«Марина строит из себя неприступную, а сама не отходит от Володьки, как будто у него нога отвалилась, а у него всего только растяжение! Она тоже красивая, но больно серьезная, не подойдешь. Да не очень-то и хотелось! Карьерные тетки – не мой профиль, я люблю, когда девушка веселая, забавная и шутки понимает. В прошлый раз я стал Женьке рассказывать…»
Стоп. Про Женьку ни слова.
«За Мариной тоже ухаживал Виноградов, и ей это льстило, видно было!.. А потом смешно, когда Женька пришла и он сразу к ней переметнулся…»
Стоп, стоп. Договорились же, про Женьку ни слова.
«Марина старается всем показать, что она не просто девушка, а врач, и это неприятно и неуместно бывает. Замуж ее никто не возьмет, я бы не взял, а если бы пришлось, я бы лучше с Женькой…»
Петечка густо замазал последнее предложение, перехватил ручку покрепче и продолжал.
«Алла Ивановна старая, хотя фигуристая тоже, как Женька. Нет, у нее грудь даже больше. Зачем она пошла с нами, непонятно, ей же трудно в таком возрасте! Любит командовать, но как-то исподтишка, и вроде ее никто не слушается, а потом получается, что слушаются. Вообще она храбрая старуха, добрая. Давала Женьке шоколад, когда еще мы шли. Склеила Володькину лыжу, а эти чемпионы потом сказали, что склеена она хорошо, не зря старалась Алла Ивановна! Все время за Женькой смотрит, как будто она ее родная дочь.
Сергей Васильевич фигура загадочная и с темным прошлым. У него на руках татуировки, почти все сведены, ничего не разберешь. Говорит вкрадчиво, на глаза не лезет, но все время как будто настороже. На Женьку внимания совсем не обращает, и это подозрительно – как можно не обращать на нее внимания?! Если бы был Интернет, я бы узнал чего-нибудь о татуировках, но у нас тут первобытно-общинный строй, узнать ничего нельзя.
Володька просто карьерист и «железный штырь». В походе командирские качества вырабатывает. Если бы лыжу не сломал, он бы нас поимел по полной программе. Не повезло ему, придется опять в поход топать, вырабатывать. Интересно, если будет еще один поход, Женька пойдет или нет? Я-то точно не пойду. Хотя, может, и пойду, если Женька попросит. То есть она, конечно, не попросит, но и так будет ясно, хочет она, чтоб я с ней пошел или не хочет!»
Да ну, что такое! Договорились же – про Женьку ни слова!..
«Степан – сила. Когда на лыжне все потерялись, он первый решил за подмогой идти. Или это я первый решил? По-моему, я!.. На лыжах хорошо идет, никого не боится, и Володьку все время осаживает с его командирскими замашками. Он какой-то инженер, что ли. Смешное слово – инженер, похоже на «инжир». У моей бабули к этому инжиру любовь-морковь, она считает, что он полезный. Они, старые, такие чудные. Все какую-то пользу ищут, хотя искать нужно не пользу, а новые ощущения, чтоб не захиреть. Бабулю я люблю, она классная, она моя подруга. Всегда за меня. Соскучился я по ней. И вкусно у нее!.. Вот вернемся, надо будет Женьку позвать на пироги с капустой, бабулины фирменные. Интересно, пойдет Женька или не пойдет? Зачем ей бабулины пироги, когда у нее папаша олигарх?..»
Петечка потянул носом. Ему показалось, что на самом деле запахло пирогами – вот ведь сила слова! Убеждает!
«По честнухе говоря, мне нравится, что у нее папаша-богатей, а она в поход пошла! Могла бы и не ходить, могла бы в Монте-Карло прогуливаться с собачкой такой маленькой. И фотки в «инстаграм» выкладывать. В общем, Степан – молоток. У него такая штука есть, похожа на диктофон, хотя он мне объяснил, что это прибор, который измеряет силу ветра, забыл, как называется. По этому прибору можно узнать, когда метель уйдет. Надо у него спросить, чего он показывает, когда же она уйдет. Скорее бы! Задрали меня эти посиделки в тереме среди тайги!
