– А как насчет Айви? – выпаливаю я. – Ее тут нет.
– У префектов свои привилегии, заработанные тяжелым трудом, и у них много дополнительной нагрузки. – Она опускает взгляд на часы. – Если вы спуститесь вниз прямо сейчас, то еще успеете. Это будет отличное начало дня – не так уж часто доводится обедать в большом зале!
Мне требуются все силы, чтобы не закатить глаза.
– Ладно. Скоро спущусь. – Я накрасила лишь один глаз, но мне не потребуется больше пары минут, чтобы закончить.
К моему удивлению, миссис Парсонс входит и берет что-то с комода Айви. Пачку косметических салфеток. Она вручает их мне.
– Можете привести себя в порядок, пока мы идем.
– Вы шутите. Макияж тоже против правил?
Кастелянша поджимает губы. Похоже, она вовсе не шутит.
– Если это причина опозданий, то да. Так что, вы уже хотите получить свои первые штрафные баллы?
Внутренне я кричу. Беру у нее салфетку, пассивно-агрессивно дергая ее так, что она роняет пачку и вынуждена нагнуться за ней. Идя следом, я яростно тру глаз. Прохожу мимо телефона, все еще заключенного в стеклянную тюрьму. И все тот же старый айфон лежит на полке Айви. Я почти рычу, так раздражена. Но при виде большого зала мое дурное настроение улетучивается. Это прямо что-то из шекспировского фильма – длинное прямоугольное помещение с балками темно-красного дерева, пересекающимися крест-накрест, словно каркас корабля под кремовым потолком. На стенах висят огромные гобелены, изображающие сцены из мифов и легенд. Столы ломятся от вкусностей: оладьи и фрукты, дымящиеся подносы с яичницей и колбасой. Это похоже на шведский стол на круизном лайнере. Интересно, это каждое утро так или просто накрыто для новых студентов и их родителей?
Здесь собрались лица, акценты и языки со всего мира, все болтают и устраиваются вокруг длинных деревянных столов. Мне даже кажется, что я слышу, как гнусавят один или два товарища-американца. Атмосфера довольно сдержанная: не та болтовня и волнение, которых я ожидала в первый день. Люди сбиваются в кучки, приглушенным шепотом обмениваются сплетнями.
«Они говорят не о тебе, не в этот раз», – напоминаю я себе. Захожу в зал, держа голову высоко поднятой.
– Одри, сюда!
Я поворачиваюсь на звук своего имени и вижу Бонни, сидящую с Араминтой и несколькими другими учениками за одним из длинных столов. Иду туда, и Бонни двигается на скамье, чтобы освободить мне место.
Араминта берет инициативу в свои руки, представляя всех со своей чарующей улыбкой. Она указывает на красивого парня с колючими черными волосами и блестящим значком старосты, таким же, как у нее.
– Это Ксандер, наш староста среди мальчиков, а рядом с ним Кэти и Джейн. Они обе префекты.
– Привет, – здороваюсь, чуть махнув рукой. Я чувствую себя немного неловко и потому тянусь, чтобы взять круассан.
– Внимание все, это Одри, новенькая из Америки!
– О, круто! Ты из какого штата? – Рыжие кудряшки Кэти едва не падают в хлопья, когда она наклоняется вперед.
– Осторожно! – ойкает Джейн, сидящая рядом. Она ловит локон Кэти прежде, чем он попадает в молоко.
– Джорджия, – отвечаю я.
– А разве это не страна? [12 - Название штата Джорджия по-английски звучит так же, как название страны Грузия. (Прим. ред.)] – спрашивает Ксандер.
– Разве? – отвечаю я, чуть нахмурившись.
– Тебе придется извинить Ксандера. Из-за того, что его родители – дипломаты, он помешан на географии, – перебивает Араминта. – Одри, как прошла твоя первая ночь?
– О, знаешь, нормально. Немного жутко от ветра, бьющего в окна. Кроме того, это огромное здание. Я никогда не начну здесь ориентироваться.
– Странно, что ты не прыгнула в первый же автобус обратно, – бормочет Джейн.
– В смысле? – спрашиваю я.
– Ты не слушала? – Она вскидывает бровь.
– Слушала что?
Практически одновременно вся группа учеников откидывается назад и дружно выдыхает, обмениваясь удивленными взглядами. Я съеживаюсь, гадая, что я могла сделать… или, скорее, не сделать.
– Ну, я, например, рада за тебя. И не нужно слушать. Все равно это мерзкие, отвратительные сплетни, – заявляет Араминта. – Давайте сменим тему. Ты в Доме Гелиоса, верно? Какой у тебя номер комнаты? Так мы сможем снарядить поисковую партию, если ты вдруг потеряешься! – Она хохочет над своей шуткой.
– Номер семь.
Тень пробегает по лицу Араминты так быстро, что я едва замечаю ее. Затем глаза ее стекленеют от наворачивающихся слез. Это не та реакция, которой я ожидаю.
– О, бедняжка!
