– И когда это сразу?
– Надо подумать, – и игриво укусил её за мочку уха…
Глава 2. Что это?
Утро.
Стою у раковины и спокойно чищу зубы, поднимаю голову, чтобы взглянуть в своё отражение и… ужасаюсь от вида страшного монстра, смотрящего из зеркала. Вскрикиваю, протирая глаза, зажмуриваюсь, думаю: «Похоже, я перепил вчера». Снова медленно их открываю, заглядывая в зеркало, сквозь узкие щёлки из-под опущенных век, ничего… только моё отражение: «Ух, точно привиделось». Продолжаю умываться, поднимаю голову и ударяюсь обо что-то твёрдое, вздрагиваю и хватаюсь за то, что меня ударило, судорожно ощупываю, и понимаю, что это волосатая лапища. Отскакиваю и снова смотрю в зеркало; из него торчит лапа с чёрными волосами и острыми загнутыми когтями, вскрикиваю:
– Помогите! – и понимаю, что тут меня никто не услышит и не поможет.
– Что это? Галлюцинации? – разговариваю сам с собой, а к горлу подходит ком жуткого страха.
Минута – и снова вижу своё отражение в зеркале и никаких монстров.
– Что это было? Так… надо бы сходить к психотерапевту.
Тут в дверь ванной комнаты постучались, я снова вздрагиваю, хотя никогда не был пугливым, наоборот даже смелость зашкаливала. Смотрю на ручку двери и спрашиваю:
– Лика?
Ручка медленно опустилась, и дверь слегка приоткрылась, в образовавшуюся щель вошла изящная ножка с красным лаком на пальцах, затем вплыло обнажённое бедро, и в комнату вошла Лика. Обняла за шею, прильнув всем телом и прошептала:
– Что случилось?
– Ничего.
– Но ты кричал, и я подумала, что стоит войти и посмотреть, чем ты тут занимаешься, – она лукаво скосила глаза на мой низ, завёрнутый в белоснежное полотенце.
– Милая, да, всё нормально, просто устал, не выспался.
– Ты вчера снова играл?
– Угу…
– И пил, наверное?
– Угу…
– Сколько можно, Макс? Я же всё время прошу тебя, остановись, это пристрастие не доведёт тебя до добра.
– Перестань меня поучать, ты как моя мама, вечные нравоучения. Однако, я ушёл от родителей и живу уже пять лет, как хочу.
– Может, ты и от меня уже хочешь уйти?
– Нет, от тебя не хочу, но я ещё совсем не готов жить вместе. Моя свобода мне дорога!
Лика нахмурилась, и надув губки, пробурчала:
– Лучше бы я тебе была так дорога.
И поспешно вышла, хлопнув дверью.
Макс, снова взглянув в своё отражение, убедился, что видит именно себя, улыбнулся, обнажая белоснежные ровные зубы, следя за которыми с особой тщательностью, пользовался электрической щёткой, зубными нитями и дорогими отбеливающими пастами. Ему нравилось собственное отражение, так как он эгоистически любил себя, да и как его можно было не любить: высокий, метр восемьдесят семь, русый, пронзительный ястребиный взгляд глаз цвета глубокого облачного неба в грозу перед сильным дождём, идеальная фигура атлетического телосложения. Качался он дважды в неделю в элитном спортзале под руководством опытного инструктора. Макс любил качественную одежду и очень дорогую туалетную воду, от аромата которой все женщины, подходящие к нему, сразу начинали мило улыбаться и ластиться, как прирученные собаки. Ему льстило такое повышенное женское внимание к собственной персоне, а Лику – бесило. Она сильно ревновала, зная, что уступает ему во внешности; так как была, как ей самой казалось, посредственной девушкой, и очень боялась его потерять, поэтому соглашалась на все сексуальные отклонения любимого, а их у него было достаточно. Например, Макс любил заниматься любовью перед зеркалом, и просил её отражать мимикой лица то, как она его хочет, облизывать губы и открывать рот, закатывать глаза, и ласкать саму себя, когда он пристраивался сзади, захватывая её фигуру, словно в тиски, крепкой хваткой. Или, что было гораздо хуже в понимании Лики, его желание мастурбировать, чтобы она смотрела, как он это делает, и наслаждалась, выражая яркие эмоции, прикасалась к нему и целовала, проявляя нежность и поощряя к бурному семяизвержению ласками и различными словечками, подстёгивающими его больное возбуждение, типа «Да, о, да, ты мой жеребец! Ты – огонь! Мой лев!» И другие в том же смысле, кстати, и по зодиаку он был лев, что явно отражалось в его поведении и желании всегда быть в центре внимания, а Лика – телец.