Диман просто хороший парень. Немного бестолковый, спит все время. Хотя если б он тогда в овраг не скатился и лыжу не потерял, может, нас бы уже и не было. Не могу понять, как это – не было бы!.. Все остальное на месте, а мы тогда где?.. Я как представлю, что все есть, а меня нет, прямо страшно делается. И бабуля с горя небось двинулась бы. Она говорит, я – смысл ее жизни. А Диман лыжу потерял, они там с этой лыжей ковырялись, и их Вик нашел. Вик – собака, хорошая такая, веселая. Женьке очень нравится. Она его за уши треплет, а он ничего, терпит, хоть и волкодав. Посмотрел бы я, как он волков давит! Говорят, тут есть какой-то волк, всех без разбору загрызает. Виноградов хотел на него идти, но метель началась, а потом его убили.
Вот это тоже странно – убили, и получается, кто-то из нас это сделал!.. Нет, понятно, что не я и не Женька. И не Алла Ивановна, и не Диман, и не Марина! Ну, Володька вообще ни при чем, он под обезболивающими целый день был. Степан мог бы, он – сила. Но ему – зачем?.. Да и никому незачем. Но кто-то убил. Зарезал ножом. Олимпиец, что ли? Или этот его головорез?
Между прочим, той ночью я бы мог его увидеть. Убийцу, в смысле. Я как раз по одной надобности вставал под утро, а Марина потом сказала, что под утро его и убили. Жалко, что не увидел. Можно было бы про это написать, вышел бы детектив. Почему их все так обожают, детективы эти?.. Чего в них особенного?
А может, это Зоя Петровна зарезала? Она зарежет и не поморщится! Чего-то возится, возится и все время молчит – неприятно. Чистоту наводит, котлы свои моет, полы драит. Лужу в коридоре налила и не вытерла, я когда вставал той ночью, все носки промочил, сушил потом на печке. Печки здесь знатные!.. Женька все время возле печки трется, как кошка. Вот, казалось бы, – такая дикость, первобытно-общинный строй, печь с дровами!.. А от нее тепло, приятно. Надо будет потом почитать, почему они говорят – «голландка». Голландки, что ли, такие печи топили? Голландия – передовая страна, у них там законы демократические, геи и лесбиянки друг на друге жениться могут, эвтаназия разрешена, а это гуманно, и вдруг какие-то печи!»
Тут Петечка решил передохнуть и перечел написанное.
Вроде все правильно, полные характеристики даны, а единая картина мира, в котором они живут, никак не складывается. Может, нужно как-то по-другому писать? А как?..
Пришла Женька, постояла рядом. Петечка моментально перестал читать и стал на нее коситься, но так, чтоб она не заметила.
Она заметила, улыбнулась ему и заглянула через плечо:
– Что ты делаешь, Петь? У тебя диплом, что ли, весной? Готовишься?
– Какой диплом! Я институт в прошлом году окончил.
– Ух ты! – восхитилась Женька. – А какой?
– Университет менеджмента и бизнеса.
– А ты кто? Менеджер или бизнесмен?..
Петечка, честно сказать, за пять лет в институте так и не понял, в чем, собственно, состоит обучение «менеджменту и бизнесу». Курсовые работы он скачивал из Интернета, графики ему рисовал папа-конструктор, а задачи на «рост прибыли» решал дядя Валера, прозябавший в каком-то научно-исследовательском институте в звании доктора наук. Валера над этими задачами вздыхал, морщился как-то жалостливо, потом хлопал рюмку коньяку, который ему подносила мама, за полчаса исписывал школьную тетрадку решениями – на полгода вперед – и уходил в большую комнату к накрытому столу. За столом шумели родственники – клеймили капиталистов, цены и нынешнюю молодежь за безнравственность и отсутствие целей. Когда Петечка был совсем маленьким, а родственники молодыми, они точно так же шумели за столом и клеймили коммунистов, цены и поколение «новых русских» за безнравственность и отсутствие идеалов.
Петечка родственников любил и все им прощал.
