Мокшу такой ответ не устраивает. Ему мучительно хочется оказаться на спине у крылатого змея. Он даже представил, какое сделает себе седло. Узкое, полулежачее, сильно накрененное вперед. Другое для змея не подойдет. А он, Мокша, будет носиться туда-сюда и проносить в наш мир закладки – не те, за которыми посылают, а те, что действительно нужны нашему миру, чтобы он стал мудрее, добрее.
– Так это ведь не яблоко! Это совсем другое! – молит Мокша.
– Перестань! – обрывает его Митяй. – Только что чудо тебе показали, дыру, которую ты сделал, заштопали – а у тебя радости никакой! Тебя за Вторую гряду пусти – так ты и там… Эй, Мокша, чего с тобой? Ты меня слышишь? – Митяй замолкает. Пристально всматривается в Мокшу. Лицо его из сурового становится сопереживающим. – Слушай, да ты совсем сварился, а еще назад добираться!.. Фаддей, Кика! Берем кожи! Пора возвращаться!
Обратный путь Мокша запоминает плохо. Он куда-то ползет, мычит, размахивает руками. Его поддерживают под руки, тащат. Потом вдруг становится прохладно и свежо. Его окунают в озеро. Он жадно глотает воду, до тех пор глотает, пока не начинает казаться, что в животе у него перекатывается холодный тяжелый шар. Наконец Мокшу дотаскивают до пега и привязывают к седлу.
Мокша вяло лежит на шее у Стрелы, слишком слабый, чтобы что-то хотеть и чему-то удивляться. Перед глазами у него крылатый змей. Глупо! Все очень глупо! К чему лететь через тоннель, когда существуют крылатые змеи?!
Глава седьмая. Грибница
В сущности, все, что делает каждый без исключения человек – и не только человек, а лягушка, цветок, птица, зверь, вообще все живое, – это кричит: «Я здесь! Я существую! Любите меня хоть кто-нибудь!»
ВВР (внутренние воображалки Рины)
Гай растопил камин и стоял у огня, подбрасывая поленья. Подкармливаемый огонь поначалу вел себя как трусливая собачка – пугался, затихал и отбегал от каждого нового полена в сторону, но вскоре раздухарился и только покрякивал, проглатывая дрова.
– Значит, серые скрученные штуки, похожие на канаты, – это просто гриб с двушки? – спросил Белдо.
– Грибница! – уточнил Гай. – Отдельный гриб для грибницы – это тьфу. Вы вообще представляете себе размеры грибниц, Лев? Опенок темный, например. Размер грибницы – шестьсот гектаров, вес – десятки тонн, возраст – до десяти тысяч лет. А эта грибница с двушки! В толще земли она похожа на огромную дорогу, сплетенную из толстых канатов.
– Дорога, ведущая на двушку! – произнес Белдо мечтательно.
Гай дернул головой так резко, что один глаз замешкался на щеке.
– Да, – сказал он. – Грибница обладает достаточной плотностью, чтобы пронизывать границы миров. И, да – в разрывы подтекает болото. На двушке подтеки пожираются слизнями и плесенью. А вот у нас нет ни того ни другого…
– Получается, что грибница растет через болото! – сказал Белдо.
Гай дернул острым плечом:
– Какой ужас! И что сделает болото грибу с двушки? Будет соблазнять его видениями?
– И вы всегда знали, что грибница тянется через болото на двушку? – спросила Лиана.
– Всегда – понятие растяжимое. Да, я догадывался, что она может тянуться на двушку. Но эта дорога не усеяна лепестками роз. Или я должен был продираться сквозь толщу вязких гранитов, дальше плыть через задохнувшийся мир и барабанить лбом в стенку двушки? Нет уж – дамы, вперед!
Лиана прикусила язычок.
– Несколько веков я почти не вспоминал про свою старую землянку, – продолжал Гай. – Но как-то снова оказался в этих краях. Днем мне показалось, что все в порядке, даже трава опять выросла, но ночью я заметил алое свечение. Холм то опускался, то поднимался. Земля дышала. Сияние пробивалось из множества трещин. Они опоясывали холм, и я не сомневался, что скоро он провалится. Вскоре мы построили здесь укрепление, а потом постоянно его перестраивали, но уже тогда было понятно, что это пластырь на вечно сочащейся ране.
– Это да. Долбим тоннели, да только грибница во все стороны тянется, не уследишь, – посетовал Секач. – Конечно, латку можно ставить прямо на латку, но только в том случае, если первой латке есть к чему прицепиться! А здесь мы штопаем пакет леской, а она вырывает куски пакета.
Гай протянул руки к огню:
– Благодарю вас, Лев! Вы очень ясно обрисовали проблему! Я думаю, что нам следует позволить холму провалиться.