Макс пригладил мокрыми руками волосы и снял полотенце; посмотрел на окрепший член и, взявшись за него правой рукой, начал своё любимое занятие; громко выдыхая:
– Лика, Лика, Лика…
Она услышала и, проглотив обиды, снова вошла в ванну. Он повернул к ней голову, на лице тут же отразились все эмоции острого желания и прошептал:
– Лика, пожалуйста…
Она ухмыльнулась, зная, как важна сейчас её реакция для него, и произнесла с долей издевки:
– Ты бросишь играть?
– Нет.
– А пить?
– Нет.
– Ну и кончай тогда сам! Без моего присутствия! – и она снова вышла, ещё сильнее хлопнув дверью. У Макса тут же пропало желание продолжать, и он, разочаровано постояв с минуту, глядя на обмякшего друга, вздохнув, удручённо произнёс: «Сегодня, малыш, тобой не хотят восхищаться», и выскочил за ней. Подскочив к Лике, схватил из-за спины, резко развернул к себе лицом и прошипел:
– Раз так, то скоро ты будешь просить о пощаде, а я брошу тебя в безумии желания и уеду по делам.
– Не смей! – она стала упираться руками в его стальную грудь, но не тут бело. Макс быстрым движением снял с неё юбку вместе с трусиками, и, не дав ей, опомнится, ввёл палец в горячую плоть. Лика снова попыталась отстраниться, но он держал крепко, продолжая вводить его в самую глубину, затем второй и начал имитировать ими глубокие толчки. Спустя несколько минут девушка уже двигала бёдрами в такт его движениям и шептала:
– Ненавижу тебя…
– Ты хочешь меня?
– Нет, – злобно прошипела, но её тело уже загорелось, а внутри всё пульсировало.
– Значит, нет? Хорошо же, держись…
– Не надо… – взмолилась Лика, зная, что, если он повалит её на кровать и разведёт ноги, продолжая эти нереальные движения нежными пальцами, она скоро начнёт молить его войти в неё.
– Надо, – огрызнулся Макс и повалил её на кровать, как она и ожидала, продолжил эротическую арию, играя на ней, как на своей любимой гитаре, на которой он мастерски исполнял любые мелодии. Его пальцы то порхали, словно крылья бабочки, то складывались домиком, то уточкой с клювиком, то становились на миг грубыми, то такими нежными, что она задыхалась, глубоко дыша и хватая воздух, будто это была последняя капля кислорода в её жизни.
Спустя час, Лика с наслаждением купалась в душе и напевала любимую мелодию, тёплые струи продолжали ласкать её всё ещё возбуждённое тело. Девушка стояла под душем с закрытыми глазами и вдруг почувствовала, как по спине пробежал холодок, а через мгновение – шершавые руки на талии. Вздрогнула и, открыв глаза, одновременно спросила:
– Макс, что у тебя с руками? – но в следующую секунду закричала так пронзительно от ужаса, обуявшего её сознание, что Макс, находящийся в комнате, уронил фен, которым сушил голову. Он сразу же кинулся в ванную комнату и прокричал:
– Лика, что с тобой?
Заскочив, увидел обнажённую любимую с трясущимися руками и губами, в глазах стояли слёзы, а на хорошеньком личике застыл ужас. Она явно была очень чем-то напугана, и Макс, обняв её прямо в душевой кабинке, начал гладить по мокрым длинным волосам и спрашивать:
– Любимая, что случилось? Что с тобой?