Что с них взять? Дикие люди, выросшие за «железным занавесом»! Петечка представлял себе так: вокруг аэропорта Домодедово высится высоченный железный забор, и когда нужно в Египет там или в Штаты, одну секцию этого забора снимают, чтобы самолет мог проехать, а потом обратно прилаживают. Выросшие за «железным занавесом» не знали технологий, мировой разум был им недоступен, и они не могли списаться со студентами из Омахи, чтобы узнать, как у них там жизнь в кампусе и можно ли геям жениться на лесбиянках. Сплошная отсталость!..
Петечка чувствовал Женькину теплую близость – она почти касалась грудью его плеча, пытаясь разобрать каракули, – и ему было неловко. И почему-то не хотелось, чтобы она читала, стыдно, что ли, хотя раньше он никогда не стеснялся написанного и сразу выкладывал в Сеть на всеобщее обозрение.
Он прикрыл листок ладонью, повернулся и оказался с ней нос к носу. Женька улыбнулась.
– Так ты писа-атель! – протянула она специальным «девочкиным» голосом. – Ты писатель, а не менеджер, да, Петь?.. Ты книжки пишешь, да?..
Петечка написал одну книгу и разместил на специальном портале. Четверо похвалили, а человек пятнадцать изругали, но Петечка, прочитав отзывы, понял, что ни те, ни другие книгу не читали, а хвалили и ругали просто так, чтоб потом читать собственные отзывы. Он сам так часто делал.
– А ты дашь мне потом почитать?
– Жень, это еще не готово. Вот в Москву вернемся, тогда посмотрим.
Она вздохнула. Грудь – своя, натуральная, – колыхнулась под свободным свитером. Петечка судорожно сглотнул. Что-то во рту пересохло.
– А вот я не хочу в Москву, – тихонько сказала Женька, отошла и стала смотреть в окно. – Совсем, нисколечко!.. Так здесь и жила бы.
– С ума сошла? Дичь, глушь, да еще человека убили.
– Бедный Игорь, – Женька подышала на стекло и стала чертить пальчиком. – За что его, как ты думаешь?..
– Нам надо отсюда выбираться скорей, – продолжал Петечка. – А я так понимаю, нас тут задержат!.. Как только погода наладится, сюда сразу полиция явится, начнутся всякие следствия, дознания, а оно надо?..
– Он, конечно, всякие дела левые проворачивал. И не боялся ничего. Считал, что ему все можно.
– Кто? – не понял Петечка. – Марк?
– При чем тут Марк? Игорь Виноградов, конечно.
– Откуда ты знаешь?!
Женька пожала плечами:
– От папы.
– А папа твой что о его делах знал?
Женька опять пожала плечами, но на этот раз ничего не ответила.
…Что она может знать о делах Виноградова? Где Виноградов и где все остальные?! Человек из списка «Forbes» так же далек от остальных людей, как созвездие Южный Крест от кордона «полста-три»!
В коридоре послышались шаги, и в комнату заглянула Алла Ивановна. Видок у нее так себе, отметил Петечка. Сдает старушка наша. Может, расстроил ее кто или простудилась?.. Или давление у нее? Бабуля иногда говорит, что ее давление замучило.
– Жень, отнеси в баню чистые полотенца. Вон на диване стопка. Петя, а ты мне помоги.
– Обязательно сейчас надо? – пробурчал Петечка больше для порядка. На самом деле он был рад возможности отвлечься от необходимости осмысливать себя и окружающий мир и записывать результаты осмысления. Все равно какая-то ерунда выходит.
Женька поволокла вниз стопку полотенец, а Петечка потащился за Аллой на кухню.
– Что нужно-то?
В необыкновенной плите тлели угли, чугунки и метровые сковороды были сдвинуты в сторону, а на конфорке стоял… утюг. Петечка хмыкнул – утюг на плите, весь пластик сгорит к чертовой матери и гладить будет нельзя, и тут только обнаружил, что утюг чугунный. Петечка подошел и уставился. И вправду чугунный!
– А где у него провод?
– Какой провод, Петь, ты что? Это не электрический утюг.
