Женька ловит каждое слово олимпийца, как будто он бог весть какие истины изрекает, Алла Ивановна изо всех сил старается им угодить, Сергей Васильевич со Степаном на все лады обсуждают, как Марк в Ванкувере кого-то обошел, а в Турине наддал, и как Фуркад на штрафной круг пошел, Свенсон поначалу лидировал, а Ледогоров его догнал и даже обогнал!..
Марина еще держится, но и она прислушивается к ним, это видно.
Зачем им лидерство? Группа не имеет к ним никакого отношения, самоутверждаться не нужно, тогда почему так получилось?
Володя понимал: чтобы вернуть себе контроль над людьми, он должен сделать что-то, что вернет его на прежнее место командира и руководителя. На их территории сделать он ничего не может, тупик.
Но тут кто-то из этих двоих, нет, нет, четверых – есть еще пилот и служанка, – убил человека, и Володя понял, что у него появился шанс.
Он вычислит убийцу, представит его людям и вернет себе лидерство.
Это очень просто.
Нужно узнать мотивы, у кого-то из этих четверых они наверняка есть, выяснить, кто и где находился в момент убийства, и задача будет решена.
Сначала вышла заминка с мотивами. У Марка Ледогорова и Кузьмича они были налицо – ссору слышали все, – а как выяснить про мотивы пилота и служанки, Володя не мог придумать. Впрочем, – тут в игру вступали доводы со знаком «минус» – ссора тоже ничего не объясняет. Володя то и дело ссорился с матерью и по делу, и просто так, мать была человеком тяжелым и властным, но им же не придет в голову убивать друг друга!.. Из-за Володиного желания пойти в поход они поссорились неприлично, ужасно и потом некоторое время не разговаривали, но перед самым походом помирились. Мать признала за Володей право поступать так, как он считает нужным, признала его лидерство! Затем вышла заминка с местонахождением подозреваемых. Володя понятия не имел, где в момент убийства находилась эта четверка! Кажется, Кузьмич ночевал не в «большом доме», а в другом месте, и с ним ночевал пилот, а служанка растворялась в многочисленных помещениях, закончив уборку после ужина, ищи ее, не найдешь. Марк тоже по вечерам не показывался, и в дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен. Только для персонала» никому не приходило в голову соваться.
…Как вычислить убийцу?
Постучав, в «комнату мальчиков», где Володя лежал в раздумьях, вошла Марина и положила ему руку на лоб.
– Нету у меня температуры, – сказал он недовольно.
– Вот и хорошо, – согласилась Марина. – Хотя сильные травмы иногда дают температуру. Я все думаю, как ты пойдешь в Галыгино? Может, поговорить с Антоном, чтоб он тебя забрал на вертолете?
От того, что он тайно и страстно мечтал об этом и его лидерские качества тоже мечтали, Володя возмутился:
– Марин, я сам решу, что мне делать! Спасибо тебе за заботу, конечно, но няньки мне не нужны.
– Как ты не понимаешь! – в сердцах сказала Марина. – Я за тебя отвечаю!
Володя изумился.
– Ты что? С ума сошла? Это я за всех вас отвечаю.
– Конечно, конечно, – быстро и виновато согласилась она, по-видимому, поняв, что сморозила глупость. – Меня просто беспокоит твоя нога.
– Как ты думаешь, кто из них убил?
Марина махнула рукой.
– Кто угодно мог, Володь! Вот угораздило нас в такую передрягу попасть! Что я теперь в Москве скажу?!
– Кому скажешь? – не понял Володя. – У тебя что, отпуск заканчивается?
– Да при чем тут отпуск! – Ему показалось, что она сейчас заплачет. – Все не так, понимаешь? Планировалось совершенно по-другому.
– Никто не мог предположить, что я лыжу сломаю, – буркнул он.
Она как будто угадывала его мысли. Только что он думал о том, что обстоятельства сложились на редкость неудачно и завели их черт знает куда.
– Какая лыжа?! – вдруг закричала Марина. – Ты что, совсем ничего не понимаешь?! Ты же не идиот! Ну оглянись вокруг, разуй глаза, подумай немножко!
– О чем подумать? – совсем растерялся Володя.
Марина хотела что-то сказать, потом сморщилась как от боли и выбежала из «комнаты мальчиков».
Кузьмич, слышавший каждое их слово, задумчиво почесал бровь и стал неторопливо спускаться в подвал. Следовало проверить баню. Хотя – он это уже понял – за Аллой не нужно ничего ни поправлять, ни проверять.
– А вот так, а вот так!.. Как следует!.. Раз-два, раз-два! – Алла, окутанная паром, двумя вениками равномерно хлестала Женьку по спине и розовой попе, та только взвизгивала. – Ты чего там хрюкаешь? Пой «По долинам и по взгорьям»!
– По… до… ли… нам… и… по… взгорь… ям… шла… ди… ви… зи… я… впе… ред, – заблеяла Женька из пара.
