Ариен протягивает к монстру руки. Пальцы моего брата, обгоревшие прошлой ночью алтарными свечами, теперь потемнели.
Монстр бросает на меня взгляд.
– Это не ничего, не так ли?
– Это…
Он снова поворачивается к Ариену, и выражение его лица становится еще более диким.
– Скажи мне, как ты получил эти отметины?
Ариен беспомощно смотрит на меня. Это все моя вина. Я обещала защитить его. Я ощущаю горячий порыв страха и ярости. Протискиваюсь между ними, пока не оказываюсь прямо напротив монстра. Потертые носки моих ботинок против его начищенных.
– Наша мама – художница. Это пятна от краски.
Он холодно смотрит на меня сверху вниз. Он красив, но что-то с ним не так. Что-то приторное, словно сладко-горький запах сахара на кухне прошлой ночью. Между шнурками воротника его рубашки на его шее виднеется что-то темное. Я с ужасом наблюдаю, как все вены на его шее становятся ярче, проступая под кожей словно полосы чернил.
Затем я моргаю, и все, что я видела – все, что я думала, что видела, – исчезает.
Рот монстра изгибается в слабой улыбке.
– Мне жаль.
Ничего ему не жаль.
– Очевидно, я ошибся.
Все, что я хочу сделать, это схватить Ариена и убежать, но я заставляю себя оставаться на месте. Я сжимаю пальцы в кулак.
– Так и есть.
Он грубо снимает перчатки и бросает их на землю к ногам Ариена:
– Не потеряй.
Он уходит, не бросив ни на кого из нас ни единого взгляда. Его недавно обнаженные руки глубоко засунуты в карманы плаща.
Ариен наклоняется, чтобы поднять перчатки, и быстро натягивает их. Как бы долго я ни смотрела на него, он не смотрит на меня в ответ. Вместе мы идем через площадь, чтобы присоединиться к толпе, собравшейся у алтаря. Мы становимся на колени и упираемся руками в землю.
– Ариен, – бормочу я. – Днем, в лесу…
– Пожалуйста, забудь об этом. О лесе. О побеге.
Он поворачивается лицом к иконе, к золотым свечам.
– Обо всем.
Мы начинаем петь летнюю молитву. Я закрываю глаза и вдавливаю пальцы в землю. Когда меня заливает свет, я пытаюсь погрузиться в тепло и песню. Но все, о чем я могу думать, это то, что сейчас в этом мире не может быть места, где мой брат был бы в безопасности.
Третья глава
Когда мы возвращаемся, солнце уже почти село. Мать идет в дом, а мы с Ариеном остаемся в саду. Вечернее небо безоблачно, бескрайне. Ветви сада шелестят на ветру, и воздух наполнен зноем. Я прохожу через ряды летних трав, вдыхаю аромат шалфея и крапивы, а мои юбки скользят по листьям. Ариен следует за мной.
Заходим в колодезный домик. Внутри тускло, лишь немного света проникает сквозь щели в стенах. Я поднимаю тяжелую деревянную крышку и вытаскиваю ведро из воды. Этот момент всегда немного жуткий. Эта пустота между нами и водой. Глубокий тихий колодец с пятнами ряби далеко внизу.
Я умываю запотевшее лицо. Ариен снимает перчатки и держит их, скомканные, в кулаке.
Он выглядит выжатым. Его лицо бледное, а глаза уставшие. Я кладу руку ему на шею, и он вздыхает, опираясь на мою холодную ладонь.
– Мы все еще можем сбежать, – мой шепот эхом разносится во тьме. Звук задерживается. Сбежать. Сбежать. Сбежать.
Он качает головой, затем набирает немного воды и брызгает ей на лицо. Вытирает руки о брюки и снова натягивает перчатки.
– Я сказал тебе забыть об этом.
Я снова наполняю ведро и со вздохом отцепляю его от веревки, чтобы отнести на кухню. Мы молча идем через сад обратно, Ариен шагает впереди меня. Он так сильно вырос за последние несколько месяцев. Его рубашка плотно облегает плечи, хотя я только что расшивала ее. Он очень похож на нашего отца – высокого и худощавого, а я похожа на мать – гибкую и мягкую.
Ко мне приходит воспоминание, размытое, как угасающий солнечный свет. Наш отец за работой в саду. Его рукава закатаны до локтей, руки в земле. Наша мама с корзиной срезанных цветов в руках. Когда я думаю о них вот так, это вызывает странные чувства: и утешение, и боль.
Перед тем как зайти в дом, я на мгновение закрываю глаза и позволяю этому образу задержаться в голове.
На кухне за столом стоит Мать. Ее руки крепко сжимают спинку стула, как будто она ждет, пока кто-нибудь сядет. Наши глаза встречаются, и она сжимает руки до тех пор, пока ее костяшки не белеют. У нее дикое выражение лица – на нем смесь страха и гнева.
– Виолетта. Ариен. Что случилось сегодня в деревне?
Мои ботинки цепляются за половицы, когда я резко и внезапно останавливаюсь. Ведро наклоняется. Вода плещется и проливается мне на юбку. Ариен берет его у меня и осторожно ставит на пол. Мы смотрим друг на друга. Он открывает рот, но я отвечаю быстрее, чем он успевает заговорить:
– Ничего такого. Ничего не случилось.
– Правда?
Голос доносится из другого конца комнаты. Голос, который я слышала совсем недавно.
– Я так не думаю.
