фамилию! – вскрикивает Дебора.
– Почему нет? Женщины же постоянно меняют. Что соус для гусыни, то и для гусака.
Николас, не удостоив меня ответом, только качает головой.
– Но это просто смешно! – пыхтит его мать. – У него очаровательная фамилия. Не то чтобы твоя не… звучит… но уж точно не такая необыкновенная, как Роуз, согласись? «Доктор Роуз», вот как его все знают здесь. И он не будет ее менять. Уверена, он захочет, чтобы и дети тоже носили фамилию его семьи.
– А у нас не будет детей, – объявляю я. – Я бесплодна. Потеряла матку при участии в финансовой пирамиде.
Николас со стуком бросает вилку на стол и встает. Стол он обходит, топая громко, но недостаточно, чтобы заглушить испуганный вскрик матери.
– Уже поздно, – сердито зыркнув на меня, произносит он. – Пойдем, Наоми.
Я взмахиваю рукой в направлении тарелки, притворяясь непонимающей:
– Но я еще не закончила.
– Нет, – схватив меня за руку, возражает он. – Закончила.
Николас так хочет вытащить меня из дома, разве что не перекидывает через плечо. Щеки горят от ощущения победы, и я чувствую, что вся сияю. Тяжелый случай. Вот так я хотела выглядеть на фотографии для свадебных приглашений. Очень хочется упасть на пол и смеяться, пока не треснут ребра, но меня тащат к двери. Сейчас он весь сгусток напряжения.
– Спасибо за ужин! – радостно кричу я через плечо. – Ваш взрослый сын и я очень вам благодарны!
– Перестань так говорить! – яростно требует он, дергая меня за руку, когда я упираюсь каблуками в одну из клумб.
– Перестать благодарить за обед? Это не очень красиво, Никки.
По дороге домой мы терпим друг друга молча, мысленно готовя аргументы для спора. Остановившись в пятне света на нашей подъездной дорожке, тут же выходим из машины, с такой силой хлопнув дверьми, что ураган бы обзавидовался.
– Не хлопай дверью моей машины! – Ага, будто сам ее мягко прикрыл. Он просто обожает этот символ своего положения в обществе и наверняка женился бы на ней, если бы это было приемлемо в социальном плане.
– Твоя машина не настолько красивая и даже не первая в рейтинге надежности автомобилей. Надеюсь, птицы будут какать на нее каждый божий день до скончания веков! – Прямо на лобовое стекло у самого его лица, получится отличная белая клякса.
– Ты бесишься, потому что сама сидишь за рулем шерстяного мамонта.
– С моей машиной все в порядке.
– Не сомневаюсь, когда-то она была в отличной форме, году так в 1999-м.
Вы только послушайте! Да он вряд ли вообще водил машину старше двух лет.
– Покупаю то, что могу себе позволить. Не у всех такие богатые родители, способные оплатить обучение в школах для мажоров в Новой Англии.
– Хочешь учиться в колледже? Так иди учись! Но не надо наказывать меня за то, что могу позволить себе купить прекрасный автомобиль.
Вот мы и подошли к главной причине. У Наоми нет диплома об окончании колледжа. У Наоми нет шикарного автомобиля. Как же оценить ее без этих необходимых вещей? Мои родители сказали бы, что стоило больше трудиться и подать заявки на стипендии. А та фраза Николаса во время игровой вечеринки – что мне не нужна работа и как никто не верит в меня. Жаль, нельзя вернуться в прошлое, я бы дважды дверью хлопнула.
Я замедляю шаг, чтобы зайти в дом последней: можно будет устроить такой тарарам, как захочу. Стены трясутся, пол под ногами расходится, точно тектонические плиты. Потолок идет трещинами, превращаясь в карту черных извивающихся дорог.
Мы принимаем боевые стойки, готовясь к битве, глаза застилает малиновым туманом, в воздухе пульсирует злоба.
– С твоим датчиком уровня топлива все в порядке. – Одна из самых язвительных фраз, что я могла сказать. – Ты просто не можешь признать, что не заметил, как низко опустился уровень бензина.
Глаза у него совсем безумные. Тем вечером у Брэнди я заметила, что радужка меняет окрас, и сейчас они цвета четырех всадников Апокалипсиса, скачущих на монстрах, слепленных из грозовых туч. Я почти вижу вспышку молнии, предвещающую дождь из саранчи. Он ерошит волосы. Разноцветное колесо оскорблений крутится у него в голове и останавливается на том, которого я не ожидала.
– Мне не нравятся твои спагетти. Совсем безвкусные.
Как скажешь. Теперь у меня есть отговорка, чтобы не готовить.
– Мне не нравится твой тупой галстук из «Как приручить дракона».
Он так гордится этим галстуком, потому что на нем изображен Беззубик. Остроумный каламбур, когда твоя профессия дантист.
От гнева у него вспыхивают щеки.