– А какой?
– Ах ты, господи. Это специальный утюг, его греют на углях. Подержи, мне его почистить нужно.
Очень удивленный, Петечка взялся за выгнутую ручку, вытаращил глаза, выронил тяжеленный утюг, загрохотавший по камням, зашипел от боли, замотал рукой и запрыгал.
– Петя! Да что такое?! Он огненный!
– Я же не знал!
– Как не знал, когда он на плите стоит?! Дай сюда, я посмотрю!
Петечке было так больно, что слезы выступили на глазах, он изо всех сил дул на покрасневшую ладонь, отворачивался от Аллы, которая совалась, чтобы помочь, и тут появилась Зоя Петровна.
– Обжегся, представляете?! Дурачок, разве можно хватать?
Не говоря ни слова, Зоя Петровна полезла в шкафчик, достала какую-то бутыль, железной рукой взяла Петину ладонь и принялась мазать ее жидкостью из бутыли.
– Не трогайте, больно же!..
Прибежала Женька, стала приставать с вопросами и таращить глаза, потом Марина пришла – ну, все собрались!..
Петечке было и стыдно, и очень жалко себя. Какие-то утюги чугунные, мать их так, все же знают, что утюг горячий только снизу, там, где гладит, а сверху он всегда холодный!..
Пришел Кузьмич, взглянул на женский коллектив, столпившийся вокруг Петечки, помотал бритой башкой и сказал себе под нос:
– Ураган Люсия!..
Тряпкой подхватил с пола утюг и стал скребком чистить подошву.
Петечка и не заметил даже, в какой момент кожу перестало жечь. Он посмотрел на собственную ладонь – немножко покраснела, а больше ничего.
– Может, под холодную воду? Нельзя под воду! Лучше всего «пантенолом», но у меня его с собой нет. А если мылом?.. Да эти народные средства полная ерунда, – со знанием дела говорила Марина.
– Не болит, – сказал Петечка. – Прошло. Слышите?..
Кузьмич, боком сидя на каменной стойке, хмыкнул и вернул утюг на плиту. Дамы замолчали.
– Баня, – изрекла Зоя Петровна.
Алла всплеснула руками и убежала. Марина еще раз осмотрела Петечкины раны, презрительно пожала плечами – выразила отношение к народным средствам – и тоже ушла, и Кузьмич куда-то делся.
– Пирожка, – сказала Зоя Петровна и сунула Петечке и Женьке по пирогу.
Женька свой сразу надкусила, замычала от удовольствия и зажмурилась, а Петечка вернулся в «комнату мальчиков» к осмыслению себя и окружающего мира, которое никак у него не выходило. Может, с пирогом дело лучше пойдет?..
Он откусил – пирог на самом деле был сказочный, даже лучше, чем у бабули, теплый, пышный, да еще с грибами!.. И большой, не на один укус, а нормальный пирог!..
Надо писать, осмысливать, а не жить животной жизнью! Вот про утюг доисторический нужно записать. Где это видано – утюг на углях, так не бывает!
Петечка замер с куском пирога в зубах.
Заметки со стола пропали. Стопка чистой бумаги осталась, и ручка осталась, а исписанные листы исчезли, как не было их.
Володя знал, что должен. Должен, и все тут. Его лидерские качества требовали, чтобы он сам во всем разобрался.
Допустим, поход провалился, ладно, забудем, всякое бывает. Он решительно ни в чем не виноват, просто так неудачно сложились обстоятельства. Если бы не проклятый ручей, в который он угодил под конец, и не Степан с попытками занять его место, все прошло бы хорошо.
«Ваши лидерские качества, – сказал ему коуч[1 - Бизнес-наставник.] на последнем тренинге, – не требуют подтверждения, они у вас есть. Они требуют развития! Сейчас вы занимаете одну из ведущих позиций в организации, но вы явно способны на большее. Вам необходимо научиться управлять людьми в любой ситуации и добиваться, чтобы они делали то, что вам нужно. Пусть они и не догадываются об этом. Вы-то будете знать, что они пляшут под вашу дудку».