Лика не могла сказать ни слова и только, положив голову ему на плечо, а он уже был в рубашке, тут же намочив её, расплакалась, как маленькая девочка.
– Лика? Что с тобой? Я ничего не понимаю.
Он взял её на руки и, как младенца, завернув в большое махровое полотенце, вынес в комнату, уложил на кровать и стал целовать заплаканное лицо. Спустя пять минут она тихо ответила:
– У меня что-то с головой.
– Что?
– Мне показалось, когда я стояла под душем, что ты меня схватил за талию, но очень шершавыми руками.
– У меня руки не шершавые.
– Макс, ты мне не веришь? – обиделась девушка.
Он задумался и через миг ответил:
– Да в том и дело, Лика, что верю.
– В смысле? Я не понимаю тебя.
– Похоже, мы чем-то надышались вчера днём там, у развалин.
– Чем?
– Не знаю, какой-то токсической травой и отравились. Дело в том, что у меня тоже галлюцинации.
– Да? Ты так думаешь? Тогда нам надо срочно к врачу.
– Не переживай, дорогая, я сейчас позвоню нашему семейному врачу и вызову к себе. Не уезжай сегодня, обследуемся вместе.
– Ладно, тогда я останусь сегодня у тебя.
Макс поцеловал Лику в лоб и взял трубку, нашёл в контактах врача и набрал:
Гудок, один, два и…
– Алло? – послышалось в трубке.
– Здравствуйте, Олег Андреевич, вы случайно сегодня не свободны?
– Для вас Максим Ростиславович, я свободен всегда. Что случилось?
– Да есть тут проблемки, причём у нас обоих с Ликой, приезжайте ко мне, не телефонный это разговор.
– Хорошо, скоро буду, ждите.
Макс и Лика в ожидании врача занялись домашними цветами, их у него было достаточно, так как он и сам любил цветущие растения, и ему повезло, что и Лика их обожала. Она прыгала от счастья, как белка, при их ярком цветении, а Макс её и ассоциировал с милой белочкой.
– Ой, Макс, Глоксиния снова зацвела! Какая красота!
– Это она так радуется прекрасной гостье.
– Романтик!
– Я готов усыпать весь дом цветами, лишь бы ты чаще у меня оставалась.
– Макс, мы это уже обсуждали, пока я для тебя никто, оставаться с ночёвкой не буду, не хочу.
– Лика, ну что за дурацкие принципы? Кто будет греть мою постель ночью?
– Басик, который у тебя на кровати сидит.
– Лика…
– Что? Тебе уже тридцатка, а всё ещё с игрушками спишь. Вот они пусть и греют твою постельку.
– Милая, я не играю в игрушки, а Басик, зайка и мишка, что сидят у меня на кровати, это не только детская забава, но и милые мягкие игрушки для взрослых, считай, что они просто украшение интерьера, как например, вазоны, этажерки, подставки под цветы и многое другое, что есть в моём доме.
Раздался звонок, напоминающий пение соловья, идущий от кнопки на высоких металлических воротах алого цвета. Макс любил этот цвет, его преобладание сильно чувствовалось в богатом интерьере дома, особенно на втором этаже, где находилась огромная спальня хозяина. А в другом конце дома наверх вела широкая лестница, поверх которой лежал массивный красный турецкий ковёр, по бокам при переходе на второй этаж стояли высокие вазоны с живыми бамбуком и драценой. На окнах находились разных сортов орхидеи с мелкими и крупными цветами, и светлые большие окна, так как хозяину нравилось много света.
– О, наверное, это Олег.
– Врач? – спросила с волнением в голосе Лика.
Макс улыбаясь, ответил:
– Чего ты разволновалась, милая?
– Да, так, неприятно это всё, происшедшее с нами.
– Брось, пустяки, пропишет абсорбенты и дело с концом.
– Не думаю, что всё так легко пройдёт.
– Почему, Лика?
– Не знаю, какое-то у меня плохое предчувствие.
– Ой, не начинай, бабушкины штучки?