– Мо-ло-дец! – прокричала Алла, не прекращая работы. – Слова знаешь! Ставлю пять!
Она еще плеснула на раскаленные камни душистого взвара, содеянного Зоей Петровной, с силой подышала и Женьке велела дышать, потом помахала над ней вениками, осаживая пар, стащила ее с полка, вытолкала в предбанник и там окатила холодной водой из ушата.
– Хорошо, – простонала Женька. – Как хорошо, Аллочка!..
В бане они были вдвоем. Марина помылась и сразу ушла, сказала, что баню терпеть не может, лишняя нагрузка на эндокринную систему, только и всего.
Женька попила из ковшика воды, утерла капающий с носа пот и пообещала:
– А потом я вас попарю, а то так нечестно.
– А ты умеешь?
– Умею!.. У нас в интернате одна отрада была – баня. Нас по субботам водили, и иногда так получалось, что она совсем-совсем горячая была. Не такая, конечно, как эта, но хорошая. Там одна банщица добрая нас парила. И я научилась. Она все говорила – баня от любой хворобы помощница.
Алла тоже попила из ковшика, вытерла лицо, покосилась на Женьку и осведомилась:
– Баня-то с банщицей где была? В Швейцарии?
– В Швейцарии… – беспомощно согласилась Женька и заторопилась. – Аллочка, я совсем не то хотела сказать! Я хотела сказать, что в кино видела, там как раз…
– Жень, остановись, – попросила Алла. – Ну сколько можно?.. Папа, Швейцария, горнолыжные курорты самые крутые!.. Нету же никакого папы, да? И Швейцарии никакой не было. Правильно?
Женька кивнула. Красное, распаренное, очень юное лицо сделалось несчастным.
– Вы только… не рассказывайте никому. Пожалуйста!
– О чем не рассказывать, Женя?
– Что я всех обманываю.
Алла вздохнула и зачерпнула ледяной воды из кадушки.
– Хочешь еще?
Женька кивнула, и они по очереди попили.
– А такой шрам на ноге откуда?
Женька вытянула ногу и посмотрела, как будто впервые увидела.
– Упала, – сказала она равнодушно. – Если б не нога эта проклятая, все было бы по-другому.
– Расскажи, – предложила Алла.
– Да чего рассказывать, Аллочка! Я в Ханты-Мансийске тренировалась. Вылетела с трассы, скользко было, почти дождь, и все кости раздробила о камень. Откуда он там взялся, непонятно. Ногу собрали, конечно, но неудачно. Два раза ломали и опять собирали. Ну вот. Хожу нормально, стою тоже вроде прямо, а о соревнованиях даже думать нечего. Да ничего, я уже привыкла не думать. – Тут она засмеялась и сразу заплакала. – Поначалу трудно было. Мне так хотелось в… большую жизнь! И, главное, шанс у меня был, если бы не нога.
Алла не знала, что сказать. Женька еще немного поплакала и перестала. Теперь они сидели молча. В узкое окошко под самым потолком ломилась метель, рамы трещали под ее напором.
…Когда она уйдет, эта метель? Как все будет, когда она уйдет?..
– С тех пор катаюсь только так, прогулочным шагом! – лихо сказала Женька. – Работаю в бухгалтерии. А что? Тоже занятие!
– Занятие, – согласилась Алла. – С нами зачем пошла? Чтобы с Марком увидеться?
Женька быстро на нее взглянула.
– Откуда ты знала, где его искать? – продолжала Алла. – Насколько я понимаю, этот его кордон – секретное место. И он на нас случайно вышел! Или вы заранее договорились?
– Ну что вы, Аллочка, – укоризненно протянула Женька, – ничего мы не договаривались. Он не знал, конечно. А про кордон мне Зоя Петровна написала, координаты дала.
– Зачем?!
– Как зачем?.. Чтобы я пришла. Чтоб мы помирились.
– А вы поссорились?
– Я поссорилась, – выговорила Женька с силой. – Я Марка бросила. Сразу, как только ногу сломала. Я ему сказала, что видеть его не хочу с его чемпионством. Чтобы проваливал к чертовой матери. Чтобы не смел ко мне приближаться. Чтобы катился к Магдалене Нойнер или Торе Бергер – как раз его уровень. Это такие биатлонистки знаменитые, – зачем-то пояснила она.
– Я знаю, – сказала Алла. – И он ушел?
– Нет, конечно. Я довольно долго его оскорбляла, но он все не уходил. А потом улетел на чемпионат мира, а когда вернулся, меня уже не было! И все следы я замела идеально, концов не найдешь. А родственников у меня никаких. Я в Курган уехала, – продолжала она, помолчав. – Там отличная травматология, еще со времен Илизарова. Через полгода вернулась в ЦИТО, в Москву. К тому времени обо мне уже и не вспоминал никто, и в федерации все забыли. Я долечила ногу, окончила курсы какие-то, на работу пошла. И вот теперь… живу. Как могу, так и живу.
Алла привстала с лавки, дотянулась и приоткрыла форточку, ей показалось, что дышать трудно. В щель сразу клубами повалил морозный пар.