Лев Секач недоверчиво уставился на Гая. Его массивный подбородок подался вперед.
– Я все эти годы тут служил. Долбил шахту за шахтой. Если оторвать заплатку – все, мы эльбов уже не остановим! – с усилием, точно пальцем вдавливал в стену гвоздь, произнес он.
– А вы что думаете, Дионисий? – Гай повернулся к главе магического форта.
Дионисий Тигранович зачмокал губками:
– Ну… э-э… эльбы, безусловно, наши друзья. Они нас опекают, но если мы отдадим им наш мир… Если богатая бабушка перепишет внукам наследство слишком рано… не возникнет ли… э-э… ситуации… – Последние слова Белдо проговорил едва слышно, сопроводив их виноватой улыбочкой.
– Ясно, Дионисий! Одним словом, вы сомневаетесь! А вы, Лиана? Ваше мнение? – Глаза Гая сузились, зато рот растянулся и напоминал щель почтового ящика.
– Согласна с предыдущим оратором. Когда нефтяные скважины захвачены, за нефть обычно перестают платить. Максимум дают холерные одеяла, просроченные консервы или что-нибудь в этом духе, – кратко ответила Лиана.
– Ответ, достойный главы финансового форта! – одобрил Гай. – Что ж… Вас я выслушал! А теперь мое мнение. Если заплатку отодрать, болото, конечно, хлынет к нам. Но зашевелятся и драконы, штопающие миры.
– И залатают дыру? – недоверчиво спросил Белдо и тотчас, чтобы Гай не обиделся, сделал извиняющееся движение шейкой.
– Все живые существа созданы двушкой для чего-то определенного! Не тогда, когда ими руководят обычные инстинкты, заставляющие делить корм или ссориться из-за самок, а когда они охвачены единым порывом! Когда они слышат единый призывающий звук, все здоровые души откликаются на него! Даже у людей так бывает, когда они, жертвуя собой, идут в атаку или охвачены состраданием. Вторую гряду сравнивают с ангелом с огненным мечом, который преграждает путь в райский сад! А мы сразу окажемся у него за спиной!
– Заштопают, думаете? – повторил Белдо.
– Ликвидировать такой большой прорыв даже им будет непросто. Поэтому драконов соберется множество. А когда драконы окажутся здесь, я получу над ними власть. Они проложат нам дорогу за Вторую гряду! Альберт, бедный идеалист, всю жизнь честно считавший себя циником, сварился в Межгрядье, а мы окажемся в райском саду!
Гай искоса взглянул на Секача. Тот выглядел озадаченным, как человек, которому впаривают нечто сильно замороченное. Секач жил в конкретном мире. Решал конкретные задачи с конкретными людьми, укреплял, бетонировал, выжигал, возвращался вечером к жене и детям в хороший коттедж. А тут гряда какая-то, рай и ангел с мечом! Да не хотел Секач ни к какому ангелу за спину! Ему и здесь было хорошо. Белдо тоже сильно нервничал. Поглядывал на Лиану, на Гая, грыз ногти.
– Да-да-да… Центр двушки – это как центр клетки! Если вирус проникнет сквозь оболочку клетки – то все, он уже в раю! Клетке больше нечем от него защищаться! – сам себе нежно объяснил Дионисий Тигранович и, отчего-то заволновавшись, спросил: – А драконы действительно будут нам повиноваться?
Гай поднялся. Вроде бы и не подал Арно никакого знака, но тот гибко придвинулся к столу и жестом фокусника открыл пластиковый контейнер. Из контейнера выбралась неповоротливая, крепкая с виду ящерица.
– Гаттерия – последняя рептилия древнего отряда клювоголовых! – представил Гай. – Обитает в Новой Зеландии! Современница динозавров. Вид уникальный, находится на перекрестке творения! Строение черепа как у птицы. Уши как у черепахи. Мозг амфибии. Кроме того, имеется третий глаз. Расположен в верхней части черепа и похож на чешуеобразный нарост.
– Какая прелесть! – воскликнул Белдо, однако трогать рептилию не стал и убрал руки за спину.
– Да, прелесть! Дышит раз в минуту. Сердце бьется пять раз в минуту. Детеныши рождаются меньше скрепки. Зрелости достигают только к двадцати годам, зато живут по двести лет.
– Если им дадут состариться… – задумчиво сказала Лиана.
– Браво, Лиана! Вот он, финансовый форт! Сразу ухватила суть! – одобрил Гай. – Дни гаттерий, увы, сочтены. Слишком мало детенышей, слишком поздно начинают размножаться, слишком медленно растут. В результате в Новой Зеландии гаттерии почти полностью истреблены крысами. Остались лишь на островах, куда крысы пока не добрались. Но это вопрос времени. Невозможно обыскать каждую рыбачью лодку.