– Что? – тревожно спрашиваю я.
– Это бывшая комната Лолы. Бедная, бедная Лола, – говорит она больше себе, чем мне. «О, точно». Я не могу не восхититься тем, как прекрасно она изображает скорбь: со сложенными на коленях руками и единственной слезинкой, катящейся по щеке.
– Минти, ты в порядке? – спрашивает Бонни, сжимая ее плечо.
– Я все еще так расстроена из-за того, что случилось, – отвечает она.
Джейн издает всхлип и тоже начинает плакать. Что, драма тут заразна?
Араминта шмыгает носом.
– Думаю, нам все-таки не удастся избежать этой темы. Ты помнишь те флаеры, которые упали, когда вчера выключился свет?
– Да, – киваю я.
– Там был адрес сайта со ссылкой на подкаст о несчастном случае, произошедшем с Лолой. Самое страшное, что в ее смерти копаются вот так. Подумать только, сейчас она, а не я, должна была быть старостой.
– Это ужасно, – говорит Джейн, сморщив нос.
– Отвратительно, – сочувственно кивает Араминта. – В любом случае это абсолютная ложь, и я уверена, миссис Эббот как можно скорее найдет того, кто это сделал, и заставит замолчать.
Желудок у меня сжимается. Я знаю, что не должна спрашивать, но мне все равно интересно, что обсуждает вся школа. Хотя это – именно то, чего мне следует избегать.
– Итак, если это не слишком болезненно для вас, кто-нибудь может рассказать мне, что произошло?
Все сидящие за столом обмениваются взглядами и, похоже, приходят к единодушному мнению, что инициативу на себя должна взять Араминта. Она делает глубокий вдох.
– Вау, я даже забыла, что в мире есть люди, которые могли не слышать о том, что случилось с Лолой Рэдклифф. – Она медлит, как будто думает, с чего начать. Все вокруг стола сидят тихо. – Итак, каждый год на пляже мы устраиваем вечеринку в честь окончания учебного года. Это традиция Иллюмен Холла, одна из главных ночей в году, если честно, и все шло очень хорошо. Была прекрасная погода, костер, отличная музыка, но потом в какой-то момент раздался крик, и мы все бросились вниз, к воде, и… – Голос Араминты ломается.
Рыжеволосая Кэти подхватывает рассказ.
– Ее тело вынесло на пляж. Вот так вот просто. Полиция провела огромное расследование, и я практически уверена, что за лето они допросили всю школу, но в конце концов пришли к выводу, что это был несчастный случай. Однако большинство считает, что она, должно быть, ну, понимаешь, покончила с собой.
– Пусть даже она не оставила записки, – вклинивается Джейн. – И Лола никогда бы не сделала этого.
Кэти кивает.
– А потом вчера появился этот жуткий подкаст. Этот аноним заявляет, что это не был несчастный случай или самоубийство. Он считает, это было…
Араминта вскакивает на ноги, сжав кулаки.
– Кэти, не смей произносить это! – Ее голос звенит так громко, что весь зал замолкает. Араминте, кажется, все равно. Все ее внимание сосредоточено на Кэти, которая съеживается под напором ярости более высокой девушки. – Никогда не болтай о подобном. Разве ты не знаешь, как это оскорбительно? То, что ты не дружила с ней, не дает тебе права выдвигать обвинения. – Она выбегает из зала, оставляя позади дюжину разинутых ртов.
Я смотрю на Кэти, которая выглядит потрясенной. Я ее понимаю. Но затем она говорит что-то так тихо, что я не уверена, не почудилось ли мне.
– Ты ведь тоже с ней не дружила, Минти, – бормочет она.
Бонни подскакивает и бежит за Араминтой. Джейн поворачивается к Ксандеру, который сжимает ее плечо, и они уходят вместе. Тем временем Кэти окидывает меня взглядом.
– Ты в порядке?
Я понимаю, что дрожу так, что крошки от круассана засыпают мои колени. Кладу его обратно и отряхиваюсь.
– Я просто не знаю, что сказать, потому что я не знала ее, Лолу.
– Едва ли кто-то тут был очень близок с ней… кроме, может, Джейн и Элоизы… но все притворяются, будто были с ней лучшими друзьями, понимаешь? Особенно… – Она кивает в сторону Араминты, затем пожимает плечами. – Это печально, но люди это переживут. Все случилось несколько месяцев назад. Тот подкаст – полное дерьмо. Никто не хотел убивать Лолу. Кто-то просто создает скандал на пустом месте. Давай сменим тему. Как тебе живется в одной комнате с Чудо-Айви?
В горле у меня полностью пересыхает при этих словах, но, кажется, Кэти не замечает. Я сглатываю несколько раз, стараясь вести себя как нормальный человек, которого только что не пробил холодный пот.
– Чудо-Айви? – переспрашиваю я.
Она смеется, прикрывая рот ладонью.