– Я не поняла только, зачем ты спряталась-то от него? Или он плохо себя вел?
– Марк не может себя плохо вести, – заявила Женька твердо. – Вы что, Аллочка? Он самый лучший человек на свете, и я не хотела, чтобы он со мной возился. Я думала, мы друг другу подходим. Я думала, что у нас может быть общая жизнь. А потом оказалось, что никакой общей жизни у нас быть не может – из-за ноги. Он благородный человек, понимаете? Он стал бы со мной возиться, лечить, сидеть около меня!
– И что в этом ужасного?
– Он великий спортсмен! – закричала Женька. – Он не должен около меня сидеть! Я ему не пара! Я могла быть ему парой, если бы… если бы…
– По долинам и по взгорьям, – пропела Алла, – шла дивизия вперед, чтобы с боя взять Приморье, Белой армии оплот! Сколько тебе лет?..
– Двадцать четыре.
– А ногу когда сломала?
– Три года назад. Ну какая разница, Аллочка?!
– Да, – сказала Алла, – тогда все понятно. Такая глупость. Только в молодости можно делать такие глупости. А в интернате ты сколько лет провела?
– Много, – нехотя сказала Женька. – Папа умер, больше родственников не было. Меня забрали, и все. Был один спонсор, он всем детям лыжи подарил, я стала кататься. Меня папа научил, еще когда я совсем маленькая была. Я, когда каталась, все время представляла себе, что я с папой и мы сейчас домой пойдем.
– И тут вдруг оказалось, что у тебя способности, да? И ты стала тренироваться, в соревнованиях участвовать…
– Потом меня в сборную взяли. Молодежный чемпионат России выиграла. И еще много всего. Я стреляю хуже, чем бегаю. Стреляю неровно, а бегаю быстро. Бегала, в смысле. Марк все время надо мной смеялся. Он говорил, ты стреляй как попало, хоть в воздух, все равно на дистанции нагонишь, хоть два штрафных круга, хоть три!.. – Она вдруг повернулась, схватила Аллу за руку и прижалась к ней влажным лбом. – Аллочка, вы даже не представляете, как все это было… хорошо! Вы не представляете! Я стала нужна, понимаете? И наплевать на детдом! У нас девчонки после выпуска совсем не знали, куда податься, а у меня был спорт! Мне комнату дали в общежитии в Красногорске, мою собственную! Я даже в институт поступила, и у меня была сессия, как у нормальных. Мне очень слово нравилось – сессия. Сдавать сессию, правда красиво?
– Очень красиво, – согласилась Алла.
– А на соревнованиях как здорово! Когда трасса незнакомая, а ее надо пройти, как родную! И вот ночью ляжешь, глаза закроешь и представляешь, как все будет завтра. Как старт дадут, как я до первой отсечки добегу, как стрелять буду, как норвежку сначала вперед пропущу, а в подъем ее сделаю. А потом я с Марком познакомилась. Он когда стал за мной ухаживать, я от страха все время рыдала. Запиралась в туалете и рыдала. Ну не может такой человек за мной ухаживать! Он же знаменитость, легенда! А я кто?..
– Какая разница?! Он в тебя влюбился.
– Ну почему, почему? Как он мог в меня влюбиться?
– Я не знаю как, – сказала Алла язвительно. – Видимо, как-то влюбился. Из последних сил, наверное.
– Вы думаете, из последних сил?
Алла засмеялась.
В начале разговора она была совершенно уверена, что все плохо, очень плохо, и готовилась к плохому, и боялась. Теперь ей казалось, что все хорошо, прекрасно!.. Лучше и быть не может.
– Что вы смеетесь?
– Над тобой, Женечка!
Но Женьке некогда было ни разбираться, почему над ней смеются, ни обижаться на это. Она рассказывала – первый раз за много лет! Она рассказывала, и ее слушали, и казалось, что все на свете можно рассказать вот прямо сейчас, на лавочке в бане, и сразу станет легче.
– Марк меня познакомил с Кузьмичом. Про нас никто не знал, я не хотела, а Марк сказал, что Кузьмич должен узнать, и ему рассказал! И он мне однажды перед стартом лыжи готовил, мы так конспирировались, ужас! Мне же всегда тренер готовит, а тут я по секрету Кузьмичу их отдала! И выиграла! И все потом говорили, какой наш тренер молодец, угадал со смазкой, а это Кузьмич угадал. И Зою Петровну они однажды на мои соревнования привезли. Она стояла на финише и молчала. И я ее боялась. А она так ни слова и не сказала, представляете?!
– Вполне, – заверила Алла. – Вполне представляю.
– А потом все кончилось. Раз, и все.
– Конечно, – задумчиво протянула Алла, – где тут справиться? Двадцать четыре года, мамы нет, спросить не у кого. А ты уже третью жизнь живешь.
– Почему третью?
– Так получается. Первая в детдоме, следующая в спорте, теперь в бухгалтерии.