– А красотка-то наша похожа на дракона с двушки! Только без крыльев! – прозорливо сказал Дионисий Тигранович.
Гай поощрил его кивком. Легко приподнял и придвинул к камину массивный стол. Один из углов стола нависал над пламенем, облизывающим его снизу. Рептилия, потревоженная жаром, отползла в сторону. Гай осторожно, словно приглашая, подтолкнул ее пальцем к огню. Гаттерия отодвинулась и задышала чуть чаще. Раза так два-три в минуту. Волновалась.
– В огонь, как видите, не лезет! – сказал Гай. – А взгляните теперь! – Он быстро переложил что-то из руки в руку и снова коснулся пальцем гаттерии. Гаттерия вздрогнула, вскинула морду. Складка кожи на ее шее задрожала. – Ну! – поторопил Гай. Гаттерия зашлепала к краю стола. Близость огня смутила ее. На несколько секунд она словно засомневалась, а потом, неуклюже оттолкнувшись и задев хвостом столешницу, бросилась в огонь.
Лиана вскрикнула и отвернулась.
– Как вы это сделали? Как преодолели ее инстинкт самосохранения? – спросил Белдо.
Гай протянул руку и разжал пальцы. На ладони у него лежало маленькое седло с высокой задней лукой.
– Вот! – сказал он. – Повелеваешь одним существом – повелеваешь всем видом! Таково свойство седла! Митяй был так чист, что не подумал, что его уникумы могут оказаться не в тех руках.
– Например, гепард – у дочери Долбушина… – сказал Белдо.
Глаза Гая сдвинулись, нарушив пропорции лица. Сегодня он мало следил за мимикой.
– С гепардом не все так просто! Пока гепард был у меня, я, сливаясь сознанием с уличной кошкой, приказывал ей: «На, возьми рыбу!» – а кошка или шипела, или вцеплялась мне в руку. Когда же я кормил кошку без гепарда, проблем не возникало. С седлом все иначе. Я приказал гаттерии прыгнуть в огонь – и она прыгнула, не пытаясь заглянуть мне в душу. А с гепардом мне пришлось бы прыгать в камин вместе с этой рептилией – так сильно мы были бы соединены с ней.
– Кажется, в ШНыре где-то был один дракон, – вкрадчиво сказал Белдо и отвел глазки.
– Дионисий! – сказал Гай. – У вас, милый мой, замашки провокатора!
Дионисий Тигранович довольно захихикал.
– Да, дракон в ШНыре имеется! – продолжал Гай. – Окажись он у меня, возможно, я сумел бы провернуть такую же штуку, как с гаттерией. Но на остальных драконов это никак не повлияло бы. Они слишком далеко. Вы же не считаете, что все гаттерии мира сейчас побежали искать камины?
– Значит, тупик? – спросил Белдо так же вкрадчиво.
– При таком раскладе – да. Вот если бы в проеденном грибницей тоннеле в момент возникновения прорыва оказались бы Наста и Рузя с дракончиком – тогда дело другое… Я не смогу сразу повлиять на сотни мелькающих туда-сюда драконов. Мне нужна проекция влияния – допустим, через этого малыша.
– А Рузя вам зачем? – спросила Лиана. – Хранитель же дракона Наста!
– Хранитель Наста, а кормитель Рузя. Лучше уж пусть будут вдвоем!.. Арно, карту!
Арно разложил на столе карту. Карта выглядела старой. Секач вперился в нее. Тоннели на разных глубинах были обозначены карандашами разных цветов. Вначале Секач смотрел с недоверием, но внезапно что-то разглядел, и глаза у него зажглись:
– Откуда у вас это?
– От одного бывшего шныра. Перебежал ко мне полвека назад. Пропадал под землей неделями. Возможность нырять он утратил, но мечтал найти подземный проход на двушку. Разумеется, я всячески это поощрял. А что, Лев, разве для вас тут что-то новое?
Секач пальцем указал на центральную часть карты:
– Тут все сильно изменилось! Пришлось продалбливаться глубже. Пытались обогнать грибницу, но только ей помогли. Не стоило выжигать ее кислотой. – Он засопел и опять вперился в схему. – Сюда, – Секач отчеркнул большой участок, тоже в центре, – мы вообще предпочитаем не соваться. Потеряли кучу людей, эльбы тут совсем озверелые. Зато вся эта часть мне очень интересна! Сюда мы никогда и не лезли особо. Получается, что тоннель выводит к Наумову и дальше практически к ШНыру!.. А что стало с тем пареньком?
– Однажды он просто не вернулся, – ответил Гай.
– Может, нашел, что искал? – Лицо Лианы погрустнело. Она явно подумала о Долбушине.