Мысль про дудку Володе понравилась. Это ведь заманчиво, очень заманчиво – делать так, чтобы все слушались и работали на результат, но даже не подозревали об этом!.. На результат, то есть на то, что нужно ему, Володе.
Поначалу он не знал хорошенько, какой именно результат должен быть достигнут в конце похода, но, поразмыслив, пришел к выводу, что результат этот очевиден. Маршрут пройден, все вершины взяты, перевалы перевалены. Люди, бывшие совершенно посторонними друг другу, возвращаются в «большой мир», спаянные походным братством. Это теперь навсегда, и это заслуга командира группы. В холоде, снегах и пурге он ненавязчиво, но железно заставлял их преодолевать трудности. Он и группу собирал так, чтобы никто не мешал ему… заставлять «ненавязчиво, но железно».
Женька и Марина – просто балласт, но симпатичный балласт, с таким приятней, хотя в тяжелых походах неуместны никакие шуры-муры. Алла Ивановна и Сергей Васильевич ему не конкуренты – возраст не тот, да и в бизнес-школах, где объясняют про лидерство, вряд ли учились. Петечка и Диман – управляемая и послушная рабочая сила, могут тащить рюкзаки, рубить дрова, расчищать снег. Лыжная подготовка куда хуже, чем у него, это стало ясно с первого взгляда.
Ошибся он только в Степане. Тот должен был подкреплять и оттенять Володину роль руководителя, а вместо этого сразу полез в бутылку, пытался перехватить инициативу, фыркал презрительно и ничего не слушал. Он ушел с маршрута и Петечку за собой увел, бросил пострадавшего, женщин и стариков!..
Володя еще не понял, как именно разберется со Степаном и его поведением при форс-мажорных обстоятельствах, но твердо знал, что разбираться придется. В конце концов, им еще выбираться отсюда! Метель уйдет, не до скончания века она, группа встанет на лыжи, наденет рюкзаки и двинет в Галыгино, а как же иначе?! Иначе отсюда никак не выберешься, и вряд ли Антон станет вывозить их партиями в своем вертолете. Мысль о том, что нужно начинать сначала: вставать на лыжи, надевать рюкзак и идти, идти, проваливаясь в снег, которого после метели станет намного больше, считая шаги, отворачиваясь от ледяного ветра, вытирая глаза, из которых непрерывно текут слезы, приводила Володю в ужас.
Все его лидерские качества разбегались в разные стороны, прятались по углам и скулили оттуда: может, не надо?.. Может, как-нибудь еще?.. Может, мы напросимся к Антону в вертолет, а? Остальные доберутся сами по себе, зато мы, твои лидерские качества, вместе с тобой будем в поселке через каких-нибудь сорок минут полета, и не надо идти, проваливаться лыжами в снег, тащить рюкзак, рискуя каждую минут ухнуть в какой-нибудь незамерзший ручей?!
Я должен, твердо повторял себе Володя, оглядываясь на лидерские качества. Я просто должен, и все тут.
Олимпийский чемпион, спасший их из метели, и его тень по имени Кузьмич – хороша тень, метр девяносто, не меньше, когда по дому идет, стены сотрясаются! – требовали отдельных раздумий.
Они приняли в дом Володину группу, они притащили из леса Петечку и Степана, они все время были рядом, на глазах, и все же совершенно отдельно.
Марк то и дело исчезал на несколько часов, потом появлялся снова, и возникло ощущение, что он занят чем-то высшим и недоступным Володиному пониманию. Кузьмич был к группе как будто ближе, но все равно наблюдал со стороны, помалкивал, и было не до конца понятно, с каким знаком он наблюдает и помалкивает, с «плюсом» или «минусом». Про то, что молчание бывает «положительное» и «отрицательное», Володя тоже узнал от своего коуча.
Так вышло – из-за его травмы, конечно, только из-за нее! – что группа утратила лидера и людям пришлось искать руководителя на стороне. То, что человеческое сообщество не может без вожака, понятно и объяснимо, но Володе не хотелось, чтобы вожаками стали эти двое.
Или они уже стали?..