– Забери свои слова обратно.
Пожимаю плечами, улыбаясь про себя. Но, судя по его реакции, мое маленькое злорадство не так незаметно, как я думала.
– Иногда я спрашиваю себя, почему вообще пытаюсь быть с тобой.
Полностью это чувство разделяю.
– Да, и почему же?
И он не выдерживает.
– Ты постоянно жалуешься на маму, будто я сам не знаю, как она усложняет нашу жизнь. И то, что ты нудишь без конца и всегда бросаешь меня на растерзание волкам, положения не улучшает! Ты и сама-то не подарок, Наоми. Думаешь, в тебе меня все устраивает? Думаешь, я не чувствую, что способен на большее, если бы мне не мешали?
Его грудь тяжело вздымается, и выглядит он так, будто может сейчас выбежать за дверь и больше не вернуться. Чтобы раззадорить его еще сильнее, я выдаю смешок.
– О, пожалуйста, просвети же меня, Николас, как это я тебе мешаю?
Теперь он в ярости. Галстук распущен, руки в боки, и так возмущен, что видно, как сокращаются поры кожи, сквозь которую пробивается намек на щетину. Вместо рта – презрительный изгиб. Взгляд опускается на логотип «Стилерз» на моей толстовке, и он стискивает челюсти с такой силой, что я понимаю, теперь там есть тонюсенькая трещинка с моим именем. Рентгенолог будет в шоке, однажды увидев слово «Наоми», выбитое прямо на кости.
– Например, я ненавижу этот дом.
Брови у меня ползут вверх так высоко, что почти касаются челки.
– Ты же сам его выбрал.
Провстречавшись одиннадцать месяцев, мы взяли свои одинокие жизни и объединили в одну. Этот был первым из предложенных домов. В нас бурлила энергия и порхали бабочки, планы строились один за другим. Мы повесим полки. Может, хозяин позволит нам поменять кафель в ванной. Заниматься всем вместе, как будет весело!
Вспоминать прошлое, более счастливое время – как вспоминать сон, который приснился сто лет назад: все в каком-то искаженном цвете и совсем лишено смысла.
Осматривая этот дом, мы мечтали, каким сделаем наше уютное гнездышко, так что не обратили внимания на узкую подъездную дорожку, куда две машины вставали с трудом. Не заметили, что полы неровные, и теперь стоит мне уронить бальзам для губ, как приходится бежать за ним, пока не закатился подо что-нибудь. О том, что свободная комната под кабинет только одна, мы тоже не подумали.
Она, конечно же, отошла ему.
– Иногда я принимаю опрометчивые решения, – парирует он, явно намекая на свое предложение руки и сердца. – Мне не нравится наша улица и вообще этот район. Если смотреть с нужного ракурса, Моррис очень живописный городок, а мы поселились в самой уродливой его части. Здесь ничего нет.
Он видит вопросительный знак, отразившийся на моем лице.
– Я лучше бы жил поближе к природе! – выпаливает он. – Вокруг нас леса, поля, а тут дворик крошечный, плевок до забора долетит.
– Ну и что? – подталкиваю я. – Хочешь стать одним из тех, из рекламы? Сидеть на горе со своим лабрадором-ретривером и сходить с ума по запаху леса?
– Да! – почти кричит он. – Хочу! Думаю, в таких условиях мне будет лучше всего. Но ты же этого не допустишь, Наоми. Я сразу могу сказать. Ты вполне довольна в своей бетонной тюрьме…
– О боже, – закатываю глаза я так сильно, что вижу потусторонний мир. – Сходи в поход.
– …мечтаешь об осенней или весенней депрессии, заперев себя в темной комнате и не высовывая носа наружу. Дорога до работы не считается, потому что по пути ты сидишь в машине. И я вижу тебя, Наоми. Вижу, что ты никогда не смотришь на небо, не можешь просто остановиться и понюхать… – Он видит, с каким нетерпением я жду продолжения, поэтому резко заканчивает: – Знаешь, ты же вообще не живешь.
– А я и не догадывалась, что тебе так хочется быть поближе к природе, – говорю я, пальцами показывая знак кавычек. Он это терпеть не может. – Чего ты там насмотрелся по «Ютубу» в своей компьютерной жене? Нет, серьезно, откуда это взялось?
– Из МОЕГО СЕРДЦА! – орет он, и получается так искренне и взволнованно, что меня сгибает пополам от хохота. – Заткнись! Прекрати смеяться!
Теперь он меряет шагами комнату. Похоже, всерьез об этом размышлял. Кто этот человек в моей гостиной с глазами цвета Армагеддона и страстным желанием пускать камешки по озерной глади?
– Я хочу шлем с фонариком на лбу, – не успокаивается он. – Хочу камин. Дробовик, вдруг к дому подберутся койоты. Хочу лопаты и сарай для них. Хочу каноэ.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66390992&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