– Это вряд ли… – жестко сказал Гай. – Зато за карту я ему благодарен! Взгляните, Лев: что вы скажете про этот участок? – Он ткнул пальцем в ту часть карты, о которой Секач сказал, что эльбы здесь совсем озверелые. На карте был очерчен маленький круг, похожий на срез колонны при виде сверху.
– Скверное место. Туда толком и не пробьешься! Просто каменный зуб какой-то! – отозвался Секач.
Гай внимательно взглянул на Секача. Но нет, слова «каменный зуб» тот, кажется, употребил случайно.
– Это самый первый шов! Место, где драконы ныряли многократно. Именно сюда мы и отправим тщательно подобранный отряд. Граница мира прорвется, драконы прилетят спасать наш мир, а дальше в ход пойдет седло!..
– И кто будет в этом отряде? Берсерки из штрафбата? – пасмурно спросил Секач.
– Не только. Без шныров нам не обойтись! Ул, Родион… Сухан пригодится, старина Боброк… Наста с драконом, Рузя! – Гай махнул рукой, показывая, что полный список он еще не продумал.
– Шныры не пожелают с нами сотрудничать! – заявила Лиана.
Гай смахнул с карты насыпавшуюся с потолка деревянную труху.
– «Не пожелают»! – передразнил он. – Что такое человеческое желание, как не вечный выбор либо из двух зол меньшего, либо из двух благ большего? Вот вас спрашивают, Лиана: «Что вам дать? Ящик просроченных консервов или золотой слиток?» В обычных условиях вы выберете золотой слиток, а в условиях голода на необитаемом острове – консервы. Я повлиял на ваш выбор? Ничуть! Но я его предугадал. Так и со шнырами. Выбор они сделают сами. Ну а мы просто создадим правильные условия для правильного выбора!
* * *
Белдо всегда верно улавливал моменты, когда люди становятся друг другу в тягость, и умел их разрядить. Вот и сейчас, едва повисло тревожное молчание, он забегал, заблеял и вдруг сказал:
– А ведь у нас тут Насточка! Женечка познакомил ее с молодыми людьми из своей компании. Такие чудные, такие протестные котики! Чуть на них не так взглянешь – они сразу фырк! Фырк! – Он махнул сверху вниз ручкой, точно протирая зеркало, и перед ними появилась Наста. Разместившись в открытом кузове грузовичка, она прямо из коробки жадно поедала пиццу. Зю сидела на кабине джипа и грызла чубук трубки.
Юрий фон Крейн бродил вдоль грузовичка и размахивал куриной ножкой.
– Все друг друга жрут – это аксиома! Самое сложное – существовать в мире пересекающихся интересов и оставаться при этом человеком! – вещал он.
– Хватит чирикать, вдова! Вон у тебя курица улетела! – дружелюбно сказала ему Наста.
Фон Крейн тупо уставился на куриную ножку. Он и не заметил, что мякоть с нее давно слетела и осталась одна косточка.
– Какая милая девушка! Как она его отбрила! Молодец Женечка, что их познакомил! – Белдо даже зажмурился от удовольствия. Он пребывал в полном восхищении.
– И зачем нам эта девушка? – Лев Секач, как человек серьезный, не любил заниматься ерундой.
– По некогда озвученной версии, это вероятная мать будущего Гая, – едко сказала Лиана.
Дионисий Тигранович затаился. Даже Секач и тот явно напрягся.
– А? Чего? – спросил он, скашивая глаза.
Лицо Гая сжалось, как резиновая игрушка.
– Будущего меня… – повторил он с непонятной интонацией.
– Прошу прощения, если задела чьи-то чувства! – продолжала Лиана. – Если угодно, назовем это «мать особого ребенка, имеющего особую плотность и способного нырять на двушку». Далее сплошные копирайты Дионисия Тиграновича, от меня же только математический анализ. У сегодняшних шныров, если верить пророчеству, будет трое детей. Ребенок Яры, который УЖЕ есть. Ребенок Рины, которого ЕЩЕ нет. И ребенок Насты, которого тоже ЕЩЕ нет… Из этих детей один, возможно, станет Гаем, другой Митяем. С большей вероятностью, Гаем сделается ребенок Насты, если его отцом будет Гамов.
– Ах, Лианочка! Ну почему же «если»? – счастливо проворковал Белдо. – Уже никакое не «если»!
– Она ждет ребенка? – резко спросил Гай.
– Я доверяю Младочке и Владочке. Страшные ведьмищи, но никогда не ошибаются! Сквозь бетон видят! – Дионисий Тигранович скрестил пальчики и отодвинулся, показывая всю степень своего суеверного ужаса перед ведьмищами.
– Почему вы не сказали раньше?