– О боже, прошу, не повторяй это. Ты, наверное, еще недостаточно хорошо ее знаешь, но эта девушка хороша во всем. Серьезно, это пугает. Она какой-то вундеркинд. Полная стипендия каждый год. Международная чемпионка. Маэстро музыки. Она гарантированно станет старостой в следующем году… ну, стала бы.
– В смысле?
Кэти оглядывается, проверяя, нет ли кого поблизости, кто мог бы нас услышать.
– Это что-то вроде внутренней политики Иллюмен Холла, так что я понимаю, что ты ничего этого не знаешь. Но обычно на первом году шестой ступени выбирают одного или двух префектов, которые словно избранные. Знаешь, они становятся тенью старост, и обычно они получают собственную комнату и прочие особые привилегии. В этом году это должна была быть Айви. Она была официальной заменой Лолы. Но теперь старостой стала Араминта. Так что положение Айви несколько неопределенно. Араминта может выбрать кого-нибудь другого. Например, Бонни. – Кэти выпрямляется. – Итак, расскажи мне о своих занятиях?
Я улыбаюсь в ответ, благодарная за нормальный разговор. Рассказываю ей о своем расписании, а она в свою очередь говорит мне, какие учителя мне понравятся, а каких лучше избегать. Не успеваю опомниться, как раздается звонок.
– Какой у тебя первый урок? – спрашивает Кэти, когда мы встаем и выходим из большого зала.
– История с мистером Уиллисом.
Она присвистывает.
– О, удачи в том, чтобы сосредоточиться на уроке! Слушай, хочешь совет?
Я киваю и улыбаюсь, когда она притормаживает перед дверями.
– Я знаю, вы соседки с Айви, но ты вполне вписываешься в нашу компанию. Держись с нами. Это сделает твою жизнь намного проще.
– Меня это вполне устраивает. Не думаю, что Айви интересует перспектива стать моей подругой.
– Хорошо. Это все решает. Встретимся в ОКС после занятий? – Она убегает раньше, чем я, снова, успеваю спросить, что это за чертов ОКС?
10. Айви
Вернувшись в школу, я все еще на взводе после встречи с Тедди. У меня час до начала дежурства, поэтому быстро прыгаю в душ, а затем спускаюсь вниз, в подвал здания, где расположены классы для занятий музыкой.
Музыка – еще одно спасение и бремя. Во что бы я ни вкладывала свою энергию, я должна быть лучшей в этом. В прошлом году у меня прошло несколько сеансов с психотерапевтом, она беспокоилась о том, что я выгораю. Но миллион миль в час – моя скорость по умолчанию. Не нужно иметь степень в психологии, чтобы понять это.
Я всегда знала, что если хочу чего-то добиться в жизни, то должна сделать это сама. Музыка дала мне путь к этому: в конце концов, это причина, по которой я получила полную стипендию в Иллюмен Холле. Мои родители не могли ничем помочь.
После того как папа ушел, мама записала меня на все внеклассные занятия, и, честно говоря, за эти годы я попробовала свои силы со всеми музыкальными инструментами. Полагаю, вкладывать деньги, которых у нее никогда не было, в мое будущее стало маминым способом реабилитироваться и дать мне такую жизнь, которую, как ей казалось, она не смогла обеспечить себе. Она работала на трех работах, чтобы платить за мои бесконечные занятия, и постоянно напоминала мне, что ничто ценное не дается легко.
Хотя барабаны и саксофон не продвинулись дальше четвертого или пятого занятия и начали поступать жалобы от соседей, вскоре стало ясно, что пианино – мое призвание, на нем я и остановилась.
В подвале Иллюмен Холла есть несколько репетиционных залов, но в моем любимом стоит рояль Фазиоли. Это удивительный, отполированный до блеска инструмент, на его поверхности нет ни единого пятнышка. Кто бы ни пожертвовал этот рояль школе, он наверняка был богачом. Самыми кончиками пальцев я поднимаю тяжелую крышку, которая закрывает клавиши. Вытягиваю руки. Суставы трещат, когда я их разминаю.
Моим пальцам достаточно мгновения, чтобы приноровиться к тугим клавишам, занять нужную позицию. А потом руки летают над слоновой костью, разогреваясь арпеджио, которым гордилась бы моя наставница, мисс Чигуэлл.
Сейчас я готовлюсь к экзамену восьмого класса, который сдам через пару месяцев. Первая пьеса – Presto alla Tedesca Бетховена. Я чувствую, что поняла ее практически полностью, но ближе к концу есть один фрагмент, над которым мои руки каждый раз замирают, и это начинает меня раздражать. Когда я приближаюсь к той части, с которой воюю, на моем телефоне срабатывает таймер: тот, который означает, что я должна быть в классе через пятнадцать минут, и я ругаю себя за то, что не понимала, как долго уже просидела за роялем.
Осторожно закрываю крышку и встаю, собираясь с мыслями. Затем кладу на крышку ладонь. Когда поднимаю ее, отпечаток моей руки какое-то время виден на мерцающей черной поверхности, прежде чем снова раствориться во тьме.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66636532&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