Инстинктивно я толкаю Ариена к себе за спину. У дальней стены стоит монстр. Он вне досягаемости даже слабого свечения печи. Алтарь с зажженными свечами за его спиной закрывается его тенью. Он всего лишь силуэт, его лицо скрыто за спущенным капюшоном плаща.
Монстр здесь.
– Мы ничего не сделали. Я уже сказала вам…
Он поднимает руку:
– Не лги. Я видел вас двоих в Вейрском лесу. Я видел тени твоего брата.
Кажется, что мир накренился и все перевернулось. Он видел. Он знает.
Мать смотрит на Ариена широко распахнутыми глазами.
– Что вы наделали?
Ее лицо бледнеет, когда она поворачивается к монстру.
– Мне жаль. Я пыталась его исправить. Но в нем столько тьмы. Слишком сильной тьмы.
– Вот поэтому я и здесь, – едко говорит монстр. – Мне нужна эта тьма.
– Вы хотите, чтобы он поехал с вами в поместье Лейкседж?
Голос матери дрожит, она нервничает сильнее, чем когда-либо.
– Да.
Мои ногти врезаются в ладони.
– Ариен никуда с вами не пойдет.
Ариен бросает на меня предупреждающий взгляд:
– Лета, он наш лорд.
Во мне поднимается гнев, точно так же, как это было в деревне, когда монстр впервые увидел руки Ариена. Перед глазами мерцают искры.
– Вы хотите, чтобы он пошел с вами туда, где вы убили всю свою семью?
Монстр издает краткий рык.
– Достаточно! Слушай, я все объясню. Либо Ариен пойдет со мной, либо я вернусь в Греймер и расскажу о том, что видел. Когда солнце сядет, вся деревня узнает об этом.
Все узнают. Холодный пот покрывает мою кожу, когда я представляю, как Ариен тащится к алтарю в Греймере. Все свечи горят, его пальцы зажаты над пламенем.
Ариен смотрит на свои руки, на перчатки, которые дал ему монстр. Он сделал это не по доброте. Он просто хотел дать Ариену время сбежать из многолюдной деревни, чтобы он мог угрожать ему, пока никто не слышит. Чтобы он мог забрать его.
– Ты долгое время скрывал это, не так ли?
Голос монстра – словно клинок.
– Ты был так напуган. Теперь тебе не придется прятаться, только не со мной. Я могу тебе помочь.
Ариен прикусывает край губы, и там, где зубы ее царапают, остаются малиновые отметины.
– Вы поможете мне? Как?
– Ему не нужна ваша помощь!
Я осматриваю комнату в поисках выхода, всего, что может остановить это. Но выхода нет, нам некуда идти. Выражение лица Ариена – это самое худшее. Он боится. Но вместе со страхом мелькает краткая вспышка тоски. Часть его хочет этого. Ее привлекает предложение помощи от монстра.
Ариен глубоко вздыхает, словно набирается храбрости.
– Если я пойду с вами, что насчет Леты?
Наступает тишина. Когда монстр наконец отвечает, каждое его слово похоже на укус:
– Она мне не нужна. Только ты.
Вытянув руки по бокам, я делаю шаг к нему. Мне страшно, но я не могу позволить Ариену столкнуться с этим в одиночку.
– Он мой брат. Куда он, туда и я.
Монстр не двигается. Он стоит так неподвижно, что можно поверить, что это просто еще одна тень.
Я стою перед ним – шершавые руки и платье, пропитанное колодезной водой. Я ничего не могу ему предложить. На мгновение я задаюсь вопросом, не следует ли мне быть мягче, когда я обращаюсь к нему с просьбой. Но во мне нет ничего мягкого – есть только резкость моего голоса и руки, которые все еще сжаты в кулаки.
Я иду вперед. Монстр отводит свой хмурый напряженный взгляд и отворачивается от меня. Он хочет забрать Ариена и при этом даже не смотрит на меня. Я хватаюсь за его плащ там, где он пересекает плечо, обвязываю тканью кулак и с силой тяну.
– Проклятое существо! Я не позволю тебе этого сделать!
– Виолетта!
Мать выходит вперед, ее щеки горят от ярости.
Ариен проталкивается вперед, с грохотом опрокидывая стул. Его взгляд отчаянно мечется между Матерью и монстром.
– Пожалуйста, нет! Не трогай ее!
Монстр грубым движением снимает мои пальцы со своего плаща. Его руки крепко обвивают мои запястья. Мы так близко друг к другу, что я слышу прерывистый ритм его дыхания.
Я смотрю в его темные глаза.
– Я хочу пойти с вами.
– Ты последний человек, которого я хочу видеть рядом со собой.
Затем он смотрит на мои руки и замолкает. Мои рукава закатаны, обнажая синяки на моей бледной коже. Размазанные, как будто они были нарисованы кистью. Некоторые свежие, распускающиеся, как темные лепестки. Остальные блеклые, лишь слабые намеки на пальцы, которые давили и щипали.
Его хватка ослабевает, но он не отпускает меня. Мы стоим рядом – оба молчим, мои глаза прикованы к его лицу. Возьми меня с собой.
Слабый стук ветвей яблони в окно – единственный звук в тишине комнаты. Монстр отпускает мои запястья и молча проходит тяжелыми шагами мимо меня. Он сбрасывает капюшон и наклоняется, так что его лицо находится на уровне лица Матери. Она вздрагивает.
